Искатель, 2000 №9

Аннотация
<p> «ИСКАТЕЛЬ» — советский и российский литературный альманах. Издаётся с 1961 года. Публикует фантастические, приключенческие, детективные, военно-патриотические произведения, научно-популярные очерки и статьи. В 1961–1996 годах — литературное приложение к журналу «Вокруг света», с 1996 года — независимое издание. В 1961–1996 годах выходил шесть раз в год, в 1997–2002 годах — ежемесячно; с 2003 года выходит непериодически.</p>

Annotation «ИСКАТЕЛЬ» — советский и российский литературный альманах. Издаётся с 1961 года. Публикует фантастические, приключенческие, детективные, военно-патриотические произведения, научно-популярные очерки и статьи. В 1961–1996 годах — литературное приложение к журналу «Вокруг света», с 1996 года — независимое издание. В 1961–1996 годах выходил шесть раз в год, в 1997–2002 годах — ежемесячно; с 2003 года выходит непериодически. ИСКАТЕЛЬ 2000 Содержание: ДОРОГИЕ НАШИ ЧИТАТЕЛИ! Георгий САДОВНИКОВ Валерий ЧЕРКАСОВ ПРОЛОГ ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ЧАСТЬ ВТОРАЯ Рэй БРЭДБЕРИ Спайдер РОБИНСОН INFO ИСКАТЕЛЬ 2000 № 9 * Содержание: Георгий САДОВНИКОВ ПРЕСТУПЛЕНИЕ ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ Повесть Валерий ЧЕРКАСОВ ВИРТУАЛЬНОЕ УБИЙСТВО Повесть Рэй БРЭДБЕРИ ХВАТЬ! Рассказ Спайдер РОБИНСОН НЕ ПРОПАДАЙ Рассказ ДОРОГИЕ НАШИ ЧИТАТЕЛИ! С 1 сентября началась новая подписная кампания. Она продлится до ноября. Остается совсем немного времени, чтобы оформить подписку на первое полугодие 2001 года. Вышли в свет журналы «Библиотека «Искателя» с повестью Василия Головачева «Заповедник смерти» и «Мир «Искателя» — в него включены изящный детектив Керен Певзнер «Смерть саксофониста», документальный детектив Кира Булычева «Тайна графа Эрролла», а также фантастическая повесть Павла Амнуэля «Каббалисг». В 2001 году начнут выходить два новых журнала — «Фокус-покус» (ориентирован главным образом на детей) и «Детективы «Искателя» (это издание относится к чисто детективному жанру). Со следующего номера «Искателя» возобновляются рубрики «Мир Курьезов» и «Обмен». Учитывая ваши просьбы, мы проведем в недалеком будущем очередной розыгрыш лотереи на знание вами жанров детектива и фантастики. Победителей ждут ценные призы. Еще мы хотели бы получить от вас отзывы о лучших произведениях, опубликованных в этом году во всех наших изданиях. «Фокус-покус» — 38166, «Детективы «Искателя» — 38304, «Искатель» — 70424,42785 и 40940, «Мир «Искателя» — 40920, «Библиотека «Искателя» — 42827, детский журнал «Колокольчик» — 79035 («Пресса России»), 26089 (Роспечать). Эти издания можно приобрести и в редакции. Георгий САДОВНИКОВ ПРЕСТУПЛЕНИЕ ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ НОВЫЕ ИМЕНА Садовников Георгий Родился в 1932 году в Казани. Окончил суворовское училище, педагогический институт, работал в вечерней школе и на телевидении. С 1962 года — член Союза писателей. Автор книг: «Суета сует», «Славный дождливый день», «Колобок по имени Фаянсов», «Продавец приключений», «Похищение продавца приключений», «Спаситель океана», «Пешком над облаками» и др. По его повести «Большая перемена» снят телевизионный фильм с одноименным названием. Живет в Москве. — Коллеги! Я оторвал вас от вашей любимой оперативной работы, чтобы сообщить о чрезвычайнейшем происшествии мирового масштаба! — произнес полковник Степанов, испытующе вглядываясь в лица сотрудников своего отдела. Подчиненные расселись перед ним на суровых казенных стульях, будто присмиревшие дети. Они напряженно смотрели в рот своему учителю и шефу, впитывая каждое его слово. И лишь на тонких бледных губах подполковника Лаптева змеилась обычная скептическая усмешка. Заместитель начальника отдела уже заранее счел все, что будет им, Степановым, сказано, полнейшим вздором. Полковник добродушно улыбнулся им, и, снова посерьезнев, продолжил: — Итак, только что по всем возможным и невозможным каналам связи мы получили информацию, равную по убойной силе взрыву водородной бомбы. Десять минут назад, когда весь персонал парижского Лувра беспечно удалился на ланч или, если угодно, на сиесту, по-нашему, по-простому, — на обеденный перерыв, в этом парижском Лувре было совершено дерзкое ограбление. Кто-то похитил знаменитый портрет Моны Лизы. Она же Джоконда! Рядовые оперативники и впрямь были поражены, точно перед их мысленным взором в эпицентре комнаты взорвалась ядерная бомба. И только Лаптев по-прежнему был верен себе. — Но позвольте, позвольте! — заговорил он оскорбленно, словно его намеренно вводили в заблуждение. — Разве Лиза и эта Джа… черт, сломаешь язык… Разве они не два отдельных лица? — Его усмешка из скептической превратилась в ироническую. — Джоконда — фамилия потерпевшей. Она была его третьей женой, — спокойно пояснил Степанов. — Вот именно, третьей! — воскликнул Лаптев, ловя Степанова на слове. — А куда, интересно, делись две первые? — потребовал он ответа, забыв, что перед ним не подследственный, а его прямой начальник. — К счастью, подполковник, для этих женщин, они к данному событию не имеют ни малейшего отношения, — терпеливо ответил начальник отдела. — Я, полковник, остаюсь при своем мнении, — упрямо пробурчал Лаптев. К этому времени отдел пришел в себя, и кабинет начальника огласился недоуменными восклицаниями: — Товарищ полковник! Как же так?! У них там сигнализация — не сядет и комар! — И стеклянный экран — не пробьешь из пушки! — Да, это, несомненно, ограбление века, — подтвердил Степанов, раскрывший за долгие годы сыскной службы тьму всевозможных крупных преступлений. Мелкие в счет не шли. — Товарищ полковник, я с вами категорически не согласен! — смело, невзирая на всемирный авторитет бывалого сыщика, возразил молодой лейтенант Телков. — Лично я считаю это преступление ограблением тысячелетия. Все остолбенели, пораженные дерзостью еще зеленого оперативника. — Что ж, Телков, вы мыслите масштабно. Я с вами согласен, — подумав, произнес Степанов в глубокой тишине. — Тем значительнее, коллеги, наша задача. — Разве нам… неужели мы? — заволновались его подчиненные, не веря своим ушам. Неужто их пошлют в Париж, где следы преступления несомненно приведут сперва на Монмартр, затем в собор Нотр-Дам и, конечно же, на Эйфелеву башню. Это в первой половине дня. А в обед — в шикарный ресторан «Максим», вечером — в несравненное варьете «Мулен Руж». К тому же во французской столице тысячи маленьких уютных кафе, и в каждое ведет искомый след. В таких кафе, сказывают, хорошо заниматься расследованием по утрам, за чашечкой кофе с круассаном… — Вы не ослышались, — улыбнулся полковник. — ООН и все выдающиеся деятели мировой культуры уже обратились в наш прославленный отдел. Они убедительно просят найти украденный портрет и вернуть человечеству его самое бесценное достояние! — Что эти умники себе позволяют? Мы — отдел по расследованию убийств, а не какой-нибудь фонд культуры! — возмутился Лаптев. — Похищение Джоконды то же убийство. К тому же с отягчающими обстоятельствами! — возразил Степанов. — Товарищ полковник, когда вылетаем? А смокинги с собою брать? — возбужденно заговорили оперативники, вскакивая со своих мест. Один Лаптев как бы остался в стороне, сидел, точно надувшийся сыч. Видно, не простил полковнику двух первых жен флорентийского купца Франческо ди Бартоломео Джокондо. — Коллеги, я должен вас разочаровать, — вздохнув, произнес Степанов. — Преступника или целую преступную банду мы будем искать у нас, в Москве! Он или они, безусловно. Вместе с портретом! «Ну, то, что его мысль порой закладывает самые диковинные виражи, это известно всем. Но загнуть такое?!» — ошеломленно подумали оперативники, на время онемев. Однако не все. Лейтенант Телков по молодости лет дар речи сохранил и вновь ввязался в спор с начальством. — Товарищ полковник, если это так, — начал он, ставя под сомнение сказанное Степановым, — то каким, интересно, образом он или они успели за пятнадцать минут очутиться в Москве? Может, вы не знаете, но такой способ передвижения еще не изобрели… Сергей Максимович, да вы не расстраивайтесь! Нельзя же знать все, — подбодрил юный нахал своего видавшего виды шефа. — Вот именно! — встрепенувшись, подхватил Лаптев. — Не волнуйтесь, лейтенант, я знаю и это, — добродушно заверил полковник. — То, что похититель или похитители уже в Москве, у нас под носом, действительно похоже на фантастику. А я, как и вы, Телков, В фантастику не верю. Однако ничего не поделаешь, интуиция мне подсказывает: они здесь! И утверждает сие довольно убежденно. Перед легендарной интуицией Степанова все отступали, даже он сам. Так было и сейчас. Удостоверившись в этом, полковник перешел к делу. — Тогда прямо со следующей минуты, — сказал он, взглянув на часы, — мы приступаем к поискам грабителей и портрета. И начнем с коллекционеров. Вы должны выявить всех собирателей живописи. Ибо заказчик этого ограбления несомненно из их числа… Итак, все за работу! А вас, Телков, прошу задержаться. У меня к вам особый разговор. «Хочет, наверное, взгреть. За то, что я дважды полез со своими возражениями и тем самым покусился на его гигантский авторитет», — уныло подумал Телков. Кабинет быстро опустел. Рядовые оперативники не мешкая отправились на поиски коллекционеров. Лаптев ушел к себе, небось сел писать очередной рапорт на Степанова, который, по его мнению, непрерывно попирал самые святые законы оперативно-розыскной службы. И он, Телков, остался один-одинешенек перед начальником отдела. — Сынок, — вдруг задушевно произнес полковник, выходя из-за своего воспетого журналистами письменного стола. — На тебя я возлагаю особые надежды. — Сергей Максимыч, вы не обиделись?! Вы даже в меня верите?! Да я… да я… — захлебнулся от радости молодой опер. — Послушай, малыш, что я скажу, — остановил Степанов его восторги. — Сейчас ты пойдешь домой. Не поедешь, а именно пойдешь на своих двоих. И не спеши. Тебя жена ждет? — Она сама еще на работе. Моя Люся — бухгалтер! — ответил Телков, гордясь своей супругой. — Тем лучше. Значит, одному тебе дома нечего делать. Поэтому просто шляйся по улицам и переулкам. Тащись бесцельно, глазей на рекламы и прочую ерунду. Словом, лови ворон, раззявив рот, как говорят в народе. Думай о чем угодно, только не о службе. О ней будем думать мы, все остальные. А ты себе скажи: ну ее к лешему, все равно нам его или их никогда не найти, побью-ка я баклуши. И беззаботно махни рукой… Учтите, лейтенант, вы должны скрупулезно придерживаться моей инструкции, — закончил Степанов, вдруг перейдя на официальный тон. — И что дальше? — поторопил его Телков, он уже рвался в бой. — А дальше, если тебе повезет, ты найдешь преступника, — сказал Степанов. «Значит, он все-таки решил мне отомстить, наш благородный и справедливый Сергей Максимыч. Унизить так, чтобы потом надо мной потешался весь отдел, — с горечью подумал Телков. — Чем же еще иначе объяснить этакое дурацкое поручение? А перед тем доставил себе удовольствие, всласть поиздевался: «Сынок, на тебя я возлагаю особые надежды» — мысленно передразнил молодой опер. — А я, простак, развесил уши. Как же, оказали такое доверие: шляться по улицам. Когда коллеги уже наверняка роют землю: звонят, выясняют, вот-вот пойдут по адресам». — Товарищ полковник, я сейчас не могу. Мне нужно закончить отчет по убийству домашнего крокодила, — сказал Телков, пытаясь ускользнуть от каверзной ловушки. — Лейтенант, это приказ! Выполняйте! — строго прикрикнул начальник отдела. И Телков, выполняя приказ, побрел по улицам Москвы. При этом он дисциплинированно гнал из головы все мысли, связанные с ограблением в Лувре. Но те не отставали, роились над ним, пытались вернуться в голову, будто пчелы в родимый улей. И особенно не давала покоя одна, маленькая, но очень настырная, так и подзуживала его: «А какая она из себя, украденная Мона Лиза, то есть Джоконда? Ты помнишь? Ты ведь несомненно видел ее, и не раз, поскольку этот портрет — мировой шедевр. Ну-ка, вспомни!» «Ничего не поделаешь, видно, придется вспомнить, — наконец сдался Телков. — Иначе эта мысль не даст мне житья. Наверно, я не очень нарушу приказ, если вспомню так, словно похищения еще не было и портрет по-прежнему находится в музее». В его памяти замелькали портреты женщин, и первым вспомнилось изображение темноглазой дамы с пышной прической. Он тогда, следуя мимо портрета, придержал шаг и даже удивленно воскликнул: «Люсь, а ты как здесь оказалась?!» До того эта особа походила на его жену. Разумеется, он сразу же понял, что перед ним всего-навсего портрет и что нарисованная дама, судя по одежде, из прошлых веков. Его потянуло к картине, захотелось прочесть кто она, эта женщина, похожая на его Люсю, да не было ни секундочки времени. В каком-то из репинских залов встречались преступники, и он заспешил туда… Однако этот портрет не мог быть Джокондой. Он висел в Москве, в Третьяковской галерее. Номер зала два или три… За этим изображением последовали другие, но которое из них принадлежит Моне Лизе, он так толком и не определил. Телков тащился через центр города, глазея, согласно инструкции, на всякую ерунду и ловя ворон. «Коллеги небось разъехались по установленным адресам, а я тут хожу дурак дураком», — думал он с мучительной завистью. С начала его бесцельных блужданий минуло три часа, и, как и следовало ожидать, они протянулись совершенно впустую. Наверно, теперь он свободен и вправе отправиться домой, к Люсе. Она пришла с работы и в эту минуту жарит его любимые кабачки. Их упоительный аромат Телков чувствовал за версту. И все же для полной очистки совести исполнительный лейтенант свернул в еще один узкий и кривой переулок, который так и назывался без особых премудростей: Кривым. В переулке было безлюдно. Можно подумать, прохожие ушли на другую улицу, говоря: «Глаза бы мои не видели такого бездельника». Телков слышал только перестук собственных каблуков. Поэтому, когда из-за очередного переулочного поворота навстречу ему вывернул человек, Телков невольно вздрогнул. И тут же узнал в одиноком пешеходе квартирного вора по кличке Клизма, известного в милицейских и уголовных кругах своим невероятным невезением. Этот домушник почти не вылезал из тюрем, а выйдя на волю, сразу отхватывал новый срок, попавшись на первой же краже. Но, видать, неудачи, преследовавшие Клизму с садистским упорством, измучили его вконец. Он сдался и, завязав с преступным прошлым, вот уже второй год зарабатывал на хлеб честным трудом — вкалывал грузчиком в большом мебельном магазине. Возможно, судьбу Клизмы изменили другие, неведомые милиции причины. Но в любом случае результат был один — преступник уже не лазил по чужим квартирам. Чему было веское подтверждение — он все это время оставался на свободе. А сейчас бывший вор тащил на манер чемодана какой-то прямоугольный предмет, укутанный в газеты и перевязанный бельевой веревкой. Ноша была громоздка и тяжела, Клизма кренился на левый бок, подтягивал ее к подмышке. Телков приветливо улыбнулся гражданину, сумевшему найти в себе силы и встать на праведный путь. Но Клизма истолковал его доброе чувство совершенно превратно и с воплем «падла буду, это мент!» бросил багаж и пустился наутек. «Ох уж эти неискоренимые воровские рефлексы», — добродушно усмехнулся Телков и устремился вдогонку, весело восклицая: — Вы угадали! Я — милиционер! Но меня вам не нужно бояться! Я вас не подозреваю. Но куда там! Этот чудак только прибавил прыти. Конечно, будь он преступником, объявленным в розыск, молодой спортивный опер настиг бы его уже на первых метрах дистанции. Но Клизма ныне был законопослушным товарищем, и лишенный стимула Телков отстал от беглеца. К тому же тот бежал на удивление умело: со старта — мелким ударным шагом, затем, набравши скорость, перешел на широкий маховой, словно на стометровке. Размах ног у этого тощего долговязого мужчины был поразительным. И вскоре его топот затих в глухих извивах переулка. Дивясь спринтерским навыкам Клизмы, Телков вернулся к брошенному предмету и присел перед ним на корточки. От частого соприкосновения с шершавым асфальтом газеты на нижней стороне упаковки кое-где превратились в лохмотья. Из дыр в глаза оперу тускло поблескивало что-то бронзовое, а может, и золотое. Под слоем газет несомненно таилось нечто ценное. Возможно, редчайший антиквариат. В чуткий сыщицкий нос Телкова ударил едкий запах криминала. Лейтенант решительно освободил загадочный вещдок пока еще неизвестного преступления от веревок и газет. «А газетки-то все спортивные», — походя зафиксировал Телков и переключился на содержимое свертка. Его взору открылся портрет гражданки лет двадцати восьми — тридцати. Скрестив под грудью красивые ухоженные руки, она таинственно улыбалась ему, Телкову, как бы спрашивая: «Ну что, лейтенант? Ты меня вспомнил?» — Точно! Вспомнил! — воскликнул вслух Телков. Это была она, Лиза по фамилии Джоконда. Он видел ее на плитке шоколада и на Люсином флаконе с шампунем. Да и где только не видел! Даже на пачке со стиральным порошком. Он смотрел на Лизу и не верил своим глазам. Украденный портрет — самый обалденный шедевр мировой культуры — и где? Вдали от Парижа, в зачуханном Кривом переулке! А кто его спер, сотворив тем самым ограбление тысячелетия? Русский незадачливый вор с унизительной кличкой Клизма! И Телков на миг испытал невольную гордость за родную российскую преступность. Мол, знай наших! Лучшие сыщики Европы и поди уже Америки наверняка сбились с ног, а портрет нашел он, простой лейтенант Телков! «Но следует быть справедливым, — сказал себе молодой опер. — В эту точку меня привел приказ начальника отдела. Вот кто истинный автор нашей победы, я всего лишь исполнитель… Ай да полковник Степанов! Ай да Сергей Максимыч!» И Телкову стало стыдно за то, что он было усомнился в нравственной чистоте своего командира и учителя. — Товарищ полковник, а как вы догадались? Ну, что если я буду шататься по улицам как тунеядец, то обязательно встречу преступника? Лоб в лоб! — выпалил Телков. Он поймал такси и привез на Петровку свой великолепный трофей. Старый сыщик оказался на месте, все еще мудрил за письменным столом, готовя своим многомиллионным почитателям новый сюрприз. Лейтенант победоносно положил на стол, под нос начальнику, прямо на служебные бумаги, портрет Джоконды и тут же, изнемогая от любопытства, задал этот вопрос. — Как догадался? — повторил Степанов, разглядывая портрет. — Очень просто, сынок. О чем, малыш, свидетельствует история человечества? Да о том, что в жизни больше везет бездельникам, лодырям. Пока остальные трудятся в поте лица, бездельники нежатся на печи или слоняются по улицам. Но удача чаще липнет именно к их рукам. В народе так и говорят: «Везет дуракам». Вспомни, сынок, в чье ведро угодила волшебница-щука? — Отъявленного лентяя Емели! — возмущенно ответил Телков. — Вот я и отправил тебя повалять дурака. И, как видишь, не ошибся. — Но почему меня? — опешил Телков. — Сергей Максимыч! Я не лодырь! И вроде не дурак. Я провел столько задержаний. И все в одиночку! — Молодец! — похвалил Степанов. — И тем не менее я подумал, что у тебя безделье будет правдоподобней, чем у других. К тому же ты — человек долга. Будешь придерживаться моих инструкций с точностью до микрона, хотя они явно не вызовут в твоей душе бурного восторга. — Но одну из них я все же нарушил, — чуть ли не злорадно известил Телков, все еще обиженный выбором командира. — Я все-таки подумал о Джоконде. Старался вспомнить ее лицо. — Лейтенант, вы приняли верное решение, — сказал полковник, не поведя и бровью. — Это помогло вам установить, что брошенный Клизмой портрет и есть то, что мы ищем. Но, надеюсь, такое больше не повторится и впредь вы будете неукоснительно следовать моим указаниям… А теперь отправляйтесь домой. И передайте мои извинения супруге Люсе. Боюсь, кабачки успели остыть, пока мы с вами охотились за портретом. Утром подумаем, что с ним делать дальше. Все! Вы свободны! Утром в степановский кабинет сбежался весь отдел. Взбудораженным оперативникам не терпелось поглазеть на прославленную картину и даже потрогать ее руками. Пришел и подполковник Лаптев, пробрюзжал, скользнув по Джоконде всего лишь мимолетным взглядом: — Это копия. Я тоже так могу нарисовать, только некогда заниматься подобной ерундой. «Ну, положим, так он ни за что не нарисует, хоть у него и звание подполковника», — убежденно подумал Телков. — Ваш Клизма кто? Волшебник? Схватил портрет в охапку, сказал какое-нибудь заклинание вроде «энике-бенике» и очутился в Москве? — продолжал Лаптев. — Лейтенант Телков, и тот, может, впервые в жизни высказал на этот счет здравую мысль. Но куда там, мы слушаем чью-то интуицию. Телков этой ночью почти не спал, проворочался с боку на бок, вспоминая все до мелочей. Эйфория постепенно угасла, на свое прежнее место вернулась та здравая мысль, которую он днем высказал полковнику Степанову и на которую сейчас намекал Лаптев. И впрямь такие чудесные перемещения случаются только в сказках, и то не во всех. Подполковник прав: увы, им досталась копия Джоконды. Надо же такому случиться! Клизма нес ее в тот день и час, когда они рыскали по Москве в поисках оригинала. Более идиотского совпадения, наверно, и не бывает. — Да и не по зубам жалкому домушнику столь тонкая работа, — разошелся Лаптев, видно, считая, что пробил час его торжества над Степановым. — Ваш Клизма не способен обчистить даже простую квартиру, без хитрых замков и прочей мухретики. А тут Лувр! Картину взял профессионал высшего класса. Доктор их наук! Ваша, полковник, хваленая интуиция обмишурилась, спутала оригинал с какой-то копиюшкой, которой цена — десять рублей… может, двадцать. Кто скажет, что я не прав? Оперативники удрученно молчали, пряча глаза от Сергея Максимовича Степанова. Все на этот раз скрепя сердце согласились с подполковником Лаптевым. — И все же не будем торопиться с выводами, — как ни в чем не бывало улыбнулся полковник. — Копия или подлинник — последнее слово скажет экспертиза. Ее мы обязаны провести в любом случае. Часа через два на Петровку со всех концов Москвы слетелись самые авторитетные эксперты-искусствоведы и азартно взялись за дело. Один из них обмерил каждую линию на портрете складной линейкой, другой выложил из походного рюкзака приборы и произвел химические анализы доски, на которой была написала Джоконда, а также состава красок. Остальные помогали своими мощными теоретическими знаниями — так и сыпали мудреными словами: умбра… кобальт… лессировка… колор… Потом искусствоведы сгрудились в тесный кружок, а придя к общему резюме, поручили самому маститому из них огласить результат экспертизы. — Подследственный портрет, — начал маститый бархатным профессорским голосом, — как и тот, что похищен из Лувра, был написан в 1503 году. Полностью совпадают и все параметры этих двух портретов. Учитывая сии и другие данные экспертизы, мы пришли к выводу: перед нами, хоть это и кажется совершенно невероятным, если учесть время кражи, так вот, перед нами подлинник Джоконды! — Все равно все это подозрительно. Еще неизвестно, Джоконда она или еще кто. Говорят, да Винчи взял и вообще-то срисовал с самого себя, — не сдаваясь, пробурчал Лаптев. — Давайте, подполковник, оставим такие версии нашим ученым гостям. Это их хлеб, — весело предложил Степанов. — А теперь можно позвонить в Лувр, порадовать нашей находкой. Он набрал номер директора и заговорил в трубку на чистейшем французском языке, поразив искусствоведов изысканным знанием марсельского диалекта. При его-то грубом крестьянском лице. — Мсье, мне выпала честь сообщить вам приятнейшее известие: мы нашли Мону Лизу! Портрет, как говорится, жив и пребывает в полном здравии, — пошутил полковник с почти гасконским юмором. Из трубки на весь кабинет разнесся густой баритон директора. — Мерси, Сергей Максимыч, — ответил француз по-русски. — Не знаю, можно ли считать это удачей. Но мы сейчас стали свидетелями редчайшего явления: вашей ошибки! — Товарищ полковник никогда не совершает ошибок! — запальчиво выскочил Телков. — Видимо, это лейтенант Телков — молодая восходящая звезда русского сыска, — угадал директор. — Я еще не совсем звезда, — смутился Телков, опасливо косясь на своих старших товарищей: не будет потом прохода от их шуток. — Ничего, станете, — пообещал директор. — Как ваш выдающийся шеф. Но увы, юноша, увы, на сей раз он действительно ошибся! Сегодня утром нам вернули портрет. Как выяснилось, это была не кража, а нечто вроде выездной выставки на дому. Джоконду на время вынес наш старший уборщик. Его больная теща собралась в мир иной, вызвала на дом священника и пожелала бросить последний прощальный взгляд на Мону Лизу. Уборщик не мог отказать умирающей женщине. И, представьте, после этого сеанса теща пошла на поправку. Священнику дали отбой, а зять отнес портрет на место. Словом, счастливый финал! — Мсье, я должен вас огорчить. Зять вернул подделку, — сочувственно произнес Степанов. — Рядом, со мной наши самые авторитетные искусствоведы. Что ни эксперт, то имя. Да вы их знаете всех! Они установили: подлинник у нас! — Бонжур, мсье! Это правда! — дружно подтвердили эксперты. — Нет, дорогой Сергей Максимыч, подлинник у нас. У вас только копия! — засмеялся директор. — Мы не такие уж лопухи, тоже провели экспертизу. Наши не менее авторитетные искусствоведы подтвердили подлинность Джоконды… Кстати, они передают привет своим русским коллегам! (Из трубки донеслись нестройные французские голоса. Не то «уи, уи», не то «уа, уа».) Так вот, добавьте сюда фактор времени, — заливался довольный директор, — ну то, что портрет не мог за считанные минуты очутиться в Москве. Теперь решайте сами: у кого подлинник, у кого копия… Да вы не расстраивайтесь, полковник! У вас еще будет немало побед, и самые яркие впереди! — Попрощавшись, ликующий баритон положил трубку, оставив Степанову и его подчиненным иронические короткие гудки. — Дожили! Какие-то штатские французишки прищемили нам хвост. А чего еще было ждать при таком-то руководстве, — пробубнил Лаптев. — Успокойтесь, подполковник, пока мы ничего не проиграли. Мы в начале пути, — сказал Степанов несколько туманно и обратился к экспертам: — Я верю мсье. Однако не сомневаюсь и в правильности вашего резюме. Значит, человечество, само того не зная, обладает двумя подлинниками Джоконды. Вероятно, великий Леонардо, написав Мону Лизу, в том же году повторил портрет. Тютелька в тютельку! Возможно ли такое, почтеннейшие искусствоведы? — Это исключено! — не задумываясь, отвергли эксперты. — Нельзя повторить портрет, пейзаж или натюрморт с точностью до тютельки. И тем более Джоконду! Расхождения неизбежны! И в параметрах, пусть даже в сотые миллиметра. И в складках платья. И в положении рук. И в таинственной улыбке. В цветовых, наконец, оттенках. А здесь все сошлось! Да, вы абсолютно правы: мировая культура обрела второй подлинник Моны Лизы! Но откуда он взялся? Мы не можем объяснить его происхождения. Наш разум пасует перед этой загадкой! — Но есть человек, которому известен ответ. Бывший рецидивист — снова не бывший… некто по кличке Клизма. Он же Виктор Алексеевич Душкин, — задумчиво произнес Степанов. Мелкий жулик Клизма был удостоен высочайшей чести: его объявили во всероссийский розыск. Но корона эта оказалась великой для Клизминой головы, он не проносил ее и единого дня — закоренелого неудачника задержали на Каширском рынке. Важный объект поиска укрылся за торговой палаткой и, ошибочно чувствуя себя в безопасности, тянул из горла дешевое отечественное пиво. Клизму так и доставили в отдел с недопитой бутылкой. — Ай-яй-яй, Душкин! А на дорогое пиво пожалели денег? — усмехнулся Степанов. — А где их взять, начальник? Я больше двух косых в руках не держал отродясь. Сейчас и вовсе трепыхаюсь на одну зарплату, — пожаловался Клизма. — А Джоконда? Тут не тысячи, счет идет на сотни миллионов… Может, и миллиарды, — прикинул полковник. — В японских иенах. Запущенная физиономия Клизмы вытянулась дыней, но сказал он другое, отводя глаза: — За копию-то? — Это был подлинник, — возразил Степанов. — Ошибаешься, начальник! — повторил Клизма слова директора Лувра. — Настоящая Лизка в луврском музее. Я там ее видел сам, как тебя. Правда, это было давно, — закончил он с грустью. «Неужто этот человек бывал в Париже?» — удивленно подумал Телков, глядя на его затасканную куртку, бывшую, наверно, в далеком прошлом бежевой, поношенные грязные брюки и видавшие виды бурые кроссовки. Сам он присутствовал при допросе как главный свидетель. Итак, посмотрел Телков пристально на Клизму, и ему показалось, будто он видел Душкина раньше, может, задолго до своей милицейской службы, и будто бы в совершенно ином обличии. Но в каком? Этого Телков, хоть убей, не мог припомнить. — Душкин, Мону Лизу украли. И тот портрет, который был у вас, самый подлинный подлинник. Что установили специалисты, — сказал Степанов с укором. — Шьешь дело, начальник? Обколешься! — неожиданно нагрубил обычно-то тихий Клизма. — Я тоже смотрю телевизор. Подлинник-то уборщик вернул. Вон как! Твои специалисты — фуфло! У меня была копия! Понял? Копия! И привет! Что-то неведомое придавало ему уверенность, позволяя считать себя неуязвимым. — Копия так копия, — вдруг уступил Степанов и как бы невзначай поинтересовался: — И где вы ее взяли? — В мусорном баке, — не задерживаясь брякнул Клизма и якобы с удовольствием повел рассказ: — Иду, значит, мимо этого бака. Иду культурно. Солнышко светит. Чту УКа. Глядь, а там, посредь отбросов, эта вещь. Никак, думаю, кто-то перебирается на новое место, ну и бросил как лишнее барахло. Все же не увезешь. Верно, начальник? Я поднял, раз ничье, обернул и понес. А тут этот мент. — Он кивнул на Телкова. — Извиняюсь, работник правоохранительных органов. Он хоть и в пиджаке, но я ментов… работников то есть, чую за километр. Я по привычке и чесанул. Виноват. Хотя все было по закону. — Да, паниковали вы зря, — согласился Степанов. — Но, допустим, лейтенант Телков в тот час пошел домой другой дорогой. Перед вами свободный путь. Вы взяли картину и понесли. Куда? К кому? — К кому же еще? К этому… коллекционеру. Мне-то она на хрен… Э, что это я?! Путаю все. Путаю, начальник. Не знаю я никаких коллекционеров! В жизни не видал ни одного коллекционера! Не сойти мне с этого стула! — проговорившись, поклялся Клизма. — Я ведь что? Понес портрет домой. Дай, думаю, повешу в своей комнатешке. Хоть он и копия. Я, начальник, такой человек: люблю красоту. Особенно картинки! — Потому-то, Душкин, вас сразу и ловят. Не умеете вы лгать. Бездарный вы, Клизма, преступник! — пренебрежительно произнес Степанов. — Я бездарный?! Да я сотворил такое! Скажу — у вас глаза полезут на лоб. Вы тут попадаете все, будто от высшей меры! — уязвленно ляпнул Клизма и сейчас же расстроился: — Ну что это сегодня со мной? Опять шучу. Ты мне, начальник, не верь. Меня небось укусила какая-то муха. Точно муха! И я острю, острю! — Вот и славно. Выдайте нам что-нибудь еще этакое остроумное, — попросил Степанов. — Например, фамилию и адрес коллекционера, к которому вы направлялись. Видать, редкий чудак. Обычно собирают подлинники. Он коллекционирует копии… Ну, ну, Душкин, смелее! Выкладывайте, коль уж проговорились. — Это для меня, начальник, полная темь. Кто он и где живет. Знал бы, тебе бы, начальник, сказал как своему. Не выйти мне из этого кабинета! — заверил Клизма, зрачки его бегали туда-сюда. — Вот те на! Как же вы тогда собирались продать свою находку, если не знаете кто он и где его искать? — будто бы удивился Степанов. — А он мне звякнул сам: дескать, сегодня приходи туда-то и тогда-то. И так каждый раз. Он звонит, я прихожу. У нас с ним дела: то да се, что-то достать в магазине. По дешевке. Рамки для картин, какую-нибудь мебелишку. Так и теперь, он позвонил, я пошел. По дороге глянь: портрет! Вот думаю, ему и толкну. Это совпадение, начальник! Клянусь! — И Клизма неумело перекрестился, ткнув перстами сначала в правое плечо, затем в лоб. — Но при встрече вы как-то его называли. Скажем, Иван Иваныч, — предположил Степанов. — Точно! — воскликнул Клизма и, подавшись к Степанову, зашептал, словно таясь от Телкова: — Верняк, его зовут по-другому. Это имя — полная туфта. — И как он выглядит, наш условный Иван Иваныч? — спросил полковник, поражая Телкова своим терпением. «Клизма бессовестно врет и сейчас снова соврет», — уныло подумал лейтенант. — Как выглядит?.. Он… маленький… толстый… как шар. Волосы?.. Волосы… Густые… Во! Черные, — сочинил Клизма на ходу и, прочтя на лице Телкова его чувства, прямо для него добавил: — Честное слово! — В нем нет надобности. Мы вам верим, — сказал полковник. — Можете идти. Вы, Душкин, свободны! — Разыгрываешь, начальник, — не поверил Клизма. То же самое решил и Телков. — Ступайте, пока я не передумал, — проворчал Степанов, придвигая на край стола видать давно подписанный пропуск. Телков и не заметил, когда он поставил подпись. Клизма хлебнул из бутылки пива, чтобы привести себя в чувство, схватил листок и вылетел за дверь. Онемевший было Телков снова обрел дар речи и воскликнул с горестным упреком: — Товарищ полковник, он же все наврал! — Душкин сам правды не откроет. Хоть допрашивай целый год. Видно, за этим подлинником стоит что-то очень серьезное. А держать его дольше у нас нет ни малейших оснований. Он нашел вторую Джоконду в куче мусора, и попробуй докажи, что это не так. К тому же до сих пор никто не заявил о пропаже. Можно подумать, этот портрет и впрямь ничей. Поэтому мы пойдем другим путем. Установим за Душкиным наблюдение. — И он приведет нас к разгадке! — подхватил смышленый молодой опер и повеселел. — Не будем обольщаться быстрым успехом, — предостерег Степанов своего питомца. — Поищем-ка одновременно весьма странного коллекционера. Несомненно, он — голова в этой таинственной истории. Душкин не больше чем исполнитель. Покрутимся среди художников, особенно среди тех, кто кормится копиями. Лично вы, лейтенант, пошуруйте на диких рынках. В Измайлово, на Старом Арбате… Владей вы красками и кистями… и чем еще малюют?., вам было бы легче. Но… — Степанов окинул подчиненного оценивающим взглядом и скептически вздохнул. «Сергей Максимыч, как всегда, прав», — уныло размышлял Телков, усевшись за свой скромный письменный стол в не менее скромной комнатке, которую делил с другим оперативником. Имей он в среде художников хотя бы тонюсенькие связи, все было бы и впрямь попроще. С кем-то встретился, кому-то позвонил, ля-ля — и, глядишь, что-то нащупал. Но кто скажет чужому человеку, к тому же милиционеру?.. Был у него знакомый живописец, да и того убил матерый киллер, вообразив, будто тот о нем знает все. Сам Телков баловался кисточкой и акварелью только в далеком детстве. Тогда ему на день рождения подарили коробочку красок. Один рисунок он помнит и сейчас. На нем корявый деревянный домик с кривой трубой. Из трубы валит дым. Мимо ворот катит грузовик на двух неровных колесах. За ним, переставляя ноги-спички идет соседка тетя Маня, несет, растопырив спички же руки, ведра с картошкой. Будет торговать на базаре. У тети Мани круглое лицо, рот от уха до уха, морковка-рот, вместо глаз — пара жирных точек. То, что это соседка, знал лишь он, автор рисунка. «Стоп! — скомандовал себе Телков. — Ведь есть же у художников такое течение, ну, может, узенький ручеек, но оно есть точно. Его сторонники подражают малым детишкам». Он вспомнил репортаж с выставки, виденный им по телевизору. Все стены зала были увешаны картинками, похожими на те, что рисовал ребенком он, Телков. Тут же топтались их создатели, и не какие-нибудь нахальные юнцы, которым только бы повыпендриваться перед публикой, а солидные бородатые дяди и строгие тети в очках, похожие на завучей. «Истинная живопись, — помнится, пояснял самый седой из бородачей, — существует только в восприятии младенца, чей девственно чистый вкус еще не отравлен ложными искусами. Подражая детям, мы сами остаемся детьми. Мы все Питеры Пенны! Наше течение так и называется…» Седой произнес какой-то термин… не то «детизм», не то что-то другое, но с тем же смыслом. «Может «киндеризм»? От немецкого слова «киндер», то есть «дитя»? — предположил Телков, учивший в школе немецкий язык, и спросил себя: — Почему бы тебе, братец, не тряхнуть стариной? Не изобразить что-нибудь этакое, в стиле «киндеризма»?» Он принял свое предложение и, не откладывая его на завтра или послезавтра, отправился к начальнику отдела. У Степанова, как у многоопытного сыщика, под рукой было все что угодно, порой самые неожиданные предметы. Сергей Максимович сунул руку под стол, будто в волшебный мешок, и, ни о чем не спрашивая, протянул Телкову несколько листов ватмана и акварельные краски. — Что не продашь, подаришь мне, — вот и все, что сказал его наставник. — Смеетесь, Сергей Максимыч? — спросил Телков. — Я не шучу, — ответил полковник и погрузился в разработку какой-то очередной операции. Телков вернулся в свою комнату и тоже начал творить. На первом листе он нарисовал кособокий дом с кривой трубой и вылезающей из нее пружиной дыма, машину — грузовик на двух неровных колесах и тетю Маню с ведрами в растопыренных спичечных руках. На втором изобразил тот же дом и маму Наталью Петровну с хворостиной, которой она гнала за ворота разбойного соседского кота с треугольными лапами и телом гусеницы. «Копии», — невольно улыбнулся Телков. И на третьем листе накатал нечто новое — по той же старой улице пустил убегающего преступника и преследующего милиционера. Потом подумал и для пущей актуальности поместил в небе над домом, преступником и милиционером связку летящих пузатых ракет с надписью: «Зенитно-ракетный комплекс С-300». Внизу под всеми картинками он поставил автограф: «В. Телков — 2000 г.». Как поступают все художники. На все это у него ушло полчаса. Затем лейтенант достал из стола картонную папку с типографской надписью «Дело №…» сложил в нее рисунки, поставил на папке цифру 1 и поспешил на Арбат. В начале Арбата Телков завернул в овощной магазин, купил у грузчиков за пять рублей ящик из-под консервных банок и втиснулся в торговый ряд живописцев, графиков и умельцев со всякими художественными поделками, найдя зазор между абстракционистом и пейзажистом. Те в это время обсуждали весть о появлении второй подлинной Джоконды. — И откуда она взялась? — гадал абстракционист. — Взялась же откуда-то! Ядрена вошь! — Не иначе это штучки масонов, — глубокомысленно отвечал пейзажист. — Ничего, мужики, скоро тайна будет раскрыта. За нее взялись толковые люди, — сказал Телков, раскладывая рисунки на перевернутом ящике, точно на прилавке. — И ты эту… ну, это надеешься продать? Где сперто? В детском саду? А может, в яслях? — усмехнулись художники. — Не спер, нарисовал лично сам, — самолюбиво возразил Телков. — Я — киндерист! — Ишь ты, сейчас кого только нет, а вот о таких не слыхали, — озадаченно признались художники. Ага, он признан своим! Теперь можно и подкатиться с вопросом. Телков прикинул, как это сделать половчей. Но тут его отвлекли: перед его прилавком остановились двое — высокий поджарый мужчина с седой короткой прической и сухощавая дама с моложавым лицом и тоже серебристыми буклями. «Эти люди принимают душ как минимум два раза в сутки, — сказал себе Телков. — Вывод: они американцы». Мужчина обвел его рисунки цепким взглядом. Лицо его оживилось, он указал своей спутнице на картинку с преступником, милиционером и летящим «С-300» и что-то произнес, несомненно на английском языке. — Уж как получилось, — сказал Телков, разводя руками. — Мой спутник… хочет это купить. Спрашивать цена, — перевела дама, тщательно подбирая слова. А мужчина уже вытащил из внутреннего кармана серого пиджака черный кожаный бумажник. — Он что? Серьезно? — все равно не поверил Телков. — Ему нравятся эти человеки. Колени назад, — улыбнулась дама, ткнув пальцем в преступника и милиционера. Мужчина достал из бумажника несколько зеленых купюр и протянул Телкову. — Тысяча долларов, да? — снова перевела дама. — Пусть уберет! — завопил Телков, защищаясь ладонями от денег. — Я нарисовал за пять минут! Если ему и вправду нравится, пусть берет так! Я нарисую еще! — Требуй полторы! У них баксов, хоть мети метлой, — зашептали с двух сторон пейзажист и абстракционист. «А почему бы и не взять? — вдруг передумал Телков. — Не себе же! Отделу нужен новый компьютер. Пусть это будет как бы гуманитарная помощь от США. А мой рисунок как бы подарком от нашего отдела». — О’кей! — сказал он по-американски. — Так и быть, я согласен. Они произвели обмен: американец забрал рисунок, а Телков, не считая, сунул доллары в карман. Иностранцы пошли своей дорогой, а Телков наконец-то подступил к почему-то заскучавшим художникам. — Не горюйте! Мне просто повезло. Как говорил мой учитель: «Жизнь человека — цепь случайностей», — процитировал он Степанова, умолчав о второй части его изречения, оно звучало так: «…которые создает он сам». — Ну его, киндеризм! Он не кормит. Займусь-ка я копиизмом, — продолжал Телков. — Ходит слух, будто в городе завелся чудак, который коллекционирует копии. Вы что-нибудь знаете, мужики? — Я слышу впервые и сомневаюсь, чтобы кто-то платил за копии из своего кармана? Такого не найдешь! Будь он хоть сто раз чудак или двести, — отмахнулся пейзажист. — Не скажи, — возразил абстракционист. — Помнишь, тут ошивался один писатель, фантаст? Он еще искал, кто напишет копию Перова? Ну, его «Охотников»? Ты еще послал подальше. — Он давал мало бабок, — сердито сказал пейзажист. — Будто плюнул в рыло! — Я согласен на все! Как его найти? — загорелся Телков. — Он показывал свою книгу, завлекал. Фамилию я не запомнил. Ясно, не Толстой. А книга называется «Монстры с…» с чего-то. Вобщем, с какой-то планеты, — почти брезгливо произнес пейзажист. — Не то с Плутона, а то ли с Юпитера, — припомнил абстракционист. — Посмотри на книжных лотках. Там всяких монстров навалом. Монстры слетелись на лотки со всех сторон, начиная с доисторической Земли и кончая самыми отдаленными звездами. Водились они и на Плутоне. Поселил их там писатель Юрий Маркизов. С яркой лакированной обложки скалили клыки. Полуобнаженные мускулистые нелюди угрожали Телкову гранатометами и лазерными мечами. На кнопку звонка нажал сам полковник. Телков стоял рядом, точно ассистент. В ответ на электрическую трель из глубины квартиры прошлепали разношенные домашние тапочки и к смотровому глазку приник чей-то внимательный зрачок. Степанов и Телков невольно приосанились, будто перед объективом фотокамеры. — Минуточку терпения, почтеннейший Сергей Максимыч, — послышался из-за двери благодушный мужской голос. — Ничего себе, товарищ полковник! Ему откуда-то известно, ну, что мы должны прийти, — ошеломленно прошептал Телков. Степанов промолчал. Однако сурово нахмурил брови. За стальной дверью, обтянутой коричневым дерматином, поочередно лязгнули два замка, звякнула металлическая цепочка, дверь широко распахнулась, и перед сыщиками предстал человек, совершенно не похожий на Ивана Иваныча, описанного Клизмой. Это был рослый, грузный мужчина, не шар, а гора. Его могучий живот был туго обтянут вельветовой курткой. Обширную лысину обрамляла рыжая бахрома. Под левым глазом багровел синяк. Он казался совершенно чужеродным на холеном, омытом дорогими одеколонами лице писателя. Ну, словно бомж в своей рванине, нахально усевшийся за изысканный ресторанный стол. — Юрий Вадимович Маркизов? — вежливо проверил полковник. — Он самый, товарищ Степанов! Или господин? Извиняюсь, не знаю, как обращаются у вас в милиции, — жизнерадостно откликнулся Маркизов. — Юрий Вадимыч, вы нас ждали? — спросил Степанов напрямик. — Что вы?! Что вы?! — Маркизов даже замахал на полковника руками. — Откуда же мне было знать, что вы вот так запросто? — И тут же его осенило: — А-а, почему я вас назвал по фамилии, имени да по отчеству? Ах, Сергей Максимыч, Сергей Максимыч! Да кто же вас не знает?! Великого разгадывателя запутанных загадок! Я как только глянул в глазок, так сразу же и обомлел. Вы — собственной персоной! Да вас на моем месте узнала бы любая собака! — счастливо засмеялся фантаст. — Пожалуй, вы правы, — недовольно пробормотал полковник. — Со мной лейтенант Телков. — Как же, наслышан. С ним вы брали снежного человека и распутали тайну ящера Несси, — обрадовался Маркизов. — Осторожно, не вскружите голову лейтенанту. Ему еще расти, набираться опыта, — предупредил Степанов. «Кто-кто, а Сергей Максимыч не даст мне зазнаться, задрать нос», — благодарно подумал Телков. — Господин Маркизов, мы к вам, так сказать, на экскурсию. Прослышали о вашей коллекции копий и захотели посмотреть, — сказал Степанов. — Вы мне льстите! — воскликнул Маркизов. — Я ведь свое собрание не афиширую. Да и кому оно интересно?! Копия все равно копия, кто бы ее ни написал…. Что же я вас держу в дверях? Милости просим! Входите! — Он повел сыщиков по коридору, говоря: — На подлинники денег нет, хотя вроде бы издаюсь довольно часто. А живопись люблю, аж сжимается все в душе. Вот и начал собирать копии, на безрыбье, как гласит поговорка, и рак рыба. А теперь не могу остановиться, обуздать страсть. И собираю, собираю… Вы — первые мои экскурсанты. И какие! Кому скажи — не поверят. Мол, фантазирую, как всегда. «Полнота его позднего происхождения. Так толстеют те, кто резко бросает спорт, — подумал Телков, глядя на пластичные движения тяжеловесного Маркизова. — Может, он вспомнил прошлое и снова начал баловаться на ринге? С такими же, как сам? Тогда это объясняет синяк». — Юрий Вадимыч, вы когда-нибудь занимались боксом? — спросил Телков, проверяя свои догадки. — Судьба миловала, отродясь не брал в руки перчатки. Боксерские, разумеется, — весело сказал писатель. — Понимаю, юноша, вас заинтриговал мой фингал. Нет, у него вполне прозаическое происхождение. Днями отключили свет, и я впотьмах наткнулся на угол тумбочки, искал фонарь. В результате обрел два фонаря. Так, безумолчно болтая, он провел своих экскурсантов в большую комнату, где три стены были увешаны картинами в позолоченных рамках, четвертая плотно заставлена книжными полками. Телков впервые видел живого писателя, пусть и фантаста. Не удержавшись, он восхищенно спросил: — И это все сочинили вы?! — К сожалению, не все. С «Дон Кихотом» и «Анной Карениной» мне не повезло. Меня опередили, — и Маркизов подмигнул Степанову. — Лейтенант любит прикидываться наивным. Поэтому держите с ним ухо востро, — сказал полковник, бросив Телкову выразительный взгляд. Тот и сам уже понял свою оплошность, присмотревшись к корешкам книг, и теперь старался изо всех сил не покраснеть, не подвести начальника. — Спасибо за предупреждение, — с улыбкой поблагодарил писатель. — Однако на полках немало и моих книг. Фантастика сейчас нарасхват. Сергей Максимыч, признайтесь! Вы, небось, тоже поклонник этого жанра? Должны, должны его любить. Воображение у вас так и бьет фонтаном! — Не угадали, — вздохнул Степанов. — Я замшелый реалист. Мне подавай стопроцентные факты! Так что с воображением у меня полные нелады. Скуден. — Не прибедняйтесь! — Маркизов шутливо погрозил полковнику пальцем. — Прежде чем выследить и арестовать снежного человека йети его следовало во-о-бра-зить!.. Признаться, мы — писатели-фантасты с трепетом следим за каждым вашим шагом. Бывает, придумаешь что-нибудь этакое совершенно фантастическое, и тут же тебя прошибает холодный пот: а вдруг, пока ты выводил последнюю строчку, полковник Степанов уже обнаружил, что э т о за существо на самом деле, задержал и доставил на Петровку! — Мои успехи весьма преувеличены, — с горечью усмехнулся Степанов. — Йети в тот же день сбежал из камеры предварительного заключения. И пропал, словно его не было. Попробуй теперь докажи, что он существует, если у него не успели снять отпечатки пальцев. А ящер Несси и вовсе оказался самозванцем. — Значит, вы не так опасны, как вас малюют. — Маркизов с облегчением вздохнул. Во взгляде его, брошенном на Степанова, появилось некоторое пренебрежение. «И этот попался! Его тоже, как и многих, ввело в заблуждение грубое крестьянское лицо моего шефа», — отметил Телков в уме. — Но мы отвлеклись. Моя коллекция перед вами. Угощайтесь! — сказал он будто бы с иронией, но в словах его прозвучала плохо скрытое тщеславие. Он гордился собранием копий. Телков повернул голову и, не удержавшись, вскрикнул: — Это она! Перед ним висел тот самый портрет дамы, вылитой его Люси, который он видел в Третьяковке, следуя на задание в репинский зал. — Да, это мадам Струйская, — с нежностью произнес Маркизов. — Воспетая великим Пушкиным. «Ее глаза — как два тумана… Ее глаза — как два обмана…» — прочитал он, блаженно прикрыв глаза. «Прямо о Люсе. Особенно, когда она тобой недовольна, но пока это держит в себе», — поразился Телков. — Сии замечательные строки принадлежат другому поэту, Николаю Заболоцкому, — рассеянно возразил Степанов, разглядывая картины. — А вы утверждали, мол, вас не следует опасаться. Вон как вы меня припечатали, — с кислой улыбкой упрекнул Маркизов. — Случайное совпадение, — пробормотал полковник, не отрываясь от своего занятия. — Шел осмотр места преступления, уж не помню где, пока техники снимали отпечатки, я открыл лежавшую на подоконнике книгу, разумеется, обмотав кисть руки носовым платком. Это был томик Заболоцкого. Открыл наугад и попал именно на стихотворение, посвященное Александре Петровне Струйской, урожденной Озеровой… Копия выполнена превосходно. Есть и другие — не отличишь от оригинала… А может, они — оригиналы? А, Юрий Вадимыч? — будто не придавая значения своим словам, по-прежнему увлеченно созерцая картины, пробасил Степанов. — Оригиналы, дорогой Сергей Максимыч, в своих родных музеях, где им положено быть, — назидательно ответил Маркизов. — Впрочем, вам несложно проверить. — Уже проверили, — как о чем-то неважном и скучном вскользь известил полковник и вернулся к главной теме, сказав с легким укором: — Но в вашем собрании, вы уж не обижайтесь, больше откровенной халтуры. Великолепные копии и впрямь перемежались с топорной работой. Среди неудачных Телков обнаружил и «Охотников» Перова. А рядом блистал портрет Мусоргского, такой же, как в репинском зале, — халат, распухший красноватый нос… — Хорошая копия тоже стоит денег. И потому каждый заказ зависел от содержания моего кошелька. На данный момент. А хотелось обрести копию, хоть ты тресни. Я — фанатик! Вот и приходится обращаться к мазунам не шибко даровитым, — посетовал Маркизов. — Зато те, кто сделал для вас лучшие копии, достойны наивысшей похвалы. Какое мастерство! Какое проникновение в замысел великого автора! — восторженно произнес полковник, изумив своего ученика этим взрывом эмоций. — Юрий Вадимыч, нельзя ли получить их координаты? А вдруг и нам захочется завести нечто такое же прекрасное… Что вы об этом думаете, лейтенант? — Товарищ полковник, я думаю заказать такую же Струйскую! — доложил Телков. — Как только накоплю деньжат. — К сожалению, ничем не могу помочь. — Маркизов виновато развел руками. — Все копии, что вам понравились, написаны одной кистью. Этот мастер и сам очень известный художник. Народный, лауреат и прочее, прочее… А копирование великих — его тайная страсть, ставшая манией. Он хочет себе доказать, что их гениальная живопись по плечу и ему. Что он ровня им, олимпийцам. Ну, а я бессовестно пользуюсь этим. Например, говорю, подзуживаю: «Мол, слабо вам повторить автопортрет Рафаэля? Уж этот, мол, гигант вам не по зубам». И Рафаэль вот он, любуйтесь! Но я дал слово, что его не выдам, и наше сотрудничество останется между нами. — Но мы никому не скажем! — от всей души пообещал Телков. — Тут, понимаете, такая история… Степанов многозначительно кашлянул, удержав тем самым своего не в меру горячего помощника от опрометчивого шага. — Лейтенант, данное слово — святое слово, — напомнил полковник. — А наши рутинные дела, кроме нас с вами, никого не интересуют… Но мы, кажется, отняли у хозяина много времени. Поблагодарим его за экскурсию и пойдем ловить преступников в другом месте, — закончил он шутливо. — Откуда им здесь взяться?! Здесь царит красота, — сказал Маркизов, как бы извиняясь за свою квартиру. — Поэтому не задерживаю, не предлагаю кофеек или что-нибудь покрепче. А вдруг в это время кто-то кого-то ограбит или хуже того, отправит на тот свет?! Преступность действительно не дремлет! — И первым, как бы подавая пример, устремился к выходу. И Телков вновь подивился его легкой походке. Огромный Маркизов пролетел над паркетом, словно пушинка. У порога квартиры полковник задержался и будто ненароком спросил: — Юрий Вадимыч, вам ничего не говорит фамилия Душкин? — А может, он вам знаком под кличкой Клизма? — встрял Телков по собственной инициативе. — Лично я знаю единственную клизму. Ту, что висит в моей ванной, — сострил писатель, на взгляд Телкова, крайне примитивно. «А еще фантаст», — осуждающее подумал лейтенант. И вообще он был обижен на коллекционера. Когда они вышли на улицу, он так и сказал: — Товарищ полковник, Маркизов был очень рад нашему уходу. Аж вознесся на седьмое небо! У вас это не вызывает подозрений? — Может, мы ему надоели. Или он печется всерьез о покое сограждан. И потому рад, что мы снова заступаем на свой пост, — рассеянно улыбнулся Степанов, занятый чем-то другим. «Значит, никаких зацепок! — с досадой подумал Телков. — Наверно, их не будет, пока в этом деле ни появится труп». Его мысли перебил голос полковника. — Кстати, а как с фантазией у вас, лейтенант? Хватает? — ни к селу ни к городу поинтересовался шеф, как это умеет делать только он. — Не жалуюсь, товарищ полковник, — скромно, подавив в себе желание похвастаться, ответил Телков. — Сегодня, например, ночью лежу и думаю: хорошо бы выиграть в лотерею и купить холодильник. Старый уже течет. — Пожалуй, над фантазией вам еще следует поработать, — посоветовал Степанов. Пока молодой оперативник вникал в совет начальства, в кармане у того заиграла музыка. Степанов с неудовольствием извлек из кармана мобильный телефон, он считал это удобство слишком преувеличенным. Вот и сейчас ему пришлось говорить в тесном окружении людей. К этому времени они катили в битком набитом троллейбусе, и пассажиры ловили каждое его слово, чуть ли не лезли ушами в аппарат. Один глуховатый нахал даже попросил: «Сергей Максимыч, повторите, что он сказал». А звонил его заместитель. Подполковник Лаптев с полускрытым злорадством извещал, что наружка потеряла Душкина из виду. Поздно вечером он вошел на стадион «Красная Пресня», ныне «Асмарал», и там точно сгинул в темноте. Мол, иного и нечего было ждать при таком-то руководстве, намекал звонивший. В троллейбусе Телков был вынужден держать свои соображения при себе, они его прямо-таки распирали, клокотали в нем, будто пар в котле. Но стоило сыщикам сойти на своей остановке, и лейтенанта тотчас прорвало. — Все ясно: Клизма встретился с Маркизовым и поставил ему синяк, — выложил он столь уверенно, словно лично присутствовал при сем. — Продолжаете фантазировать? — улыбнулся Степанов. — Маркизов, по его словам, наткнулся на тумбочку. Такое случается и с писателями. — Товарищ полковник, этот удар был нанесен предметом одушевленным! — воскликнул Телков. — То есть человеком. Притом малообразованным и грубым. Интеллигент как ставит синяк? Словно бы вежливо, мол, извините. Синяк у него будто нарисован… забыл название… — Пастелью, — подсказал шеф. — Вот именно, пастелью! А эта блямба — работа Клизмы. — Лейтенант, да вы никак специалист по синякам, — удивился полковник. — Я в детстве еще занимался боксом, — скромно признался Телков. — Но если Клизма… За что же он отделал Марки-зова? — Да за то, что он хотел Клизму облапошить! Тот прямо обалдел, когда вы сказали, сколько стоит Джоконда, — напомнил Телков. — Вот он ему за это и вмазал! — Ваша версия, лейтенант, нуждается в доказательстве. Что Маркизов именно тот коллекционер, кому Душкин нес картину, — возразил Степанов. «Тот коллекционер! Тот! — мысленно вскричал Телков. — И я докажу. Вот только припомню, где видел Клизму раньше. И докажу!» Весь остаток рабочего дня он истязал свою память и, так ничего и не вспомнив, пошел за помощью к начальнику отдела. Степанов трудился за письменным столом, изучал, как всегда, оперативные сводки и отчеты подчиненных. По его правую руку высилась стопка книг. На их корешках Телков мимолетно прочел фамилии Брэдбери, братьев Стругацких и прочих известных фантастов. «Наш Максимыч — человек дела. Уже развивает свою фантазию», — уважительно отметил Телков и затем приступил к главному: мол, так и так, где-то видел Душкина раньше, еще будучи пацаном, но где и когда, хоть тресни, вспомнить не в силах. — Сынок, оставь свою голову в покое. Не можешь вспомнить? Значит, еще не пришло время, — назидательно пояснил его наставник. — Но хорошо, что ты зашел. Я бы и сам тебя вызвал… По-моему, тебе в этой истории не хватало трупа? — спросил он, проницательно глядя ему в глаза. — Так вот тебе труп. — И Степанов протянул фотоснимок. — Я не хотел… я чисто теоретически… — испугался Телков, пряча за спину руки. — Посмотри. Сдается мне, ты с этим гражданином встречался однажды. Практически, — безжалостно приказал начальник. — Пейзажист со старого Арбата! — через секунду воскликнул Телков. Художник будто прилег на тахту как был — в костюме, при галстуке и в туфлях. И словно бы ненароком заснул. — Смерть наступила от удушья, — хмуро сказал полковник. — Его задушил Маркизов! Он нас навел на коллекционера, и тот ему отомстил. Однако жертва успела врезать убийце в левый глаз! — заключил Телков, не задумываясь ни на минуту. — Маркизов тут ни при чем. Твой пейзажист погиб из-за кусочка отбивной, попавшей в дыхательное горло. И случилось это при большом скоплении свидетелей, то есть гостей, — сказал полковник, сочувствуя несчастному художнику. Телков тоже погоревал о бедняге, а потом вернулся к исполнению служебных обязанностей и упрямо произнес: — Ну тогда синяк все же поставил Клизма! И я, товарищ полковник, это докажу! — пообещал он теперь уже официально. — Ах, молодость, молодость, — мечтательно проговорил Степанов. — Только в эту пору можно совершать глупые поступки. И один глупее другого. Так сделай же какую-нибудь глупость, малыш. Я разрешаю! — Сергей Максимыч, я не хочу ее делать, — растерянно пробормотал молодой оперативник. — Хочешь, вижу по твоим глазам. Тебе прямо-таки не терпится, — добродушно возразил Степанов. — Вы ошибаетесь. Я уже поумнел, — заартачился Телков. — Пользуйся, пока я не передумал! — пригрозил Сергей Максимович и взял из стопки верхнюю книгу, давая понять, что разговор закончен. — Желаете рассчитаться? — уже в который раз спросила официантка. В голосе ее прорвалась плохо скрытая надежда. Ей надоело носить ему несладкий чай, стакан за стаканом. Но Телков притворился, будто не понял намека, и заказал очередную порцию чая. — И тоже без сахара, — сказал он, не сводя глаз с окна. — Учтите, это будет двадцатый, — раздраженно подсчитала официантка. — Ничего, я выдержу, — ответил Телков, по-прежнему не отрываясь от окна. Сказать по правде, он слегка обалдел от такого количества жидкости. Все-таки девятнадцать стаканов — это… девятнадцать стаканов. — Как желаете, — зло буркнула официантка и ушла на кухню. «Вот я и совершил глупость. Засветился! — вдруг сообразил Телков. — Она запомнит меня на всю жизнь. Клиента, который выпил двадцать стаканов чая кряду! И теперь, в случае чего, если ее спросят, не заметила ли она в этот день чего-нибудь странного, выложит мой словесный портрет. Хотя…» Но на этом крутом повороте ход его размышлений был резко прерван, и он так и не узнал, какая новая мысль остановилась у его порога. За окном, на противоположной стороне улицы распахнулась высокая дубовая дверь, из подъезда вышел Маркизов и пошагал куда-то, покачивая черным кейс-атташе, посверкивая его металлической окантовкой. «Он с кейсом! Значит, пошел по делам и вернется нескоро. Не раньше чем через час, — прикинул Телков. — Пожалуй, я успею управиться». Он поискал глазами официантку, а та, оказывается, уже была у стола. Она бухнула перед ним двадцатый стакан, едва не выплеснув чай на его колени, и язвительно поинтересовалась: — Будем заказывать двадцать первый?.. Валяйте! Наберете очко! — К вашему сведению, я не играю в азартные игры, — вежливо пояснил Телков. — Сдачу оставьте себе. На чай! Он залихватски бросил на стол пятидесятирублевую купюру, выскочил из кафе и только тут, уже на улице, догадался, что его реплика «на чай» была шуткой — дружеской местью за ее придирки. «А Люся говорит, будто у меня нет чувства юмора. Слышала бы она, как я припечатал эту официантку», — победно подумал Телков. Но на самолюбование не было времени. Оперативник перебежал через улицу, ощущая, как плещется чай в его переполненном желудке, и с ходу влетел в подъезд, из которого вышел Маркизов. Маркизов жил на втором этаже. Телков сунул руку в боковой карман пиджака, где держал самое необходимое — пистолет и леденцы, — извлек на белый свет женские заколки для волос, позаимствованные им тайком у супруги. «Люсины», — с нежностью подумал лейтенант, глянув на заколки, и, поковырявшись в замках, вошел в квартиру коллекционера. «А вот это глупость вторая, — спохватился опер, стоя посреди прихожей. — Я незаконно проник на чужую жилплощадь!» Но постыдное дело уже свершилось! Теперь не оставалось ничего иного, как довести вторую глупость до ее бесславного конца. Краснея перед собой, Телков проследовал в домашнюю галерею Маркизова. Взял за спинку первый подвернувшийся стул, поставил под портретом Струйской и, разувшись, взобрался на его кожаное сиденье. Выпрямившись в полный рост, он встретился лицом к лицу с женщиной, которая была как бы копией дважды. Копией той, что находилась в Третьяковке. И копией Люси, хотя и родилась раньше ее, еще в восемнадцатом веке. Наверное, с минуту они смотрели друг другу в глаза. «Ну, ну, чего ты ждешь? Приступай!» — подначивала его Струйская своим лукавым взглядом. И Телков приступил: достал из того же кармана клеенчатый портновский метр, принялся мерить изображение на портрете. И так, и этак, и вдоль, и поперек. «А это глупость третья, — печально сообщил себе Телков. — Знал бы Сергей Максимыч, какой я собрал урожай. Если быть точным, эта глупость четвертая. А первая родилась еще вчера. В Третьяковке…» … Вчера он то же самое проделал в галерее — мерил подлинник Струйской. Задача оказалась непростой, метр пришлось держать на отлете, не касаясь портрета, за которым наверняка в засаде сидела хитрая сигнализация. К тому же портрет висел в нижнем ряду, и ему, при его-то почти двухметровом росте, пришлось согнуться дугой, далеко выставив свои крепкие ягодицы. Посреди красоты, собранной в этом зале, его поза несомненно выглядела не совсем эстетично. Но на что только не пойдешь, сцепившись в смертельной схватке с преступным миром! Посетителей в эти часы было немного, и все же его действия собрали небольшую толпу зевак. «Не думайте, это не подготовка к ограблению. И не ремонт, — пояснял он зрителям, не прекращая своего кропотливого занятия. — Я, так сказать, любитель-модельер. Хочу сшить такое же платье для любимой супруги. Они со Струйской форменные близнецы». Эту байку он выложил и дежурной по залу: она подошла, заметив подозрительное, не похожее на экскурсию скопление людей возле одного из портретов. «Как трогательно, как благородно! Ах, ах, какой вы, право, заботливый муж!» — притворно восхитилась старая дама, а сама боком-боком двинулась за охраной. Хотя, видит бог, в его словах было много истинной правды. Ему действительно хотелось сшить для Люси такое же великолепное платье, и он непременно сделал бы это, если бы умел. Но теперь пришлось бежать, не домерив левый рукав. До появления охраны… Сейчас Телкову никто не мешал, и он быстро обнаружил кое-что весьма и весьма лю-бо-пытное. Параметры копии совпадали с подлинником, как в случае с Джокондой. Один к одному были даже малозаметные царапины на рамах и крошечное вздутие в левом верхнем углу. Увлекшись, Телков не сразу уловил за спиной чье-то движение, а уловив, машинально попросил: — Будь добр, подержи вот тут. — Счас, — промычал в ответ кто-то явно не своим голосом. А затем голова лейтенанта словно бы разлетелась на мелкие черепки. «Я вспомнил! Вспомнил, где видел Душкина раньше! — ярко вспыхнуло в сознании Телкова, озарив самые темные закоулки памяти. — Это было…» И на этом его мысли погасли… Очнувшись, он увидел над собой озабоченное лицо начальника отдела. Из-за плеча полковника выглядывали коллеги и бородатый мужчина в белой шапочке. «Или повар, или «Скорая помощь», — аналитически подумал Телков. Сам он распластался на полу, в той же комнате, под картинами Маркизова. Но кто-то успел подсунуть под его голову подушку. — Товарищ полковник! Я наделал массу всяческих глупостей. Целых пять! И все впустую. Видно, мои глупости недостаточно глупы. Наверно, есть глупости еще глупей, но я до них еще не дорос! — виновато доложил Телков. Говоря это, он пытался подняться, чтобы отрапортовать, как положено по уставу, стоя, вытянув руки по швам. Однако железная рука полковника придавила его к полу. — Отдохни, сынок, не колготись. У тебя сотрясение мозга. Удар был нанесен шестом для прыжков через перекладину. Непонятно, как ему в этой-то тесноте удалось размахнуться этакой штукой. Ее длина метров пять. Ну, может, чуточку меньше. Проще было тебя огреть молотком. Или дубинкой. Повернув голову, Телков увидел валявшийся рядом упругий фибригласовый шест. Он тянулся через всю комнату и уходил в коридор. — Но на этот вопрос ответит следствие, — продолжал Степанов. — Что касается твоих глупостей, они были великолепны. Особенно первая и пятая. Они вывели нас на правильный путь. Нам только оставалось следовать за тобой по пятам. К сожалению, на конечном этапе мы несколько замешкались, и тебя чуть не отправили на тот свет. Телков тотчас вспомнил все, что произошло в последние минуты перед покушением на его жизнь, бросил встревоженный взгляд на портрет Александры Петровны. То есть на то место, где ему надлежало быть. — Сергей Максимыч! Товарищ полковник! Он унес портрет! — Кто он? Лейтенант, извольте выражаться ясно и четко. Как вас учили в милицейской школе! — придрался к нему подполковник Лаптев. И он был здесь, будто недремлющее око. Никак его, Телкова, глупости сюда привели весь отдел. — Он — это сам Маркизов! — с жаром пояснил Телков. — Он вернулся раньше, ну и напал… А портрет утащил и несомненно где-то… — Это был не я! — перебил его голос Маркизова. Оперативники расступились, словно широко раздвинули занавес, за ним, оказывается, стоял хозяин квартиры. — Да, лейтенант, на вас обрушился кто-то другой, пока нам не известный. Юрий Вадимович в это время был в антикварном магазине, — сказал полковник. — Вот именно! — торжествующе подхватил Маркизов. — И зачем, спрашивается… зачем мне красть у себя собственную картину? Я еще в здравом уме! — А за тем, чтобы скрыть! Как улику! — выстрелил в него Телков этим обвинением, точно в тире. — Товарищ полковник, портрет гражданки Струйской, который висел в квартире гражданина Маркизова, никакая не копия, а самый подлинный подлинник. Только второй. Первый по-прежнему в Третьяковке. — И все остальные копии, те, что будто бы написал загадочный художник, тоже подлинники! И надо полагать вторые, — добавил Степанов. — Юрий Вадимыч! Может вы откроете нам тайну их происхождения? И как они попали к вам?… Ну, ну, Маркизов, смелей! Приподнимите завесу! Обратившись к коллекционеру, он ослабил контроль над Телковым, и тому удалось сесть. А усевшись, лейтенант тотчас обнаружил нечто важное. Одно из двух высоких окон комнаты было распахнуто настежь. Через него и ушел нападавший, услышав шаги оперативников… Впрочем, сейчас Телкова, как и его товарищей, занимало другое: что скажет застигнутый врасплох Маркизов? Однако Маркизов оказался достойным противником, умеющим держать удары. На его округлом щетинистом лице не шевельнулся ни единый мускул. Ну, разве разок дернулась правая щека, будто он отогнал муху. — Сергей Максимыч, а вы жаловались, мол, у вас с воображеньицем слабовато, — сказал Маркизов с искусственным смехом. — Да вам, дражайший сыщик, впору самому клепать фантастические романы. Ваш лейтенант по молодости, не подумав, ляпнул, а вы на это тотчас наметили лихой сюжетец… Господа, ну посудите сами: откуда им взяться, вторым оригиналам, если само их существование — полный абсурд! И с научной точки зрения, и с любой другой, разумеется, здравой. — Он оглядел присутствующих с вызывающей усмешкой и не удержался от сарказма: — Ведь так можно договориться до того, что в природе есть подлинники и третьи, и четвертые, и пятые. — И даже десятые, — закончил на него Степанов. — Но нас интересуют те, что находятся у вас. И вы расскажете, откуда они появились. Одно нам уже точно известно: вам их приносит Душкин. — Опять вы привязались со своим Душкиным! Повторяю: я не знаю такого! — раскричался Маркизов. — Меня ограбили, сперли картину, и мне же лепят совсем несусветное дело! Я буду жаловаться на вас, полковник Степанов! — Желательно в письменном виде, — вмешался подполковник Лаптев. — Пишите ясно, аргументированно. С указанием фактов и дат. — Я ему помогу. Продиктую сам, — благодушно сказал Степанов. — И заодно, Юрий Вадимыч, мы познакомим вас с Душкиным. Вы, небось, уже заинтригованы с головы до пят: мол, что он за птица такая, Душкин? Но для этого вам придется поехать с нами. — Как бы не так! — злорадно прошипел Маркизов, одновременно прислушиваясь к чему-то. Все остальное промелькнуло перед оперативниками, будто на кинопленке, прокрученной с удвоенной скоростью. Коллекционер подхватил с пола шест, крикнул «поберегись!», пробежал с шестом наперевес к открытому окну, опустил конец шеста за подоконник и, оттолкнувшись от невидимой опоры, вылетел на улицу. Телкову почудилось будто во время его прыжка мимо дома проехала большая тяжелая машина. «Кому рассказать, не поверят, засмеют», — подумал лейтенант. То же самое подумали и его коллеги, и врач «Скорой помощи». Они хором вскричали: — Такого не может быть! От окна до земли метров двенадцать! Ему бы не хватило шеста. Не от воздуха же он оттолкнулся?! — И все же у него получилось, — хладнокровно произнес Степанов, он один не высказал изумления. — Видимо, в этот момент под окном проезжал трейлер или автобус. И Маркизов использовал его крышу как точку опоры для шеста. Если вы заметили, здесь тротуар очень узок, и проезжая часть подходит почти вплотную к дому. — Ну, преступник! Ну, ловкач! Мы все равно тебя поймаем! — разгневались оперативники и, не дожидаясь указаний от начальства, устремились в погоню за беглецом. — Подождите! Я с вами! — азартно крикнул врач и тоже выскочил из квартиры. Вихрь погони закрутил и Телкова. Он не заметил, как очутился на ногах, словно подброшенный пружиной. Еще мгновенье — и лейтенант был бы за дверью, но его остановил суровый голос Степанова: — Негоже, сынок, преследовать преступника в одних носках! Хоть они чистые и без дырок. К тому же его все равно не догнать. Маркизов получил солидную фору. Он был готов к такому повороту и заранее обзавелся шестом. А так же загодя изучил расписание автобуса. Да, да, малыш, прошедшая под окном машина несомненно была маршрутным автобусом! И все же не будем расстраиваться. Сбежав, Маркизов подтвердил свою связь с Душкиным. Он испугался очной ставки с сообщником. — Но Душкин на свободе, и мы его потеряли! Сергей Максимыч, вы обманули! Вы-то! — поразился Телков. Он уже начал обуваться и теперь так и застыл с башмаком в руке. — Увы, я обычный смертный. Недостатки присущи и мне, — с горечью сказал Степанов. — Но зато вы вон как здорово раскрыли, ну, что и остальные копии, сделанные таинственным художником, в действительности тоже подлинники, — принялся Телков утешать своего учителя. — Неужели вы, как и я, подвергли их экспертизе? Обмерили вдоль и поперек? Степанов невольно улыбнулся и ответил так: — Нет, у меня все получилось проще. Анализ, синтез, дедукция, тэ пэ и тэ дэ. Посмотрим на габариты этих псевдокопий. Ты не находишь между ними ничего общего? — У них одни размеры! — озаренно воскликнул Телков. — То есть не одни. Они даже разные. Но каждую можно пронести на манер чемодана, завернув в бумагу или тряпку. Как и было с Джокондой. А некоторые и вовсе засунуть в пакет. — На это я обратил внимание еще при первом нашем визите к Маркизову, — признался Степанов. — Мои подозрения укрепил рассказ о гении, который якобы бросил вызов великим предшественникам. И весьма странным образом: копируя их полотна. Но копия — всего лишь повторение чужой идеи, как бы искусна она ни была. Чего не мог не знать копиист. Словом, выдумка была рассчитана на доверчивых и не очень умных людей. Каковыми автор счел и нас с тобой, сынок. «Почему же я все это прохлопал?» — пристыженно подумал Телков. — Приметил я тогда и шест для прыжков, — сам того не зная, безжалостно продолжал его учитель. — Он лежал вдоль коридора, впритык к плинтусу, почти не отличаясь по цвету. А мы с тобой к этому моменту уже кое-что ведали о прошлом нашего коллекционера. В нем не было и намека на спорт. В гудящей голове Телкова появилось нечто отдаленно похожее на догадку и тут же исчезло. И все же он высказал робкое сомнение: — Но его походка! Так ходят спортсмены. И потом он прыгнул с шестом? Прыгнул! А это, товарищ полковник, не хухры-мухры. Тут нужен навык. Значит, он тренировался… когда-то. Или недавно. — Этим, сынок, ты и займешься. Спорт — твой конек. Но прежде отлежишься дома. Три дня, — приказал Степанов. Тем временем в квартиру начали стекаться раздосадованные оперативники, притащив единственный трофей — шест для прыжков, с которым долго разворачивались между стен. Сам Маркизов успел улизнуть проходными дворами. Многочисленные очевидцы подтвердили правоту полковника Степанова. По их словам, они стали свидетелями умопомрачительного трюка: из окна на втором этаже вылетел господин-товарищ с длиннющим шестом и, оттолкнувшись оным предметом от крыши автобуса № 116, сиганул через всю улицу и, бросйв шест, скрылся в подворотне. Не дождался, чудак, бурных аплодисментов. Этой ночью Телков не сомкнул глаз, лежал рядом с безмятежно посапывающей Люсей, смотрел в темноту, пытался вернуть воспоминание, которое вспыхнуло после удара шестом и тут же погасло. «Почему оно не являлось, когда я был в полном порядке? Пульс в норме, а мысль ясна, как вымытое Люсей окошко? Но стоило врезать по моей черепушке, и оно, нате вам, пришло? — ровно в полночь подумал опер. — Наверно, лично это воспоминание лежало на самом дне, придавленное другими воспоминаниями. Но после удара в голове все взбултыхнулось, и оно всплыло на поверхность. Недаром же это называется сотрясением мозга. Но, к несчастью, я в тот же момент лишился чувств и пока приходил в себя, оно снова опустилось вниз… А что, если создать такой же случай снова? Уже искусственным путем? Как это делают ученые?» — спросил себя Телков перед восходом солнца. Утром он закрутился вокруг жены, норовя подставить темя то под ее локоть, то под дверцу холодильника, из которого она доставала продукты. «Ты мне мешаешь. Так я никогда не приготовлю завтрак», — ворчала полусонная Люся. Наконец ему повезло. Приняв душ и выходя из ванной, супруга в спешке толкнула дверь плечом, а может, ногой. Удар получился что надо — перед глазами Телкова поплыли разноцветные круги. И он вспомнил где и когда видел Душкина. Голове тотчас захотелось провалиться в небытие. «Держись, лейтенант, не отключайся!» — приказал себе Телков, цепляясь изо всех сил за ускользающее сознание. И выполнил приказ: удержался на плаву. — Да что с тобой? Ты сегодня какой-то камикадзе! — встревожилась Люся. — Ведь я могла тебя убить. Непредумышленно, конечно! — Спасибо тебе, Люся, от всего сердца! Ты даже не представляешь, как сейчас нам помогла, — прошептал Телков, придерживая голову. Жена пощупала его темя и вынесла приговор: — Шишки вроде бы нет, но чего-то ты стал заговариваться. Поди в ванную, приложи мокрое полотенце и полежи, пока я приготовлю завтрак. Однако Телков, слегка пошатываясь, направился по другому маршруту — в комнату, а именно к книжному шкафу. Порывшись на нижней полке, он извлек на белый свет старую папку с вырезками из спортивных газет, которые собирал в школьные годы, раскрыл ее на столе, перебрал пожухшие листки и остановился на согнутой вдвое страничке из газеты «Кедровский летописец». Это было бравурное описание грандиозного легкоатлетического матча, состоявшегося в честь столетия его родного сибирского городка Кедровска. Само соревнование тогда называлось очень внушительно: «Сборная Кедровска против сборной всей остальной страны». На этот дерзкий вызов откликнулись…нет, нет, не действующие чемпионы… на солидные денежные призы, отваленные местными бизнесменами, клюнули уже сходящие мастера второго пошиба. Они разнесли в пух и прах кедровских спортсменов, забрав все деньги до единой копейки. Посреди страницы красовался групповой снимок победителей матча. Телков тотчас узнал Альберта Душкина, который выиграл тройной прыжок. Да и как было не узнать? Мастера после матча гуляли по городу, балагуря и флиртуя со здешними девицами. А он, Телков, тогда восторженный мальчик, ходил на ними по пятам, ловил каждое слово, ожидая чего-то необыкновенного. Ничего особенного он так и не услышал, но запомнил их всех. И Душкина, и вот этого прыгуна с шестом, что на снимке стоял рядом с ним. Под снимком шестовик был назван Ю. Злодеевым. «Ба, да это же Юрий Вадимыч Маркизов! Только легче килограммов на двадцать пять! — мысленно воскликнул опер. — И еще он взял себе псевдоним. Ну кто и впрямь станет читать писателя Злодеева?» Телков бережно положил вырезку в кейс. Несомненно, это утро начиналось с успехов, правда добытых с риском для головы. «Пусть они будут не последними!» — пожелал себе Телков. И, словно по его заказу, к нему сейчас же поспешила новая удача. В ожидании завтрака — яичницы с колбасой — он подошел к окну и увидел Душкина! Тот шел по противоположной стороне улицы, куда-то торопился, не забывая зыркать туда-сюда — проверял, не идет ли кто за ним по пятам. В правой руке, как и при их встрече в Кривом переулке, он нес нечто прямоугольное, обернутое мешковиной и перевязанное шнуром. «Портрет Александры Петровны! Это он напал с шестом! Душкин!» — ахнул Телков и, прихватив со стола кейс, бросился к выходу, едва не столкнувшись с женой. Люся несла тарелку с еще шипящей яичницей. «Телков, ты забыл поесть!» — крикнула супруга. Но он уже выскочил из квартиры. Решив не связываться с лифтом, опер скачками слетел на первый этаж, выбежал из подъезда и, лавируя между машинами, пересек улицу. А здесь, на тротуаре, ему заступили дорогу двое мужчин, затянутых в одинаковые кожаные пиджаки. «На сообщников не похожи. У них официальный вид», — мгновенно определил Телков. И тот, что стоял слева, и вправду официально произнес: — Гражданин Телков, вы нарушили. Перешли улицу в неположенном месте. Пройдемте! — Мужики, давайте разберемся потом. Сейчас я преследую преступника, — поспешно проговорил опер, одновременно пытаясь обойти преграду. — Мы тоже преследовали и наконец поймали. Вас! — сказал второй, снова становясь перед ним, будто в танце. — Да вы что?! Я же свой! — горячо, даже с обидой заверил Телков, не выпуская Душкина из поля зрения. Но преступник уже поворачивал за угол. — А это мы выясним, кому вы свой, — грубо и без намека на юмор прикрикнул первый. — Ну-ка марш к машине! И тут Телков понял: эти люди действительно не свои, чужие. Своих он отличал с первого взгляда. «Двоих-то я сомну, раскидаю, как в гонконгском боевике», — сказал себе Телков. Но возле черной «Волги» топталась еще одна пара в таких же пиджаках. — Ладно, не будем качать слону хобот, — нехотя уступил первый, заметив решимость в глазах опера. — Мы из Федеральной службы безопасности, — и показал Телкову удостоверение. — Сработав под милицию, мы, признаться, дали маху. Не подумали, что вы сами оттуда. Так что поедем тихо, мирно, не привлекая внимания посторонних. — Значит… я задержан? Если я правильно понял? — удивился Телков. — Подождем с формулировкой. Ее мы вынесем, когда вы ответите на некоторые вопросы. А пока просто желаем с вами побеседовать. Но не советуем отказываться от нашего радушного приглашения, — многозначительно намекнул второй. Перед государством Телков не чувствовал ни малейшей вины, считал себя самым преданным гражданином. Просто где-то небось пересеклись дела, которые порознь вели Петровка и ФСБ, и он этим ребятам понадобился как советчик. Только не надо было разыгрывать ненужный спектакль, сказали бы: так, мол, и так, помоги. Да и поудачней следовало выбрать время. — Так и быть, поехали. Преступник все равно уже ушел, — вздохнув, согласился Телков. — Но давайте сперва заедем к нам, на Петровку. Я ноги в руки, кое-что передам и назад. В ваше полное распоряжение. — Хитер! Но и мы не дураки. Это кое-что и нам может показаться интересным. Возможно, даже очень, — отрезал первый и забрал у Телкова кейс. Его привезли на Лубянку, а там доставили в обширный (размером с бильярдную) кабинет, в каких сидят самые важные шишки. Такой туз и располагался за письменным столом, увенчанным правительственным телефоном, и был чином никак не меньше генерал-полковника. «Ого, видать, над страной нависла серьезная опасность, коль этим неизвестным мне делом занялось столь важное лицо. Придется и мне… ну, пока, разумеется, отложить свои теперь уже узкие служебные интересы и заняться защитой государства. Вот только хватит ли у меня способностей и опыта, чтобы помочь своей бедной Родине?» — обеспокоенно подумал молодой опер. А важный чин при виде Телкова вдруг побагровел, приподнялся из-за стола, обнаружив при этом разочаровывающий малый рост, и заорал на него чуть ли не матом: — Попался, сукин сын! Раздолбанный предатель! Растак тебя и этак! Изменил, понимаешь, Родине, мерзавец! Продал самый секретный военный секрет! И кому?! Нашему закоренелому в прошлом, а ныне главному потенциальному врагу! Все тому же американскому империализму! Тем самым ты, гнусный Телков, образовал зияющую брешь в обороне своего государства! — Вы, извините, меня с кем-то спутали. А если нет, то ничего подобного! — твердо возразил лейтенант, не сломавшись от залпа очень несправедливых обвинений. — Я сам на страже, только бдю на соседней границе, которая внутри. И готов, не жалея жизни, когда будет надо. — Ах, ты еще пырхаться?! Какой прожженный нахал! Но ничего, сейчас мы тебя припрем к позорному столбу. С помощью убийственных фактов, — пригрозил фээсбэшный начальник и полез в папку с бумагами, что-то решил предъявить. Да не успел. Дверь его кабинета резко распахнулась, и в комнату стремительно вошел полковник Степанов. — Ба, кого я вижу! Сергей Максимыч! Какая честь! — закричал фээсбэшный чин и простер к Степанову короткие руки, будто обнимал его через разделявшее их пространство. — А мы вот корпим, разбираемся с изменником Родины. Некогда перевести дух. Некогда посидеть с друзьями за рюмочкой коньяка. Но я все равно не удержусь, похвастаюсь жене: мол, знаешь, жена, кто к нам сегодня зашел? Просто, по-свойски? Сам Степанов! Похвастаюсь непременно! — И он зачем-то лукаво погрозил полковнику пальцем. — Вы сказали «изменник». Кто же изменил? Неужели лейтенант Телков? — поинтересовался полковник, пропустив лесть мимо ушей. — А вы как догадались? — изумился хозяин кабинета. — Ну да, как же я забыл? Ваша прославленная интуиция! Он это, он! Подло проник и в ваш отдел… Вот полюбуйтесь! — Он наконец извлек из папки подозрительно знакомый Телкову лист и торжествующе протянул Степанову. — Вчера изъяли в Шереметьево, на таможне. Эти сведения огромной, — он понизил голос, словно враг мог подслушать и тут, — я бы даже сказал, неимоверной государственной важности пытался вывезти известный агент ЦРУ по имени Гарри Смит. Он был за-дер-жан. Теперь Телков узнал свой рисунок, проданный на Арбате. — Внешний вид нашего ракетно-зенитного комплекса «С-300», — почтительно пояснил фээсбэшник. — Предатель так и написал: «С-300». На случай, если кретины из Пентагона не допетрят сами. Гарри Смит пытался выдать этот документ за произведение искусства, да наши люди оказались еще умней. Что любопытно, предатель тоже действовал нагло. Видите? Поставил подпись: В. Телков. Будто он на самом деле художник. И просчитался! Именно это и помогло нам выйти на изменника. — Генерал, мой подчиненный отродясь не видел «С-300». Впрочем, как и все остальные граждане, не допущенные к этой военной тайне, — улыбнулся Степанов. — Лейтенант, или я грубо заблуждаюсь на ваш счет? — Чтобы вы заблуждались?! Да ни за что! Это исключено! — горячо заверил Телков. — И добавил, невольно сожалея: — Я этот комплекс не видел даже во сне. Хотя очень хотелось. — И потому он на рисунке какой-то добрый, ручной. Будто живет здесь же, в доме, наравне с кошками и собаками. Разве что решил полетать. Тут он совершенно не страшен, — прокомментировал Степанов, разглядывая картинку. — Час от часу не легче! — запаниковал генерал. — Выходит, рисунок вашего подчиненного опасен вдвойне! Вы представляете, что могли подумать в Пентагоне? А может, уже и подумали. Мол, наш грозный «С-300» — это липа! Всего лишь детская фигня. А потому не бойся, иди войной на матушку-Россию, и всем все сойдет с рук! — Ваша логика сокрушает, как не рисованный, а настоящий «С-300», — развел Степанов руками, скрывая иронию. — Ну что ж, если наказывать, то только меня. Лейтенант Телков выполнял мое задание, внедрялся в среду живописцев. — Но с вами-то лучше не связываться. Попадешь в историю, как…как гонитель великого сыщика, — приуныл генерал. — Ладно, будем выправлять ситуацию. Припугнем Пентагон! Организуем утечку информации. Подсунем американцам истинные данные об «С-300»! Пусть не гоношатся там, в своем Белом доме. Мол, знай наших!.. Ничего не поделаешь, лейтенант, ты свободен. Забирай свой кейс. Кстати, что в нем прячешь? Мы, к сожалению, не успели проверить. — В кейсе мое очередное задание, — опередил Степанов своего неопытного питомца. — Я угадал, лейтенант? — Попали прямо в десятку! — подтвердил Телков. — Не расстраивайтесь, генерал. В следующий раз вы разоблачите подлинного изменника. А пока примите вот это. Очень развивает воображение, — сказал Степанов, затем достал из бокового кармана небольшую книжку и положил на стол перед генералом. Это были «Приключения капитана Врунгеля». — Ну-у… Я такую книгу читал. В детстве, — разочаровано протянул генерал. — Она особенно полезна в зрелые годы. Перечитайте, не пожалеете, — посоветовал полковник. Степанов и лейтенант оставили генерала и его подчиненных в обществе с капитаном Врунгелем, покинули кабинет. В коридоре Телков уставился на своего шефа со священным восторгом. — Товарищ полковник! Вы… вы еще ко всему и ясновидец?! Как… как вы узнали… — Что тебя, сынок, задержали? — действительно провидчески закончил Сергей Максимович. — Увы, малыш. К сожалению, пока этот замечательный дар мне не подвластен. Благодари свою Люсю. Она выбежала за тобой прямо с яичницей… — …с колбасой, — вставил голодный Телков и гулко проглотил слюну. — Потерпи, сынок. Сегодня ты мне нужен легким, как одуванчик, — загадочно произнес Степанов. — Словом, забудь о яичнице. Главное, твоя жена увидела, что тебя увозят какие-то люди, запомнила номер машины и позвонила в отдел. Когда они влезли в родную отделовскую «Волгу», расположились на заднем сиденье, Телков заметил еще одну странность: рядом с водителем лежала Джоконда. Упакованная, разумеется, в плотную белую ткань, но это была она. Лейтенант узнал бы этот сверток среди миллиона других. «Зачем он ее возит с собой?» — подумал Телков, дивясь очередной выходке шефа. А шеф уставился на его, телковский, кейс, и поинтересовался: — Итак, что же мы утаили от генерала? — Товарищ полковник! Да у меня же для вас сюрприз! — хлопнув себя по лбу, воскликнул Телков. Открыв чемоданчик, он показал вырезку из газеты, с трудом скрывая гордость за самого себя, стараясь казаться спокойно-деловым. После того как шеф вроде бы налюбовался Душкиным вдосталь, Телков спросил, все же нарываясь на похвалу: — Ну как? Впечатляет? — Лейтенант, прочти вы его дело от корки до корки, и вам бы не понадобилось истязать свою несчастную память. Там собрано все о спортивном прошлом нашего героя. Но вас в основном интересовали уголовные подвиги человека по кличке Клизма, — сказал полковник, будто снял ремень и выпорол публично. — Но рядом с ним шестовик Злодеев. Он — ни кто иной как Юрий Вадимович Маркизов, — защищаясь, пролепетал Телков. — Маркизов — его псевдоним! — Верно, Маркизов, — согласился шеф, вглядываясь в снимок. — Вот тут вы, лейтенант, молодец! Что же касается псевдонима, Маркизов наверняка вскоре оформил его как свою фамилию. Чтобы не доказывать каждый раз всем и вся, мол, ты есть ты. И живет он под фамилией Маркизов уже много лет. Потому-то его спортивная молодость выпала за рамки писательской биографии. Видно, в ту пору он остался без лавров, которые украсили бы новый портрет. Молодого опера так и подмывало взять реванш, напомнить своему наставнику: дескать, он, Телков, говорил и не раз о том, что Маркизов и Душкин повязаны одной веревкой. Но ему не верил никто. Это желание перло из него, словно забродившее тесто. И Телков сдерживал его изо всех сил, чтобы оно не перевалило через край. — Маркизов — фантаст и спортсмен. Любопытное сочетание. Оно, пожалуй, и есть недостающее звено в этой загадке, — нарушив паузу, промолвил Степанов. — Так на каком стадионе наши следопыты потеряли Душкина? — На стадионе «Красная Пресня», — доложил Телков. — А может, он теперь называется «Асмарал». В общем, очень запущенный стадион, будто ненужный никому. Он сам там был однажды, хотел, вспомнив физкультурное отрочество, размяться, пробежать кругов этак двадцать пять, но, протрусив по неровной дорожке и едва не подвернув ногу, ушел ни с чем. — Заброшенный, говорите, стадион? Несомненно это то самое место, — снова загадочно пробормотал Степанов и приказал шоферу: — Семеныч, поехали на Заморенова… Семеныч, здесь останови, — сказал он, когда они поравнялись с Киноцентром. — Нас не жди. Поезжай в отдел. Мы, судя по всему, задержимся надолго. — Максимыч, нехорошая эта история, со второй Джокондой. Пахнет чертовщиной, — неодобрительно покачал головой пожилой водитель, связанный с полковником многолетней боевой дружбой. — Не лучше ли мне пойти с вами? Не знаю, как лейтенант, а я все же крещеный. — Тут, Семеныч, совсем иное. Из другой, можно сказать, сферы. Так что мы обойдемся своими силами, — промолвил Степанов. — Лейтенант, прихватите с собой портрет. Сегодня мы, если повезет, вернем его хозяевам. По-прежнему ничего не понимая, Телков выбрался из машины и, открыв первую дверцу, взял Джоконду. Впереди, на правой стороне улицы начиналась решетчатая ограда стадиона, а чуть подальше, за стволами деревьев виднелись его металлические ворота. Возле них как раз в этот момент мелькнула неясная фигура и прошмыгнула на стадион. — Товарищ полковник, это Душкин! — заволновался Телков. — И он с собой пронес что-то плоское прямоугольное, похожее на это, — он показал упаковку с Джокондой. — Ну, что ж, подходящий случай проверить ваше зрение, лейтенант, — то ли в шутку, то ли всерьез бросил Степанов. Они энергично пересекли улицу и через распахнутую калитку вошли на стадион. За воротами полковник вдруг остановился сам и придержал Телкова за локоть. А затем он повертел головой, высматривая что-то, и озабоченно пробурчал: — Где он, этот чертов вход? «Видать, мой шеф перетрудился. Попал в штопор», — пронеслось в голове у Телкова. Спрятав улыбку, лейтенант деликатно пояснил: — Товарищ полковник, вы уже на стадионе. Вот он, вход, за вашей спиной. — Ты прав, сынок. Мы переступили черту. Может, потом над нами будут потешаться, но мы все равно пойдем вперед, — ответил шеф в своем сегодняшнем чудном духе и решительно двинулся в глубь стадиона. Пройдя мимо деревянных раздевалок, они подошли к той самой беговой дорожке, выложенной из непонятных плиток, которые от старости уже кое-где разошлись, а где-то и вздыбились, словно льды. За дорожкой простиралось плешивое футбольное поле. В центре поля, откуда начиналась игра, носом к носу топтались Маркизов и Душкин. Бывшие спортсмены боролись за прямоугольный предмет, завернутый в мешковину. (Несомненно это был портрет Струйской.) Каждый тянул его к себе, пиная соперника ногами. Душкин, невзирая на жару, зачем-то напялил шерстяную лыжную шапочку и толстую спортивную куртку и потому был неуклюж. Но он упорно держался за свою добычу, мотаясь вместе с ней из стороны в сторону. Бойцы с головой ушли в поединок, ничего не слыша, никого не видя, ни дать ни взять, раззадорившиеся петухи. Подходи и бери их голыми руками. Только раньше времени не спугни. «Сейчас мы свалимся на головы преступников, точно с ясного неба. То-то они будут изумлены», — с удовольствием подумал Телков, переходя на бесшумный кошачий шаг. Но все испортил… нет, не он, еще незрелый опер, а сам полковник Степанов. Шеф закричал, ну прямо как милиционер-новичок: — Милиция! Всем оставаться на местах! И произошло то, что и следовало ожидать при такой легкомысленной промашке. Маркизов оставил портрет в руках у Душкина и помчался в дальний правый угол поля, точно собирался пробить корнер. А Душкин, не расставаясь с портретом, устремился к левой штанге футбольных ворот, как бы намеревался отбить мяч, посланный Маркизовым. — Мне кого преследовать, товарищ полковник? — сердито спросил Телков, всем видом давая понять, что возмущен действиями своего начальника. — Маркизов никуда не денется. Сейчас нам нужен Душкин, — ответил Степанов, не обращая внимания на скрытый протест подчиненного. — За мной! В погоню за Душкиным! — И, подавая личный командирский пример, пустился вдогонку за преступником. А тот, миновав ворота, выбежал за кромку поля и, развернувшись влево, на миг замер на месте, слегка пригнувшись и напружинив ноги. Такую позу принимают бегуны и прыгуны на стартовой отметке. Впереди перед Душкиным и впрямь когда-то лежала яма для прыжков в длину, ее Телков видел в первое посещение стадиона. Вернее, то, что осталось от ямы, полузасыпанное, заросшее сорной травой, усеянное окурками и банками из-под пепси и пива. Но Душкин, видно спятив, начал разбег по стертой дорожке. Вместе с портретом. — Сынок! Следующим прыгаешь ты! — послышался за спиной голос слегка приотставшего шефа. Пробежав часть дорожки, Душкин оттолкнулся правой ногой от грунта, взвился в воздух, пролетел по дуге несколько метров, и, опустившись, оттолкнулся левой, снова взлетел вверх… Но при этом произошла вот какая фиговина: оттолкнувшись левой, он изменил курс — скакнул куда-то вправо, повернув на девяносто градусов к линии разбега, и… исчез. — Малыш, ты понял? Главное — этот поворот, — сказал Степанов, когда они подбежали к воображаемой линии старта. — Вперед, сынок, за ним! А там действуй по обстоятельствам. — Товарищ полковник, подержите. — Лейтенант протянул портрет. — Возьми, дружок, его с собой. Он нужен там, ну, с богом! — И Сергей Максимович по-отечески подтолкнул Телкова в спину. — А где «там»? — спохватился лейтенант, уже разбегаясь, как его учили в детской спортивной школе. — «Там» — это… — вот и все, что успело уловить его ухо, он уже оттолкнулся левой ногой, повторяя маневр Душкина с разворотом вправо. Телков влетел в пустоту, где не было ничего — ни цвета, ни звука, только серый неприглядный туман. Он миновал вершину дуги и заскользил вниз, приземляясь на правую ногу. Теперь оставался последний, завершающий толчок — потому-то этот прыжок и называется тройным. Но чутье подсказало оперу, что под ним все та же бездонная пустота и через мгновенье он провалится в никуда. И возможно, навечно. В совершенном отчаянии Телков изловчился, подставил под подошву правой ноги ступню левой, оттолкнулся от самого себя, пулей вырвался из тумана и приземлился задом в грязный песок, перемешанный с мусором. Впоследствии он пытался и не раз повторить такой прием, но из этих затей ничего не выходило. А сейчас вот каким-то чудом получилось, он, пожалуйста, остался жив-здоров, сидел в бывшей яме для прыжков в длину, и окружал его знакомый стадион «Красная Пресня». Или «Асмарал». «В том-то и беда, что тот же стадион и та же яма. Значит в «там» я так и не попал, провалил задание», — удручился Телков. Он поискал взглядом своего начальника, но тот запропастился куда-то. Может, передумал и погнался за Маркизовым. — Ау! Товарищ полковник! Вы где? — окликнул опер на случай, если шеф еще вблизи. — Нет тут, парень, ни полковников, ни генералов. Одни только рядовые! — ответил за Степанова чей-то хриплый голос. Телков поднял голову. Над ним, на трибуне сидели два мужика, по виду бомжи, нечесанные, немытые, небритые. Бродяги заправлялись кефиром и хлебом. Непонятно откуда они взялись — перед его прыжком на трибунах не было ни души. И еще кое-что странное заметил наметанный глаз оперативника: бомжи не по сезону были упакованы в замызганные, но теплые куртки. — Одежку-то пропил? Остался в пиджачишке? — участливо поинтересовался один из бездомных. И Телков почувствовал холод. В такую-то жару! Впрочем, странности нарастали, точно снежный ком. За ту секунду… ну, может две, что он находился в пустоте, трава на поле умудрилась пожелтеть, а с деревьев и редкого кустарника опала листва, как это бывает в позднюю осень. «И почему, развернув прыжок в сторону беговой дорожки, я все-таки опустился в яму?» — спросил себя Телков, озирая стадион в поисках ответа. У выхода мелькнуло оранжевое пальто и скрылось за калиткой. Это была куртка Душкина! Значит, и он не попал в «там». Телков вскочил на ноги и во весь дух устремился к воротам. Бомжи загоготали, засвистели, закричали вслед: — Дуй, малый, к мамке! Выпей!.. Горячего молока! «Чего привязались? Сейчас лето!» — мысленно возразил опер и выбежал на улицу. А здесь было то же самое: и голые деревья, и тепло одетые граждане, и гражданки. Выходит, поздняя осень, свалившаяся посреди лета, стала неожиданной только для него, Телкова. И немудрено: он в последние дни не читал газет, не смотрел телевизор, все служба, служба… Но где же Душкин? Да вот он! Преступник шагал к станции метро. Шел, не торопясь, даже беспечно, будто не за ним гналась милиция. И портрет нес небрежно, словно вещь, которую приобрел по закону. «До чего же, Душкин, вы самонадеянны, — мысленно сказал ему Телков. — Хоть бы разок оглянулись. Думаете, оторвались от нас? Фигушки! Я рядом, всего в десяти шагах. Захочу — наступлю на пятки». Он поднял воротник пиджака, запахнул на груди лацканы — для конспирации и согрева, — и поспешил за преступником, привлекая внимание прохожих. Те поглядывали, кто с удивлением, кто с усмешкой. Так, ровно игла и нить, они спустились под землю, а вышли на поверхность на станции «Третьяковской» вблизи от одноименной галереи. Отсюда Душкин двинулся в сторону музея, задав тем самым оперу загадку. Но, видимо, это было всего лишь совпадением и притом весьма презабавным — тот пункт, куда он нес второй подлинник, находился рядом с Третьяковкой, где, как ни в чем не бывало, жил-поживал подлинник первый. Вскоре преступник проследовал по Большому Толмачевскому переулку мимо галереи, свернул направо в Толмачевский Малый и вошел в двухэтажный особняк. Телков, уже не таясь, подбежал к подъезду, в котором скрылся Душкин, и прочитал на вывеске, привинченной рядом с дубовыми дверями, что в этом доме размещается дирекция Третьяковской галереи. Загадка сгущалась! «Неужели здесь свил гнездо его сообщник? Бессовестно! И даже цинично!» — возмущенно подумал Телков. Он решительно распахнул дверь и вступил в вестибюль дирекции, готовый сейчас же и без малейшей пощады задержать обнаглевших преступников и обезвредить. Душкин стоял к нему спиной, а лицом к невысокому широкоплечему мужчине в сером пиджаке с биркой-бадж, прикрепленной к нагрудному карману. На столе перед дежурным распластался уже распакованный портрет. — Минуточку подождите. Вот только разберусь с гражданином, — бросил охранник Телкову и, снова занявшись Душкиным, иронически спросил: — Значит, так и лежал возле бака? Вокруг отбросы всякие — фу! — а он лежит? Тоже как мусор из-под не знай чего? — О чем я и толкую? Иду мимо бака, смотрю, а он к нему прислонутый. Портрет этот, — промолотил Душкин свою старую легенду, так и не придумав ничего нового. — И он настоящий подлинник? — усмехнулся охранник. — На все сто! Не видать мне больше пива, если вру! — поклялся Душкин и потянулся было тремя перстами ко лбу, да вовремя одумался, удержался от кощунства. А вот это было не похоже на Душкина. Он сказал правду! Только зачем тащить Струйскую в Третьяковку? У нее есть своя! Коль проснулась совесть, верни туда, откуда украл. «А я проследил бы за вами и наконец распутал эту умопомрачительную загадку», — мечтательно подумал Телков. — С пивом, гражданин, вам придется завязать! Настоящий подлинник в данный момент находится там, где ему положено быть. В своем зале, на стенке. Иначе бы тут гремел гром, сверкали молнии, все руководство стояло на ушах, а нам, охране, в зад вставили предлинный фитиль, — сурово произнес дежурный, прекращая игру в «кошки-мышки». — Я пиво пил, пью и буду пить всю жизнь! Это тот, тот самый портрет из вашего музея! — упрямо возразил Душкин. — Вы ошибаетесь, Душкин. Третьяковский экземпляр на своем месте, — вмешался Телков. Он был жутко разочарован. Если Душкин считает, что этот подлинник взят из Третьяковки, значит, и ему ничего неизвестно о его истинном происхождении. Как и о тайне появления остальных подлинников из квартиры Маркизова. — И ты здесь, начальник!? — удивился Душкин, оборачиваясь на его голос. — Во милиция дает! Никакого от нее спаса! Нигде!.. Ваша взяла, колюсь! Да, сегодня этот портрет и впрямь в музее. Висит как ни в чем не бывало и в ус не дует. Потому что я смыл его двадцать первого мая будущего года в ноль-ноль часов. Так вот, когда придет тот день, вы картину вернете на место. Никто и не заметит. Усекли?.. Или не врезались? — Я усек одно: вам надо к врачу, — рассердился охранник. — Тюремному, разумеется. — И он взял телефонную трубку. — Господин Буров, не спешите, — попросил Телков, прочитав фамилию на бадже. — Кое в чем Душкин все-таки прав: перед вами действительно подлинник! Вопрос только в том, откуда он взялся? — Какие еще вопросы? — обиделся Душкин. — Ты что? Оглох? Я же добровольно признался: его взял я! Из той Третьяковки, что будет в следующем году. Их следующем году! «Если поверить в то, что он несет, ну, в то, что мы с ним прыгнули в прошлый год, тогда это многое объясняет. И такой собачий холод. И… происхождение подлинника», — подумал Телков. — Вы кто? Его подельник? Небось тоже шли-шли и нашли подлинник? И опять на мусорной свалке? — переключился охранник на Телкова и зловеще указал на Джоконду. — Московский уголовный розыск! Лейтенант Телков! Веду наблюдение за Душкиным, — представился опер, предъявляя удостоверение. — Рекомендую связаться с вашей дирекцией. Пусть кого-нибудь пришлют. — Теперь понял все, — многозначительно, как свой своему, намекнул охранник и позвонил в дирекцию. Вскоре к ним вышла сухопарая интеллектуальная дама. — Вы, конечно, выдумщик затейливый, но ваш розыгрыш не удался. Лучше займитесь чем-нибудь полезным, не отрывайте людей от работы, — сказала она, выслушав Душкина. — А копия, следует признать, великолепна. — Вот и оставьте ее у себя, то есть в вашем музее. Пусть полежит. А когда будет время, все же проверьте: кто она, копия или, может, подлинник? Уверяю: вас ждет сногсшибательный сюрприз, — лукаво посулил Телков. — Мы копии не принимаем, — сухо отказалась дама и удалилась в мир искусств. — Буров, если что, двадцать первого мая звоните на Петровку. Мы с Душкиным доставим портрет в отдел. Он побудет у нас до лета, — решил Телков. — Ну, Душкин, потопали! — Мне, начальник, некогда. У меня дела. Отнесешь сам, — заартачился преступник. — Тогда, гражданин Душкин, вы задержаны! По подозрению в преступлении… тысячелетия! — торжественно провозгласил Телков. — Может, вызвать наряд? — деловито предложил охранник. — Мне хватит и одного мента, — щедро отверг Душкин. На улице Душкин снова принялся за свое: — Начальник, ей-ей у меня нет времени. Отпусти! Мне еще ишачить и ишачить, я должен вернуть аж восемь подлинников! Покуда Юрка их не заначил или не толкнул кому. — Коллекция у нас под контролем, — небрежно кинул Телков и вдруг поразился: — Душкин, вы украли все десять подлинников? В одиночку? И в Эрмитаже? И в Лувре? — И в галерее Уффици, — не сумев скрыть гордость, добавил преступник. — Вообще-то их одиннадцать. Последний я подарил знакомой из пивного ларька. Его я тоже верну. Хотя после этого меня пошлют подальше, — закончил он, вздохнув тяжко-тяжко. — Тогда тем более на Петровку! Хранить-то все равно придется у нас. Музеи нам не поверят. А то и гляди, запрячут в психушку. Не картины, а вас. Едем! Обсудим все с Сергеем Максимычем. Наладим мост между прошлым и настоящим. Я вам помогу. Попрыгаем вместе. Это же надо! Оказывается, можно попасть в прошлое без всякой машины времени! — воскликнул Телков, заставив оглянуться прохожих. — Это прошлое, начальник, не наше. Оно в другом мире. Ты прыгнул в параллельный мир, — как бы небрежно пояснил Душкин, а сам при этом с интересом следил за лицом Телкова. И не обманулся: брови мента подскочили вверх, чуть ли не взлетели под самые облака. — А это что еще за фрукт? И с чем его едят? — изумленно спросил Телков. — Параллельный мир, как говорит Юрка, катится рядом с нашим. Будто по рельсам. И все в нем, ровно у нас. И стадион и Третьяковка. И свой я, и свой ты, — произнес Душкин таким тоном, будто сам устроил эти чудеса. — Не получается все как у нас. В нашем мире август двухтысячного. Здесь, наверно, конец октября. Год девяносто девятый, — напомнил Телков, наглядно поеживаясь от холода. — Я тоже спрашивал Юрку: почему, мол? До главного он допер, а этого не знает. Сам я думаю так: что-то у них с механизмом. Может, заело в коробке скоростей, вот они и отстали, — с легким презрением произнес Душкин. — Ладно, будем действовать по обстановке. Если вы не заливаете, в этом мире должен быть и свой полковник Степанов, — прикинул Телков. — Я видел его, как тебя, — обиделся Душкин. — Не выдержал, приходил посмотреть. — Ну и?.. — Лично я не сумел отличить, — вздохнул Душкин. — Сейчас мы проверим, какой у них Степанов! — бросил вызов Телков параллельному миру. Они снова спустились в метро, которое, оказывается, было параллельным, и поехали на параллельную Петровку. — Душкин, а что вас заставило ступить на честный путь? — полюбопытствовал Телков в вагоне. — Совесть, — сказал Душкин, покраснев. — Когда я от вас узнал, на сколько бабок тянет Лиза, то чуть не скопытился. «Ну, думаю, Вадик, ну, едрена вошь, что же ты, паскудник, натворил? Одно дело — ковырнуть из квартирки колечки или видак. И другое — обчистить всю, понимаешь, всю мировую культуру? Ты кто? Аттила? Или порядочный квартирный вор?» И вором, между прочим, я был не всегда. В твои годы я стоял на пьедестале! — Я вас тогда даже вырезал из газеты, — признался Телков. — Правда? — расцвел Душкин. — Тогда поехали на Петровку! — Но мы туда и едем, — улыбнулся Телков. — Ну, то я ехал не по своей воле. Ты меня вез. А теперь по собственному желанию, — сказал Душкин, укоряя Телкова взглядом за несообразительность. На входе в параллельный МУР дежурный — знакомый сержант, занудный придира. Он долго изучал удостоверение, вынуждая нервничать и Телкова, и даже Душкина, всматривался в каждую букву, но не нашел никаких отклонений. — Я и не заметил, когда ты выходил. Чего не оделся? Небось, было лень? — проворчал он, возвращая документ. Возле лифта они встретили Лаптева. Тот выходил из кабины. — Лейтенант, кто вам разрешил раздваиваться и находиться одновременно в двух местах? Тем более, что это еще не открыто наукой, — нахмурился подполковник. — Извольте прекратить свое самовольство, вернуться в кабинет полковника, где вы пребываете в данный момент, и присутствовать там целиком! Он задержал на Душкине взгляд, попытался что-то понять и, не поняв, направился к выходу. — Я в то время еще доматывал срок. Может, здешний Душкин тоже за проволокой? — предположил Душкин. — Сейчас у нас будет новый спектакль. Похлеще этого, — малость робея, предупредил Телков. Параллельный Степанов сидел за своим столом. Параллельный Телков пристроился перед ним на стуле. Когда они, испросив разрешение, вошли в кабинет, у двойника и впрямь сначала вытянулась физиономия, а затем он принялся убеждать своего начальника: — Товарищ полковник, настоящий Телков я! Честное слово! А он… его загримировали и подослали преступники! Вот и Клизма с ним! Сбежал из колонии! — Телков, не гони волну. Я второй подлинник. А может, и первый, с какой стороны посмотреть. И Кли… то есть Душкин ваш там, где надо, — сказал наш Телков, придирчиво разглядывая своего двойника. Тот мог бы побриться и получше, и рубашку надеть посвежей. Ну да шут с ним, ведь он еще не женат на Люсе. Сейчас важно, поверит или нет полковник Степанов. А параллельный Сергей Максимович хмыкнул как-то неопределенно и тоже осадил своего питомца: — Сынок, наш гость прав. Он — это ты. Впрочем, я ждал чего-то подобного. «И этого Степанова ничем не удивишь. Как и наш готов ко всему», — уважительно подумал Телков. — Товарищ полковник! Сергей Максимыч! Нас перепутают! Я уже сам не знаю: который из нас я, а который он! — запаниковал двойник. — Не бойся, — сказал ему Телков. — У меня есть характерное отличие: на затылке шишка. По ней можно всегда определить: кто из нас кто. — И упрекнул Душкина: — Неужели не нашлось чего-нибудь поэлегантней? Взяли и огрели шестом! И вам самому, поди, было неудобно, попробуй развернись с этакой махиной. Между стен. — Да ведь не было времени, мог вернуться Юрка. Потому тем и огрел тем, что подвернулось под руку, — заоправдывался Душкин. — Но вы несомненно прибыли к нам из своего параллельного мира… Что? Угадал?.. Так вот вы, разумеется, прибыли не для того, чтобы потешаться над лейтенантом Телковым, — проницательно произнес здешний Степанов. Лишь теперь наш Телков обратил внимание на стопку книг, возвышавшуюся по левую руку от полковника. Это был тот же набор фантастики, что лежал на столе его шефа. Видимо, и в этой Москве произошли некие события, вынудившие параллельного Сергея Максимовича заняться изучением такой литературы. Но сейчас не было времени строить догадки, и наш Телков при участии Душкина, Моны Лизы и Струйской. — Именно этакий поворот я и предвидел, — просто, без рисовки промолвил параллельный Степанов. — Мол, если похитят Джоконду, она в сей же миг окажется в Москве. Когда я сказал об этом директору Лувра, он рассмеялся мне в лицо. В прямом смысле, потому что я, как и положено, держал трубку возле лица. Но в мае следующего года мы утрем ему нос. — Но две параллельные линии не могут пересечься, как бы ни старались изо всех сил. Так учат в школе, — засопротивлялся здешний Телков, видимо не желая мириться с наличием еще одного Телкова. — Все верно, малыш! Ставлю пять! И все же нашим друзьям удалось перескочить с линии на линию. На полном ходу, будто из одного поезда в другой. Не так ли? — обратился Степанов к нашим путешественникам. — Абсолютно так! — подтвердил Душкин и заученно добавил: — Путем искривления пространства в процессе тройного прыжка. — Узнаю почерк писателя Маркизова, — усмехнулся полковник, — Сейчас мы разрабатываем версию, в которой фигурируют он сам, а так же инопланетяне, в существовании коих я сильно сомневаюсь. Однако в интересах следствия верю. Но это уже иная история. Главное, вы вместе с нами, добрые посланцы параллельного мира. Спасибо вам за братскую помощь! Хотя вы и лишили нас любопытного дела, которое, оказывается, поджидало наш славный отдел в следующем году. То-то бы мы повертелись, побегали, потерзали свои бедные мозги. Ну да ладно, не это, так поспеют какие-нибудь иные невообразимые дела. К сожалению, Душкин, ваши коллеги нам скучать не дадут. — Кстати, Душкин, — в действительности совершенно некстати вмешался здешний Телков, — получается какая-то неувязка. Картины вы свистнули летом будущего года, а возвращаете сейчас, в настоящее время: — Ну, наверно, потому, что в будущем еще не было ни вас, ни охраны. Там было безопасней, — предположил Душкин. — Почему «наверно»? Вы, небось, как-то собой управляли? Мол, прыгать куда? В будущее или прошлое? — не унимался здешний Телков. — Ничем не управлял. Куда понесло, туда занесло. — Душкин обратил свой взор к нашему Телкову, моля о помощи. — Товарищ полковник, есть предложение: в эти тонкости не лезть. Иначе мы все испортим. Получится, что так не бывает, — находчиво произнес наш Телков. — Сынок, он прав, — согласился параллельный Степанов. — Давайте-ка по-деловому сгрудимся вокруг моего стола. И обсудим детали предстоящей операции. Назовем ее «Операция «Стадион»… Этот судебный процесс привлек внимание мировой культурной общественности. Маленький зал Краснопресненского народного суда не смог вместить и любопытствующую публику, и слетевшихся отовсюду журналистов. Их толпы заполнили холл и даже лестничную площадку. Маркизов решительно отверг услуги известнейших адвокатов и защищал себя сам. — Уважаемый суд! — патетически обратился он к судье и двум народным заседателям. — Моего подзащитного, то есть лично меня, обвиняют в организации краж в музеях так называемого параллельного мира! Обвинение убийственное для человека такой профессии, как моя. Писатель вместо того, чтобы создавать собственные шедевры, лишает человечество тех, что уже созданы другими мастерами. Хотя данное человечество и проживает совершенно в ином мире. Преступление? Безусловно! И я первым готов бросить в себя самый увесистый камень! Но! Я говорю «но». Но существует ли он на самом деле, некий параллельный мир? Вот вопрос из вопросов! Если да, то мой подзащитный совершил преступление перед Историей! Если же этот мир всего лишь вымысел безответственных фантастов, то и уголовное деяние моего подзащитного только плод чьего-то слишком вольного воображения, и не более того! — Тут Маркизов выдержал многозначительную паузу, а затем объявил: — В качестве первого свидетеля я вызываю полковника Степанова! По залу пронесся гул голосов: «Ну и ну!» Все присутствующие обернулись к входным дверям. Степанов вошел в зал с абсолютно непроницаемым видом, проследовал к судейскому столу и так же спокойно уселся в кресло для свидетелей. Маркизов встал перед полковником, навел на него толстый указательный палец и точно из этого пальца выстрелил: — Сергей Максимыч, вот вы… лично вы, вы верите в существование параллельных миров? — Лично я не верю, — бесстрастно ответил Степанов. «Не может быть! Наверное, мы ослышались?!» — зашелестел, изумился зал. — Господин Степанов! Сергей Максимыч! Здесь не место для шуток. Уж вам-то следовало это знать! — нарушая процессуальный порядок, взвился прокурор — государственный обвинитель. — Я не шучу, — бесстрастно произнес Степанов. — Я верю только фактам. Существование же параллельного мира, увы, таковыми не подтверждено. Пока, во всяком случае. — Подтверждено, досточтимый Сергей Максимыч! И самым достоверным образом! — победно воскликнул прокурор, не скрывая удовольствия от того, что ему удалось прищучить знаменитого сыщика. Прокуроров тьма, а вот он единственный сумел посадить Степанова в лужу. И обвинитель вдохновенно продолжил: — Я представлю суду двух наших, теперь уже можно сказать, сомирян, посетивших один из параллельных миров, а именно тот, где и было совершено преступление. Итак, я вызываю свидетеля лейтенанта Телкова! Девушка-секретарь суда вышла за дверь и вернулась вместе с Телковым. Лейтенант коротко и четко подтвердил: да, было дело, он прыгнул и попал в параллельный мир, немного озяб. — А теперь я вызываю второго свидетеля, гражданина Душкина! — известил прокурор, властным жестом останавливая судью, который наконец опомнился и решил вновь овладеть вожжами процесса. — Свидетель Душкин в суд не явился. Даже не позвонил, — пожаловалась девушка-секретарь. «Странно. Операция «Стадион» завершена. К этому часу он должен был покинуть тот мир. Больше ему там нечего делать», — подумал Телков. Степанов тоже удивленно поднял брови. А прокурор только самоуверенно отмахнулся: — Не беда, обойдемся без Душкина. Нам достаточно и одного свидетельства. К тому же оно исходит от ученика всеми уважаемого полковника Степанова. — То, что порой происходит с работниками уголовного розыска, не может служить доказательством того, что было или не было на самом деле, — возразил Степанов. — Потому что в нашей профессии очень часто случается самое невероятное. Так, например, известно всем: нет ни снежных людей, ни доисторических ящеров. Но мы их, однако, задерживаем и даже сажаем в камеру предварительного заключения. То же самое произошло и с лейтенантом Телковым. Уверяю суд: если он снова попытается прыгнуть в параллельный мир, у него ничего не выйдет! — Ловлю на слове! — азартно закричал прокурор. — Господин судья, я прошу… да что там!., я категорически требую перенести заседание на стадион «Красная Пресня», или же «Асмарал!» Дабы мой свидетель продемонстрировал уважаемому суду тот способ, с помощью коего он перенесся в параллельный мир! — Защита протестует! — тоже закричал Маркизов. Судья подулся еще немного на самоуправного прокурора и промолвил: — Вообще-то это против правил… Но чисто по-человечески мне жутко любопытно, существуют они, параллельные миры? Или их придумали писатели ради своего гонорара? Уж очень хочется, чтобы они были… Итак, суд счел необходимым удовлетворить просьбу обвинения и продолжить данное заседание на вышеназванном стадионе! Его решение было встречено аплодисментами и одобрительными возгласами: «Верно, судья! Пора прояснить! Мы тоже сгораем от нетерпения!» Все повскакивали с мест, поспешили, невольно толкаясь, к дверям. И никто, кроме Степанова и Телкова, не заметил, что первым-то из зала исчез Маркизов. А заметившие обменялись репликами, непонятными для постороннего слуха. Вот их почти стенографическая запись: «— Сынок, не паникуй. Несомненно преступник отправился именно в ту точку. Там мы его и найдем. — Но там он успеет… — Там он уже никогда не успеет». От здания суда до стадиона было всего две троллейбусных остановки, и потому участники процесса и публика двинулись туда пешком. К ним присоединились те, кто находился в холлах, на лестнице, и таким образом за судьей потянулась внушительная толпа. По дороге, не разобравшись в чем дело, в шествие вливались люди, недовольные властью. Войдя на стадион, толпа увидела обвиняемого, о котором кое-кто уже и забыл. Маркизов маячил за дальней кромкой футбольного поля и вел себя для подсудимого совершенно нелепо: приседал, высоко задирал ноги, вращал бедрами и бежал на месте. Но сыщики-то поняли сразу: фантаст готовится к прыжку в параллельный мир! Заметив суд, Маркизов прервал гимнастические упражнения, послал всем смачный воздушный поцелуй и начал разбег, громко топая и раздувая щеки. Казалось, под его весом дрожит земля. Фантаст повторил те же маневры, что совершали Душкин и Телков, и после второго толчка развернулся на девяносто градусов… «Сейчас он скроется в параллельный мир, а там ищи его свищи», — уныло подумал Телков. Но, развернувшись, Маркизов будто врезался в невидимую преграду и рухнул на спину. Однако он тотчас поднялся на ноги, снова разбежался и снова прыгнул и снова очутился на спине. И тут уж к нему в полном составе подоспел суд. — Уважаемый суд, это я хотел тебе помочь. Доказать, что нет в природе так называемого хода в параллельный мир, — соврал Маркизов, глядя снизу на окруживших его участников судебного процесса. — Рано вы собрались нежиться, подсудимый! Вставайте! — презрительно скривился прокурор. — Ничего вы не доказали. У вас и не должно получиться. С таким успехом мог бы прыгнуть и слон. Сейчас Телков покажет и вам, и суду, каков он, прыжок в неведомое!.. Начинайте, свидетель! Телков вопросительно посмотрел на своего шефа. — Прыгайте, лейтенант, — невозмутимо произнес полковник. — Ему нельзя! У него… у него болит колено! — отчаянно вмешался Маркизов. — Вроде все нормально, — сказал Телков, ощупав оба колена. — Обвиняемый, отойдите в сторону! — потребовал прокурор. Маркизов будто бы отступил, но когда Телков занял исходную позицию и уже пригнулся, готовый сорваться с места, он в последний момент перешел ему дорогу перед самым носом, прошипев: — Оступись! Сбейся с шага! Спутай толчковую ногу! Телков мужественно стиснул зубы и помчался в направлении бывшей ямы. — Телков, погоди! — донесся из-за спины вопль Маркизова. Но Телков начал прыжки… Вот он, первый толчок… Вот второй… Разворот и… лейтенант налетел на что-то невидимое, словно резиновое, тугое… Его отбросило назад, он упал на спину, лежал, пытаясь осмыслить происшедшее. Над ошеломленным стадионом после глухой паузы пронесся гул разочарования. Сквозь него прорвался злорадный голос фантаста: — А я что говорил?! Надо было слушаться мудрого и честного Маркизова! — Товарищ полковник, не пойму, что случилось. Я старался изо всех сил, — заоправдывался Телков, нехотя вставая на ноги. — Все в порядке, лейтенант. Случилось то, что и должно было случиться, — сказал Степанов. Прокурор настоял еще на двух попытках. Телков добросовестно прыгал, и каждый раз его встречала загадочная и непреодолимая преграда. Маркизов был оправдан здесь же, в центральном круге футбольного поля. За отсутствием места преступления. — А виноват в этом я! Прыгни в параллельный мир — и преступник получил бы статью. Но именно сегодня точно заклинило! Ни в дугу! А почему? Как вы думаете, товарищ полковник? Ведь я прыгал, и не раз. И теперь все делал как надо! — с горечью произнес Телков, плетясь к метро рядом с шефом, среди понурых людей, похожих на болельщиков, чья команда проиграла в пух и прах. — Малыш, ты был на высоте! — по обычаю сдержанно похвалил Степанов. — И если у тебя ничего не вышло, то не по твоей вине. В четырнадцать часов ноль-ноль минут по нашему времени, то есть час назад, параллельный полковник Степанов лично засыпал яму для прыжков отборнейшим черноземом, доставленным твоим двойником из Ботанического сада, затем его взрыхлил и засеял семенами флоксов. Дабы закрыть лазейку для преступников и прочих нечестных людей. Флоксы — любимые цветы его жены. Как и моей, впрочем. — А вам-то откуда это известно? — поразился Телков. — Ну, Сергей Максимыч, вы даете! — Все очень просто, сынок, — буднично ответил Степанов. — Перед рассветом я встретился со своим вторым подлинником, и мы обговорили все. — Вы совершили Тройной прыжок? — усомнился Телков, оглядывая грузный торс полковника. — Представь, прыгать без парашюта было куда труднее. Из летящего самолета, разумеется, — усмехнулся Степанов. Телков слышал о той почти неправдоподобной истории, когда шеф, преследуя преступника-парашютиста, сиганул за ним в бездну, и пристыженно замолчал. Но только до эскалатора, там он, стоя ступенькой выше, наклонился к Степанову и встревоженно заговорил прямо в ухо: — А что теперь будет с Душкиным? Его наверняка что-то задержало, и он не успел проскочить, остался в том мире. Сергей Максимыч, навсегда! Иначе бы дал в суде показания. Душкин обещал! — Думаю, он сделал это намеренно. Решил таким образом скрыться от мести Маркизова, — не оборачиваясь сказал Степанов. — Не завидую нашим параллельным коллегам. Отныне у них одним Душкиным стало больше. — Но у нас еще остался Маркизов! Фрукт покруче. Что же получается? А, Сергей Максимыч? Неужели он так и уйдет от расплаты? Они в это время сходили с эскалатора, и Телков, торопясь получить ответ, воткнулся в широкую спину полковника, словно в бетонную стену. — Не спеши, сынок. Наберись терпения, — пошутил шеф, даже не покачнувшись. — Придет срок, и Маркизов получит сполна. Как мне подсказывает интуиция, сейчас фантаст ищет контакты с инопланетянами, надеясь их пристроить к своим очередным темным делишкам. Хотя я, признаться, совершенно не верю и в визиты инопланетян. А теперь можно поспешить. Кажется, подходит наш поезд. Валерий ЧЕРКАСОВ ВИРТУАЛЬНОЕ УБИЙСТВО НОВЫЕ ИМЕНА Черкасов Валерий Кандидат технических наук, доктор экономических наук, профессор, член-корреспондент Международной Академии информационных процессов и технологий, полковник милиции. Автор более 100 научных и методических публикаций по проблемам борьбы с преступлениями в «компьютерной» сфере. Много лет работал на различных должностях в подразделениях по борьбе с экономической и организованной преступностью. В настоящее время — профессор кафедры информатики и применения компьютерных технологий в раскрытии преступлений Саратовского юридического института МВД РФ. ХАКЕР — Первоначально — тот, кто делает мебель топором. 2. Тот, кто испытывает интеллектуальное наслаждение от творческого преодоления или обхода ограничений. Из жаргона хакеров. См.: http:/ myvs.cc.emory.edu/ Jargon30/ HOMEPAGE.HTML Без сомнения, хакер — самое опасное животное в компьютерных джунглях Тайли Э. Безопасность персонального компьютера. ПРОЛОГ В следственном изоляторе города N, как и во всей Европе, наступил вечер. Вопреки всем тюремным правилам и воровским традициям, на почетном месте — на нижней койке у окна — сидел отнюдь не «авторитет», а примитивный штымп, который сегодня днем расписался в обвиниловке и завтра уходил в суд. Сидящий напротив «авторитет» Левкин-старший, известный узкому кругу под длинной кликухой «Лева-Задов-со-мной-шутить-не-надо», а весьма широкому, включающему все нынешнее СНГ, — как Лева Большой, внимательно и уважительно слушал фраера. Тому уже нечего было терять: дело закончено, все — увы — доказано, опасаться «наседок» бессмысленно, и он был предельно откровенен и даже хвастлив. Внимание законника, выделившего его из толпы сокамерников, льстило молодому парню, и он явно рисовался, воспринимая как должное услужливо поднесенную шестеркой кружку чифира и зажженную сигарету. Он почти забыл о завтрашнем суде и «выступал» перед внимательно слушающей его камерой. — Вот я себе и соображаю: а чего мне еще нужно? Компьютер у меня есть, сканер взял на ночь у кореша с работы, принтер у нас в конторе крутой — цветной струй-ник. И — вперед! — Не гони! Мы люди темные. Про компьютеры, правда, краем уха слыхали, про остальное — давай подробно, понятно и без вы…в! Понял? Парень несколько стушевался, но быстро взял себя в руки и довольно толково объяснил камерной аудитории замысел и реализацию своего «деяния». — Так я и подумал: чо мудрить? Беру пятидесятку, сканирую ее, загоняю в компьютер, распечатываю и… по комкам за водярой! — закончил он свой рассказ. — А влетел-то как? — спросил голос из темноты. — Да перебрали с дружбаном и поперлись в магазин прямо с листом неразрезанных бабок. Ну и… — Е… — длинно и заковыристо выругался Лева. — Тут ж… рвешь, жизнью, можно сказать, рискуешь, а некоторые фраера, на хате сидя, бабки как овес молотят! Завязываю! Пойду на компьютер учиться! Да только где уж нам серым… так всю жизнь по зонам и прокантуемся. Это вам, молодым да грамотным…. Лева, конечно, темнил. Не рассказывать же фраерку, что почти все, о чем тот поведал в порыве откровенности, он уже не раз выслушивал от своего младшенького брательника Петьки — паршивой овцы в семье Левкиных. При этом Петька был, наверное, единственным человеком на свете, которого суровый Лева действительно любил. Родившийся в семье потомственных воров, где свято соблюдались традиции Закона, Петька жил словно в ином мире. В детстве, едва научившись читать (сам!), он стал запойным книгочеем. В семье Левкиных никаких книг отродясь не водилось, и мальчишка повадился ходить в библиотеку, отсиживаясь там от бесконечных домашних пьянок и дебошей. С удовольствием, совершенно непонятным домашним, ходил в школу, а когда там появился один из первых в городе компьютерных классов, стал пропадать там почти круглосуточно. Он, конечно, знал о делах старшего брата, был наслышан о воровской славе своего покойного отца, но жизнь вора его не влекла. Впрочем, он не стеснялся пользоваться репутацией своей семьи, которой не без основания побаивались окружающие. Другому пацану, не занимавшемуся ни карате, ни тейквондо, не имевшему хотя бы газового пистолета, да еще в очках, нажитых чтением и усугубленных полуночным сидением за школьным компьютером, пришлось бы несладко. Однако ни на улице, ни в школе не было дураков связываться с братом Левы Большого. Да, Петька, когда уговаривал Леву купить ему компьютер, упоминал и о таких возможностях, но старший брат пропускал его байки мимо ушей. «Прибрехивает, чтобы свою цацку выпросить!» — рассуждал Левкин-старший. Теперь же он думал: «А смотри-ка, и вправду можно! Сказалась-таки у Петьки воровская кровь! Надо будет завтра маляву кинуть — пусть братаны из моей доли пацану игрушку притаранят». Камерный компьютерный ликбез тем временем продолжался. — А баксы пробовал делать? — Пытался. Но с ними труднее. Понимаешь… Левкин очнулся от своих размышлений и поднял глаза на фраера, продолжавшего рассказ о своей недолгой красивой жизни. Он приподнял бровь. Сигнал был мгновенно понят окружением. — А ты чего тут расселся? Не знаешь, козел, что твое место у параши? Пошел вон, сука! ЧАСТЬ ПЕРВАЯ Криминальный файл — Почему Вы грабите банки? — Потому, что там лежат деньги. Из беседы журналиста с известным американским взломщиком Вилли Суттоном Мент. Файл 1. Вещий сон Я, Громов Ярослав Николаевич, замначальника отдела Управления БХСС… Тьфу, никак не могу привыкнуть — БЭП. Мент. Лет десять тому назад за это слово я порвал бы пасть любому. Сейчас воспринимаю как данность. Мент — он и в Африке мент. Русский. 37 лет от роду. Образование высшее. Пока женат, но, судя по всему, не надолго. Сегодня мне приснился странный сон. Он не поддавался никаким толкованиям ни по народным приметам, ни по Фрейду, ни по соннику мадам Лоран. Уверен, что его содержание поставило бы в тупик самого квалифицированного американского психоаналитика. Его, наверное, в первую очередь! Короче, во сне я не был ни лилипутом, ни великаном, ни деревом, ни камнем. Я был… Отраслью Народного Хозяйства. Даже не какой-нибудь конкретной: строительством или там торговлей (неплохо бы!). Нет, просто — Отраслью. И не в самом хорошем состоянии. С финансированием дела обстояли плохо. Сырья вечно не хватало. Планы все время увеличивались «от достигнутого». Воровство и коррупция разъедали. Я (отрасль) буквально задыхался… Пока шел на работу, впечатление от кошмарного сновидения постепенно рассеялось, и я смог отнестись к происходившему во сне с юмором. Коллеги по отделу, носящему длинное и где-то торжественное название «Информационно-аналитический и зонально-отраслевой контроль», встретили мой рассказ без особого удивления. После вчерашнего полуночного бдения могло присниться и не такое. До двух часов ночи отдел выполнял очередное задание Министра, уезжающего в Столицу на заседание Коллегии: «Подготовить проект чего-нибудь Такого. Чтоб проблемно и системно. Но не очень. Срок — вчера». Мы считались в Министерстве большими спецами по подготовке документов такого рода. Я разложил перед собой результаты ночного «мозгового штурма» для окончательной доводки. Однако работа не шла. Почему-то в голову лезли какие-то обрывки сна и прочие посторонние мысли. Я вдруг задумался: а что я вообще тут делаю, как тут оказался? Я, математик и программист. Как я попал на эту службу и что мне тут нужно?.. Хакер. Файл 1. Никакой «салями» Я, Дембецкий Марк, хакер. В общем-то, конечно, данное определение не совсем корректно. Это господа журналисты пустили его в ход и придумали, по простоте душевной, свое толкование. Я же, если уж говорить на профессиональном языке хакеров, — крэкер, взломщик. А хакеры кто? Юнцы, которые уже с детства объелись сладкого — компьютерного сладкого! — и захотели остренького. Молодые силы играют, а деть некуда. Вот и бесятся. «Ах, сюда нельзя? Ах, это секреты Пентагона? — А я влезу!», «Ах, у вас идеальная система защиты? А если я к вам на экранчик приду? Следами моих босых ножек полюбоваться не желаете? А потом ваши аккуратненькие буковки и циферки как осенние листики осыпятся. Круто? Знай наших!» А я не хакер. С детства не был хулиганом: не та семья, не то воспитание. «Учись! Будешь врачом, инженером, учителем (нужное подчеркнуть)». Стал программистом. В начале шестидесятых это звучало гордо, но кто может оценить, чего мне это стоило. Наверное, два человека на свете — я и моя мама. Начиная с поступления в «универ» с моей «пятой графой». А распределение? Не в сельскую школу учителем алгебры-геометрии, а пробиться в институт. Пусть самым младшим из мэнээсов? Мечтал, конечно, как любой из младших научных, «остепениться». Как звучало бы: кандидат технических наук Марк Аркадьевич Дембецкий! А? Не повезло. Лимит на кандидатов с «пятой графой» был исчерпан в институте задолго до меня. Хотя чего греха таить: пора было и меру знать. Недаром по академии ходила шутка про наш Иинститут: «Что будет, если на него упадет атомная бомба? — Самое большое еврейское кладбище в Европе!». Насчет Европы, конечно, перебор. Но в чем-то недалеко от истины. В общем-то жизнь и так была неплоха. Работа действительно интересная. После работы, а иногда вместо нее — «пуля» с коллегами. Еженедельно — сабантуйчики разного масштаба: от лабораторных до общеинститутских. Обмен с друзьями сам— и тамиздатом («Архипелаг» на одну ночь!). КаВээНы, турслеты с кострами и песнями до утра… Порой не верится, что все это было. Так все и катилось. Остепенился бы, конечно, со временем, но настали новые времена, эпоха нового «мышления», и привычная жизнь рассыпалась. Сто пятьдесят рэ мэнээса устремились к минимуму, а превратившись в тысячи и миллионы, загадочным путем стали еще меньше. Интересная, кстати, математическая функция: постоянно растет, стремясь при этом к нулю! Решить такую задачку — на нобелевку тянет! Народ стал разбегаться по «коммерческим структурам». Звали и меня, но я уже тогда понял, что это не мое. Между прочим, большинство «бизнесменов» через год-два приползли зализывать раны в родной институт, где хоть иногда, хоть кое-что все-таки платили. Вот тогда я и задумался: как жить дальше? Собственно, ничего нового в этом журнальчике, который случайно попал мне в руки, я не вычитал. Ну, компьютерные преступления, ну, «способ салями» — воровать округления от арифметических действий и суммировать их в отдельной ячейке. «Тоже мне бином Ньютона!» — как говорил один известный герой. Подумаешь! Салями! Фигня эта «салями»… Я забыл, как настоящая салями пахнет! Но мысль интересная! А что, если попробовать нечто подобное сотворить и настоящей колбаской закусить? Во! Уже стихами заговорил. Влезть в компьютер нашей бухгалтерии — раз плюнуть. А толку? Сейчас миллион не дают по полгода. Будут и по пять не давать. Денежки виртуальные, колбаска виртуальная, а жрать хочется по-настоящему… Ну, ладно, влезу, начислю себе десять лимонов. Пусть их когда-нибудь соберутся давать, но это же у НАС! Это у НИХ: компьютер насчитал — перечислили на счет (где он у меня, этот счет?). Наш Фокеич и так любую платежку по три раза на счетах пересчитывает. То-то ему радости будет! «Вот он ваш компутер дурацкий! Я говорил — еврейские штучки. Всем по лимону, а этому… десять!» М-да, это не той вариантер. В банке бы снять сразу лимонов двадцать, но как это сделать?.. Думай, голова, салями куплю! Мент. Файл 1. арх. Вопросы философии Попал я в ментовку не совсем обычным путем. В то время я работал простым программистом в институте. Это было веселое, «застольное» и в чем-то анекдотичное время. Практически ежедневно у нас происходили какие-то забавные истории, которыми от души развлекалась дружная программистская шарашка. Вот и этот день начался с одного анекдота, продолжился вторым, а закончился для меня довольно печально. С утра нас развеселили товарищи философы. Эти хмыри, которые только на днях перестали проклинать «продажную девку империализма» — кибернетику, вдруг зачастили к нам в поисках неких новых откровений. Они неожиданно «уверовали» и воспылали к «лженауке» большим и явно небескорыстным интересом. Лично я подозреваю, что это произошло после появления книги академика и контр-адмирала Акселя Ивановича Берга «Кибернетику — на службу коммунизму!», которая получила высокий партийный «одобрямс». Особенно доставала нас своими «коренными», то ли гносеологическими, то ли онтологическими — до сих пор не знаю, чем они отличаются! — вопросами некая философская кандидат-ша. Вот и сегодня ни свет ни заря она припорола в нашу лабораторию с каким-то своим недорослем, не то аспирантом, не то дипломником. — Скажите, это правда, что у вас есть язык, который понимает машина? — Правда. — Мы действительно заканчивали в это время «язык» для описания геометрии деталей в САПРе — Системе автоматического проектирования. — А можно ли на этот язык перевести какую-либо обычную книгу? — Например, «Анну Каренину»? — встрял юный Хома Бруг. Мы недоуменно переглянулись. — Н-ну, в общем-то, почему бы и нет… — А если переписать, а потом «ввести», — дама уже владела некоторыми «кибернетическими» словами, — в ЭВМ? Что будет? — А черт его знает, что будет! — И все-таки?! — Скорее всего — ничего. — Во всяком случае, рабочее колесо центробежного насоса вряд ли получится, — уточнил наш лабораторный корифей Марек и, потеряв интерес к разговору, уткнулся в листинг программы. Мы немножко поиздевались над «друзьями-философами» и спровадили их в лабораторию Двойнева, заверив, что там разрабатывают совершенно умопомрачительные модели, умолчав, что речь идет о моделях грузопотоков в АСУ автотранспорта, и наверняка объяснят, как будет выглядеть электронная Каренина. После обеда нас ждал еще один, на этот раз плановый, спектакль. Точнее, его третий акт — открытое партийное собрание по персональному делу нашего директора. Ей-богу! Три вечера по пять часов заседали — куда там нынешним мыльным операм! Дело было простое как выеденное яйцо. Наш уважаемый Константин Георгиевич был любвеобилен, но при этом соблюдал некий собственный джентльменский кодекс — ни разу не изменял жене. Он поступал как честный человек: полюбил — женись! Тогда, как, наверное, и сейчас, не было законодательного лимита на количество браков-разводов, но когда их сумма превысила некую негласно допустимую норму (он разводился с шестой и женился на седьмой), партийная общественность поднялась на защиту коммунистической морали. Главный оппонент директора, доктор технических наук Илья Петрович вышел к доске, висящей в актовом зале. — Товарищи коммунисты! Давайте проанализируем, так сказать, жизненный путь нашего уважаемого Константина Георгиевича. 1938 год — первый брак коммуниста Долинского. 1945 — первый развод. Вот он снова женится, вот — разводится. Вот снова женится… — Профессор твердой рукой разметил на доске систему координат и стал строить кривую. — Совершенно очевидны закономерности, позволяющие достаточно точно прогнозировать тенденции дальнейшего морального разложения товарища Долинского: амплитуда синусоиды увеличивается, интервал сокращается, что вполне удовлетворительно описывается следующей формулой… Тихо повизгивая от восторга, мы с Мареком сползли под кресла. Зал задыхался от подавленного смеха. Сидящий в президиуме представитель горкома, закрылся носовым платком и громко сморкался… Партийное собрание института единогласно проголосовало: «За нарушение коммунистической морали и партийной этики объявить коммунисту-руководителю… строгий выговор без занесения в учетную карточку». Вот этот самый «сморкающийся представитель» и изменил в этот вечер мою судьбу. Я еще не успел вывести на АЦПУ распечатку «пули» для намечающегося преферанса, как в лабораторию вбежала секретарша директора Верочка. — Ярослав! Тебя срочно в партком. — Какой партком? Десятый час! — Там тебя этот ждет, из горкома. — Ребята, без меня не начинайте! Я минут через пять вернусь. Прошло почти десять лет, а я все еще не вернулся… В кабинете секретаря парткома меня встретили как-то странно. Наши парткомовцы переглядывались между собой и загадочно поглядывали на меня. «Представитель» предложил мне сесть и без длинных предисловий торжественно сообщил: — Есть мнение направить вас, Ярослав Николаевич, на службу в органы внутренних дел! Вы член партии, отслужили в Советской Армии, работник опытный, общественник. Вот товарищ подсказывает — кандидат в мастера спорта по борьбе, это тоже неплохо. Партком института вас рекомендует. «Вот паразиты!» — подумал я про себя, украдкой показывая кулак Веньке Примову — представителю нашей лаборатории в парткоме. А вслух спросил: — Простите, а что я там буду делать? Я не юрист, а программист, переучиваться поздновато… — А нам сейчас нужны именно программисты. В министерстве открывается вычислительный центр. Туда мы вас и направляем. Получите звание лейтенанта милиции… — Да я, в конце концов, просто не хочу. У меня еще от армейских сапог мозоли не прошли! — А вас, товарищ Громов, между прочим, никто и не спрашивает! — Голос «представителя» посуровел. — Это партийное поручение и большое доверие. Понятно? — Так точно! — Вот это другой разговор. От лица горкома и парткома поздравляю вас, товарищ Громов! Желаю успехов в службе и… — «представитель» отечески улыбнулся, — дослужиться до генерала! — Служу Советскому Союзу! Вот так программист Громов стал ментом, а дальнейшая служба пошла своими извилистыми тропками, приведшими его в службу БЭП. Программист. Файл 1. Компьютерная мораль Я, Лушин Павел. Программист. Хотя, вообще-то, если верить диплому. — философ, А кто на самом деле, сам затрудняюсь сформулировать. Наверное, пока просто нет такой специальности. Я потому и пошел на философский, что меня еще со школы мучили простые мысли: как мы думаем? что такое вообще «думать»? Увы, в книгах ответа не нашлось, и я понял, что его нужно искать самому. Некое «озарение» пришло случайно. Вместе с руководительницей моей курсовой я попал в институт. Мне было неприятно слушать, как она доставала кибернетиков своими заумными идеями, впрочем, они, по-моему, от души веселились. А меня как током дернуло: а вдруг все это не так глупо? А действительно, что будет, если машина прочтет «Анну Каренину»? Не в конкретной «Анне», конечно, дело! И, разумеется, не на идиотском «языке» для инженерных придурков. Не все философы — пеньки, как думают герои «нашего времени» — программисты. «Ничего не будет!» Ничего — не бывает! Посмотрим, кто будет смеяться последним… Господи, сколько сил ушло на эту трижды проклятую «Анну»! Из какого-то мазохистского принципа я решил, что реализую свои пока смутные идеи обязательно на этом романе. Назло самодовольным программистам, что ли? Диссертацию пришлось забросить. Хорошо, что именно на это время пришлась мода на социологию. Для меня нашлось довольно приличное место в социологической группе при горкоме комсомола. Конечно, рутина квазинаучных и псевдосоциологических исследований с заданными «сверху» результатами и выводами заедала. Меня спасло приличное к этому времени умение программировать. Умение «обсчитать» анкеты да еще получить при этом «нужные» результаты поставило меня в особое положение среди социолухов. Меня высоко ценил главный куратор и заказчик — второй секретарь горкома, что давало мне определенную свободу, а главное — все дефицитное тогда машинное время было в моем распоряжении. Разве я мог знать, начиная свой адский труд, сколько мне потребуется этого времени! Пока вводил роман в машину — на перфокартах! — я не просто выучил его наизусть, он стал частью моей жизни. Вспоминая то время, я уже не могу понять, кто для меня реальнее: горкомовские социолухи или семья Карениных? Наконец вся она ТАМ, в ПАМЯТИ! Эх, если бы это делать сейчас! Сканер, прямой ввод… Наверное, при тогдашней моей работоспособности управился бы за пару недель! Но все это даже не полдела — десятая? сотая? тысячная доля? Что делать с ней дальше? Первая программа получилась чудовищной: дикая смесь матлогики и философских определений прямо из словаря, куски из других словарей — по этике и эстетике… И — бесконечные пробы. И… ничего. Машина считывает информацию и «виснет» наглухо. Может, не так глупы были эти самые кибернетики? В каторжной работе над программой и вводом текста прошло почти два года. Структурная лингвистика, психологические тесты, правила Карнеги, японская физиогномика… Боже, чего я только не запихивал в программу! И понемногу, помалу что-то продвигалось. С каждым разом программа «осваивала» все большие куски романа. И наконец настал день, когда по ПРОГРАММЕ прошел ВЕСЬ роман. В результате — ноль! ЭТО случилось ночью под Новый год. Я любил работу по выходным, по праздникам — меньше лишних глаз. В эту ночь у меня было предчувствие: что-то обязательно должно произойти. Или это сейчас, задним числом так представляется? Не знаю. Но это произошло! В машинном зале я был один. Тихо гудела ЕС-1020, мигали лампочки. По индикации я видел, что идет обработка по всему тексту. Вот-вот, как всегда, должен был загореться «ОСТАНОВ», показывая, что программа опять «висит». Вместо этого вдруг заработала ПМ — пишущая машинка, тогда еще не было мониторов. Короткая очередь щелчков. Магнитные ленты перестали крутиться, индикация показала: «Работа окончена». Не веря в случившееся и трусливо оттягивая «момент истины», я медленно подошел к ПМ. Постоял несколько секунд зажмурившись: что она там отпечатала? Оторвал лист и открыл глаза. На листе заглавными буквами было напечатано одно слово: ДУРА! Я стоял перед ПМ совершенно ошалевший. Собственно, я и не знал, чего можно было ожидать от своего «детища». Но такого не ожидал. Почти машинально я отстучал на ПМ: почему? И тут же получил ответ, от которого ошалел еще больше: ПОТОМУ ЧТО НАРКОМАНКА ?????????????? CM: С.227, 228, Т.9, М.: ХУД. ЛИТ.,1982 Загорелся «ОСТАНОВ». Наш первый диалог закончился. Мент. Файл 2. Анна Иоанновна Ярослав далеко не сразу нашел свое место в милицейской жизни. На создаваемом ВЦ, естественно, собралась знакомая по Академии компания. Настроение было «шапкозакидательское» — мы покажем этим ментам, что такое программисты! Через год ЭВМ заменит половину уголовки! МЫ создадим такие системы… Мы… Мы… Все оказалось не так просто. Ребята работали действительно с энтузиазмом, но «заказчик» и «разработчик» говорили на разных языках. Оперативные работники не знали, что может машина, а программисты не могли понять, что нужно ментам. Такая ситуация не могла не сказаться на результатах. Итог первого года работы оказался плачевным. Созданная с огромными усилиями Информационно-поисковая система практически оказалась бесполезной для оперов. Отношение к ВЦ, вначале довольно уважительное, постепенно превратилось в ироническое, энтузиазм программистов-первопроходцев тоже стал заметно остывать. Не замахиваясь больше на «компьютерную революцию в МВД», ВЦ стал «клепать» тривиальные программки для бухгалтерии, статистики и т. п. Но и в этих, простых на вид, задачах, оказались свои, специфические тонкости и ментовские нюансы. Ярослав от души веселился, слушая диалог между коллегой-программистом, разработчиком программы «Статистика», и начальником отдела статистики подполковником Дезмо-ровым. — Ну, показывай, что ваша ЭВМ нам за полугодие насчитала! Программист уверенно разложил перед подполковником листы распечаток. — Вот, Андрей Андреевич. Тютелька в тютельку, с точностью до пятого знака после запятой! — Посмотрим. — Статистик вытащил свой потрепанный блокнот. — Так, убийства… разбойные нападения… ограбления… кражи… пожары… Не пойдет! — Как — не пойдет!? Все же точно! — Как тебе объяснить, чтоб понятнее? Смотри. Вот, например, у тебя получилось 187 пожаров. Это маловато. В будущем году получится больше, и нас начнут склонять за рост. — А что же делать? Вот они, исходные карточки! Все берем оттуда и суммируем… — Думать нужно. Возьми вот эту карточку. Смотри: пожар в селе Выхино, сгорело шесть домов. Ты как считал — один пожар? — Конечно. — А можно посчитать как шесть. Понял? Но не всегда, а то получишь больше, чем в прошлом году. Это тоже плохо. А как ты 87-ю считаешь: уголовке или бэхам? — Конечно, уголовке. — А тут тоже думать надо. Если у розыска раскрываемость низкая, то — им, а если у них все в порядке, чуть-чуть лучше, чем в прошлом году, а у бэхов выявляемость мала, то вот, например, эту карточку можно им перекинуть. Видишь, кражу совершил слесарь с этого же завода, значит, можно пустить по графе должностных преступлений. С некой натяжечкой, конечно, но зато статистика заиграет! Понятно? Нет, вы со своей железкой мне все показатели загубите! Ярослава, признаться, вопросы статистики мало волновали. Он, собиравшийся поработать здесь пару лет, пока не забудется его «партийное поручение», и сбежать обратно в институт, чувствовал себя уязвленным. Он, кибернетик, без пяти минут кандидат технических наук — ну, не без пяти, так без пятнадцати — не может сделать РАБОТАЮЩУЮ СИСТЕМУ, которая действительно поможет оперативникам?! И Ярослав принял нетривиальное решение — нужно идти на оперативную работу! Только там, «изнутри», можно понять — где и в чем машина может реально помочь рядовому оперу. Вакантное место в этот момент оказалось в Управлении БХСС, и бывший программист стал «бэхом». Как оказалось, расчет был довольно верным. Конечно, не сразу, но постепенно кое-какие программки, а потом и системки стали в Управлении привычными до такой степени, что новые коллеги уже удивлялись: а как мы раньше обходились без ЭВМ? Жизнь вынудила Громова принять старый, но верный постулат: «Если ты не можешь делать то, что тебе нравится, пусть тебе нравится то, что ты делаешь». А тем временем у него появился новый «бзик» — компьютерные преступления, о которых в то время почти никто не слыхал и уж во всяком случае не воспринимал всерьез. Он не скрывал своих планов по этому поводу: «Ребята, скоро все будет автоматизировано! Если мы не научимся выявлять такие преступления — грош нам цена!» Над ним, конечно, подшучивали — дай Бог с обычными разобраться! — но добродушно. В кругу оперов он уже был СВОИМ. Однако довольно скоро жизнь подтвердила его правоту. На самом большом заводе города вскрылось крупное хищение денег в кассе. Оперативным путем был установлен преступник — бухгалтер-расчетчик Анна Иоанновна Грушко, — ее сообщники, изъяты похищенные деньги и неправедно нажитое имущество. Но возникла серьезная закавыка. Зарплату на заводе рассчитывали… на ВЦ! Как это делается, никто толком не представлял. Обвинение повисало в воздухе. Информация об этом деле обрадовала Ярослава — начинали сбываться его прогнозы, но одновременно ввергла в уныние: «Не хватало теперь еще и в бухгалтерии разбираться!» К счастью, а может быть, к сожалению, в данном деле этого не потребовалось. Схема преступления оказалась довольно простой. Анна Иоанновна, будучи бухгалтером, одновременно являлась и кассиром в нескольких цехах завода, что, между прочим, категорически запрещалось. Получив в кассе зарплату, она «по-честному» выдавала ее всем… кто в этот день был на месте. За отсутствующих она и ее сообщники расписывались «левой ногой» и получали остальные деньги. По мере того, как из командировок, отпусков, с бюллетеней появлялись остальные, Грушко выписывала на них повторные «платежки» и… ВЦ снова начислял им зарплату. Вроде никто не был в обиде, а Анна Иоанновна со товарищи заработали «прибавку» к своему скромному жалованью: 56 тысяч советских рублей, по тем временам стоимость приблизительно десятка «Жигулей». ВЦ, к разочарованию Громова, оказался почти ни при чем. «Почти» заключалось в малой памяти ЭВМ, из-за чего сразу после расчета зарплаты информация стиралась, и проверить повторность начисления было невозможно. Все встало на свои места. Именно этим обстоятельством с гениальной простотой и воспользовалась Грушко. Опера праздновали победу, но Ярослав был недоволен: «Ребята, это только первый звонок. Это еще не то, не настоящее. И, как оказалось, был прав. «Настоящее» вскоре началось… Мент. Файл 3. Секс Примечание автора: содержание данного файла, равно как и двух последующих, не имеет никакого отношения к сути дела. Просто автору объяснили, что современного детектива без секса не бывает. Входя утром в здание Министерства, Ярослав встретил старого приятеля — начальника ВЦ Валеру Колотушкина. Как всегда, «с бодуна», как всегда, мрачного и матерящегося сквозь зубы. — Ты что? — … сто! Хозушники все тянут с обивкой стен в подготовке данных. А у меня скоро поролона не будет. Еще один лист сейчас выбросил! Как ночная смена — обязательно весь обтрухают! Е… х…! Больше им е… негде! — А ты в ночную однополую команду оставляй. — Ага, эта хренова техника за ночь по десять раз загибается. Они без электроников до утра ни х… не сделают. — Смотри, а то они у тебя чего другого понаделают… Уже через десять минут Ярослав напрочь забыл о Колотушкине и его проблемах. Доклады, отчеты, планы, встречи, явки… Поздно вечером, трясясь в последнем промерзшем троллейбусе, он вдруг вспомнил утренний разговор. «Во молодцы, вэцэвская братия. Не служба, а малина. Днем дрыхнут, ночью операторов обслуживают. А тут с женой-то когда в последний раз?.. Сегодня надо обязательно!» Пока Ярослав, кряхтя, стаскивал башмаки и рассупонивал «наплечку», жена, накинув халат, поплелась на кухню разогревать ужин. «Прилечь, что ли, минут на пять? Пока чайник вскипит…» Будильник, как всегда, заверещал неожиданно. Пора было бежать на службу… Хакер. Файл 2. Секс За окном уже стало сереть. Пальцы, почти всю ночь двигавшие «мыша», онемели. От напряжения привычно ныли локоть и плечо. «Пора закругляться», — решил Марк. «Дешевое время» в сети заканчивалось, а главное, что задача на сегодня была практически решена — с паролем искомой фирмы, можно сказать, все ясно… Марку теперь были смешны свои былые проблемы: как узнать пароль? как войти в чужие базы данных? На деле все оказалось не так уж и сложно. Не без внутренней улыбки он вспоминал, как «расколол» первый банковский пароль. Не потребовались ни его познания в программировании, ни компьютер… Для первичной разведки банковских порядков он зашел к одному из тех бывших коллег, которые не только удержались в бизнесе, но и преуспели в нем. Бывшего завлаба, а ныне председателя совета директоров небольшого, но весьма крутого банка не оказалось на месте. Пришлось ожидать его в приемной, которая служила одновременно и офисом, и операционным залом. Разумеется, добрая половина сотрудников оказалась бывшими своими. Попивая с одним из них предложенный кофе и вспоминая недавнее прошлое, Марк обратил внимание на помятый листок бумаги, по-видимому упавший со стола. — Игорь! У тебя что-то улетело. — Тьфу, черт! Вечно я его теряю. Это пароль для входа в систему. Какой-то умник убедил шефа, дескать, чем длиннее, тем надежнее… — В общем-то правильно, если ты тут не забыл теорию вероятности. — Правильно-то правильно. Только его фиг запомнишь, а листок проклятый вечно теряется. Продолжая пить кофе, будущий хакер искоса окинул взглядом помещение и заметил, что по меньшей мере на половине рабочих мест рядом с компьютерами виднелись похожие замусоленные бумажки. Разумеется, и речи не было, чтобы вот так, впрямую, воспользоваться именно этим случаем, но ситуация была взята на заметку. И, как выяснилось впоследствии, оказалась весьма типичной. На первых порах своего «хакерства» Дембецкий не раз, заходя под разными предлогами в офисы и конторы, разживался таким образом паролями, кодами и ключами. Сейчас этот этап, который он про себя называл «джеймсбондовским», был давно пройден. Теперь, набравшись опыта, а главное, разобравшись в психологии примитивной шифровки, он «взламывал» пароли, не выходя из дома. Профессионально проведя классификацию излюбленных дилетантами уловок, он мог теперь, не задумываясь, раскрыть практически любой пароль. Он постоянно пополнял и совершенствовал свою программу, но основа ее давно уже сложилась и давала вполне приличные результаты. Какой пароль может придумать ограниченный человек? Свое имя, имя жены, ребенка, любовницы, кличку собаки, кошки, название фирмы, города, улицы, десяток профессиональных терминов… Да, в общем, и все. У Марка давно создалась такая подборка слов подобного рода, что в доброй половине случаев на этом работа и заканчивалась. Для шибко хитрых, точнее, считающих себя таковыми, программа прокручивала этот словарик задом наперед, удваивая, пропуская гласные и т. п. Особенно умиляли хакера «специалисты», которые, ткнув наугад пальцем в словарь Ожегова, полагали себя застрахованными от любой связи найденного слова с собой. Связи, конечно, не было. Но «прокрутка» пароля на совпадение с «реальным» словом из всех словарей занимала у Марка не более пяти минут. Бывали, разумеется, и задачки гораздо сложнее. Вот как, например, сегодня. Марк отключил модем. «К Машке, что ли, с утречка завалиться? Вторую неделю названивает… А ну ее к черту! Устал… Сейчас ка-ак вздремну! Минут семьсот». Рука машинально переключила компьютер на CD-ROM. «Хоть глянуть, как они там без меня! Ну, конечно, стоит оставить на пару часов без присмотра… Все золото профукали! Варвары с севера прут! Колдуна последнего потеряли!» Без Хозяина Цивилизация была готова вот-вот рухнуть. Усталости как не бывало. Марк срочно собрал оставшихся в живых воинов и двинул их на поиск артефакта. «Мы им еще покажем!» Машка была окончательно забыта. Программист. Файл 2. Секс Вопросы секса Павла Лушина не интересовали. Мент. Файл 2. арх. Наша служба и опасна… Ярослав с трудом разлепил глаза. Во рту саднило от табачной горечи, голова трещала от перепоя и недосыпа. На светящемся циферблате «Командирских» было почти четыре. За окном — глухая декабрьская тьма. Рядом, сбросив плед, негромко похрапывала и постанывала во сне Раиса. — Рота, подъем! За работу! Он пошлепал ее по обнаженной заднице. — Сла-а-вик, дай поспать… — Нечего дрыхнуть. Работать за тебя Пушкин будет? — Чтоб ты сдох со своей работой… Накинув только кофточку, она прошлепала босыми ногами в ванную. В ночной тишине было слышно громкое журчание воды… «Зря я ее так, — подумал Громов. — Уж если кого и надо подгонять, так это не Княгиню». Через несколько минут по коридору раздались совершенно иные шаги. Легкой, почти беззвучной походкой женщина вошла в комнату. Проходя мимо Ярослава, продолжавшего валяться на тахте, взъерошила ему волосы и уселась за письменный стол. Зажглась настольная лампа. Женщина склонилась над бумагой и принялась быстро писать. Ярослав лежал, глядя в потолок. Спать расхотелось. Ему вспомнилось необычное начало их «сотрудничества». Он зашел в то утро к ребятам из «наружки». Теоретически, конечно, считалось, что опер и «наружник» знать друг друга не знают. Но это — теоретически. По его заданию они уже пятый день «вели» одного залетного валютчика. Мужик был битый, крученый, и надежды, что он «засветится», было мало. Громов рассчитывал на совсем иные подходы, но… раз в плане, утвержденном шефом, написано «наружное наблюдение», значит, так тому и быть. Он регулярно подшивал в дело сводки: «По указанным адресам не появлялся», «С указанными лицами в контакт не вступал» и т. п. Ни на что интересное не надеялся он и сегодня, еще не зная, что фортуна повернулась к нему лицом. Он бегло просмотрел справку, которую должен был получить официально только завтра. «Так и знал. Ничего нового». Тут его внимание привлек взрыв хохота в углу кабинета. — Чего ржете? Капитан Витя Можаев, начальник отделения «наружки», с которым они подружились на заочной «вышке», махнул ему рукой. — Иди, Слава, полюбуйся. Ребята вчера одного кавказского спекулянта водили. Для твоих из Центрального. Толку мало, но хоть повеселились. Он протянул Ярославу несколько снимков. На зеленой лужайке, на фоне белой «Волги» резвилась парочка. — По качеству снимков — не «Плейбой», но по выдумке и разнообразию — не слабее, — ухмыльнулся Ярослав. И вдруг… Не может быть! Такая удача прямо в руки! — Дайте-ка остальные, — уже деловым тоном обратился он к Можаеву. — Слав, ты же знаешь — не положено. — Виктор, «центральники» работают по моему делу, по одному из эпизодов. Завтра я все равно у Волкова все эти материалы заберу. Но мне очень нужно сейчас. — Вить, — он сменил тон на просительный, — мне только один вот этот снимочек! — Ладно, только сам понимаешь… — Понял, понял! Не маленький. Спасибо, Вить! По гроб жизни… Вот это цодфартило! На фотографиях с кавказцем была Раиса Митрофановна! Полгода он искал к ней подходы. Но эта крутая суперделовая мадам, неподкупная ревизорша, знающая всех и вся, демонстративно не шла ни на какие контакты с ним. Не видела в упор. Теперь увидит! Как показало дальнейшее развитие событий, полного торжества не получилось. При первом серьезном разговоре она не смутилась, не растерялась, о чем втайне мечтал Ярослав, не «потеряла лицо». Ситуацию поняла с полунамека и по-деловому спросила: — Что я должна для вас сделать? — И философски добавила: — Проигравший платит. — Что мне надо? — переспросил Ярослав. — Для начала — все документы по последней ревизии ликеро-водочного завода. Все, — подчеркнул он, — не только то, что записано в официальном акте! — Не стошнит? — Мы привычные! С этого началось их сотрудничество. А продолжение сложилось довольно неожиданно. Будучи завербована — назовем вещи своими именами — в общем-то незаконным, даже категорически запрещенным способом, она вдруг вошла во вкус! В ней вдруг пробудился дремавший инстинкт охотничьей собаки (нельзя так, наверное, о женщине, но что было — то было!), которую долго держали на поводке. По команде «Апорт!» она приносила такие факты и улики, от которых с треском лопались отлаженные теневые фирмы, шли ко дну непотопляемые хозяйственники. Собственно, вскоре отпала надобность и в командах. Она сама доставала его на службе, дома: «Слушай, у меня такой материальчик, пальчики оближешь!» — «Притормози! Ты все Управление работой завалила». — «Давай-давай! В двенадцать жду, сам знаешь где». Ей, далеко не юной девушке, почему-то ужасно нравилась сама атмосфера оперативной работы: условные звонки, имя княгиня, встречи на явочной квартире, где они как-то нечаянно оказались в постели, слегка «отметив» очередную удачную операцию. Все это, конечно, здорово, размышлял Ярослав, но в новых делах она, к сожалению, не помощник. Нужно искать серьезного спеца по компьютерам. Проще всего — кого-нибудь из бывших коллег по Институту… Программист. Файл 3. SUPERбaнкъ Окончание первого этапа работы над проблемой «мыслящей машины» совпало с крутым переломом всей жизни. Горкомы закрывались, комсомольские функционеры разбегались по коммерческим структурам — как ни странно, оказалось, что юные «идеологи» были давно готовы к этому, и не только морально! — о социологии все сразу позабыли. Павел пытался искать работу, но философы «социалистической ориентации» (простите, а откуда могли взяться иные?) оказались не нужны даже в школе. Оставалось единственное место — традиционное прибежище доперестроечных диссидентов — ночной сторож. Тем более что бывшие диссиденты дружно подались в депутаты всех уровней, и места дворников и истопников освобождались в массовом порядке. По иронии судьбы эта должность нашлась в том самом Институте философии, где Лушин когда-то собирался стать научной звездой. Вместо этого он сидел теперь по ночам в закрытом вестибюле… В какой-то степени Лушина это сейчас устраивало. Задача «нулевого цикла» была решена. Следовало обдумать полученные результаты, решить, что делать дальше. Машины под рукой все равно не было и не предвиделось. Оставалось думать. Он оценивал свою работу без ложной скромности: философы и кибернетики много писали о проблеме искусственного интеллекта, но это, как правило, были некие теоретические умствования. Он, Павел Лушин, первый вплотную подошел к ее практическому решению. Это не просто степень кандидата или даже доктора. Это гораздо больше. Это — имя в мировой науке, престижные премии, лекции в лучших университетах мира! Но с чего начать? Публиковать ТАКИЕ результаты в каких-нибудь «тезисах» провинциальных конференций было несерьезно. В академическом журнале или «трудах» не возьмут статью ночного сторожа. Приглашать в соавторы кого-нибудь из корифеев? Догматик — не поймет и откажет. Умный — поймет и присвоит. Голубые мечты будущего лауреата прервал завхоз института. — Спим на рабочем месте? Шучу, Павел Сергеевич! Только вот какая штука получается — рабочее-то место ваше с завтрашнего дня ликвидируется. — Что, уже и философию закрывают? — Пока нет, но как раз это крыло сдаем в аренду какой-то фирме. Жить как-то надо. А уж у них все свое: охрана и прочее. Я тут чего в такое позднее время? Сейчас должен их главный приехать — посмотреть свои будущие владения, — завхоз вздохнул. — Сдаем в долгосрочную аренду с правом выкупа. Скоро бизнесмены всю Академию к рукам приберут. Сквозь стеклянную дверь вестибюля Павел увидел кавалькаду из трех машин, которые резко и синхронно затормозили у крыльца. Из первой и последней резво выскочили по двое. Первые сразу двинулись к дверям. Пассажиры, выскочившие из второй, разделились: один кинулся открывать дверь среднего джипа, второй замер на месте. Сопровождаемый охранниками, в вестибюль института вошел… бывший комсомолист, секретарь горкома по идеологии Геннадий Павлович Будкевич. — Ба! Знакомые все лица! Ты чего тут делаешь, социолог? — Служу ночным сторожем. Служил, точнее. Может, к себе теперь возьмете, Геннадий Павлович? Босс рассмеялся. — Павлик, ты посмотри, какие у меня орлы в охранниках ходят! Куда тебе с твоим теловычитанием. Три огромных амбала в камуфляже, окружавшие Босса, заухмылялись. — Ладно, ты не ссы! Зайди ко мне послезавтра утречком, часиков в десять. Что-нибудь придумаем по старой памяти. Подходя в назначенное время к знакомому зданию, Павел увидел над входом огромную синюю с золотом вывеску «SUPER— банкъ». Он осторожно заглянул в приемную с табличкой «Председатель Совета Директоров SUPERбанка Будкевич Г. П.». Секретарша, похожая на куклу Барби, приветливо улыбнулась ему: — Вы господин Лушин? Геннадий Павлович вас примет через семь минут. Беседа с Боссом — Павел уже мысленно называл его так — была короткой. — Павел, серьезную работу я тебе доверить не могу. Социологи мне пока не нужны. Тебе совсем сейчас некуда приткнуться? Ладно. Будешь, так сказать, помощником по ночной охране офиса. Ребятам чайку-кофейку приготовить, за пиццей сгонять и т. п. — Геннадий Павлович, а можно мне немного за компьютером поработать? — Не бросил свои загибоны? Разрешаю. Только к моему кабинету не подходить — голову оторву. Вон в приемной у Барби («Как я угадал», подивился про себя Лушин) стоит «Пентюха» для прикола. Там у нее, кроме тетриса, по-моему, ничего и нет. На нем — можешь. Но только по ночам и после выполнения основной работы. Новая работа оказалась несложной, а если быть точным, ее просто не было. Камуфляжные громилы при более близком знакомстве оказались простыми и приветливыми ребятами. Бывшие спортсмены высокого класса, не ниже мастера спорта, а один вроде даже заслуженный, оставшиеся, как и сам Лушин, не у дел, по ночам понемногу «подкачивались», попивали чай, вспоминали свои былые победы и поражения. Возглавлял команду охранников молчаливый отставной майор-десантник, прошедший Афган и Чечню, которого бывшие спортсмены уважали и, пожалуй, даже побаивались. К Павлу все относились просто: Босс зачем-то приютил этого паренька, значит, он ему нужен для каких-то дел. Ну и пусть ими занимается. Ни о каких подай-принеси не было и разговора. Скорее — наоборот: «Ты там еще не ослеп за своим компьютером? Иди к нам, попей чайку. А может, плеснуть рюмашку? Тебе-то можно». Но Павел почти всегда отказывался от приглашений. Он наконец снова дорвался до компьютера и старался наверстать упущенное. Нетерпение подгоняло его. К счастью, Барби испарялась из офиса сразу вслед за Боссом, если только не сопровождала его на разные приемы или презентации. Его «рабочее место» зачастую освобождалось задолго до конца работы, чем и пользовался Павел. Так прошло несколько месяцев. Потом вдруг обстановка резко изменилась. Павел, даже погруженный в свою работу, не мог не заметить, что в банке происходит что-то неладное. Босс стал мрачным и неразговорчивым. Как обычно, он приходил на работу первым. Но если раньше еще от входа было слышно, как он здоровается и шутит с охранниками, сейчас в гулком вестибюле раздавались только его шаги и щелчок каблуков — приветствие отставного майора. Мимо Павла, сидящего, как всегда, в приемной за компьютером, он проходил, молча кивнув без традиционного вопроса: стал ли компьютер умнее его? В банк зачастили какие-то ребята фээсбэшного вида с чемоданчиками, начиненными аппаратурой для поиска «клопов». Ужесточился пропускной режим, охранники уже не пили по ночам чай, а парами патрулировали вокруг здания. Всех, связанных с компьютерами, по очереди вызывал начальник службы безопасности банка и подолгу беседовал с ними. Даже компьютер Лушина — Павел уже привык считать его своим! — который не был включен в сеть банка и где, кроме Барбиного тетриса, ничего не было (свои программы Павел хранил на дискетах, а из памяти стирал каждое утро) трижды проверяли спецы из СБ. Павел понял: вот он, подходящий момент для решающего разговора. Утопающий хватается за что угодно! И он решительно вошел в кабинет Босса… Мент, Файл 4. «Вор должен сидеть в тюрьме!» Вот и пошли «настоящие» компьютерные дела. Ярослав наконец смог «развернуться»: желания совпали с возможностями. Именно поэтому ему особенно запомнилось первое из этих дел. Именно тогда он впервые по-настоящему ощутил себя профессионалом, который синтезировал обе ипостаси: опера и компьютерщика. По оперативным данным в фирме «Наше дело» вся финансовая деятельность фиксировалась в двойной бухгалтерии, что не следует путать с классическим бухгалтерским «двойным учетом». Увы! Как ни противился Громов, овладеть азами бухучета ему все-таки пришлось. Попросту говоря, велось два бухучета: один реальный — для себя, второй — фиктивный. Для отчетности, налогов и т. п. К этому времени компьютерное делопроизводство в бизнесе уже становилось нормой. Правоохранительные органы, как всегда, отставали, и многие коммерсанты уверовали в свою неуязвимость. Тем большим шоком становилось для них появление Громова. Вот как было дело в первый раз и до определенного момента повторялось как по трафарету. Оперативно-следственная группа появилась в офисе в разгар рабочего дня. — Господин генеральный директор, вот постановление прокурора о возбуждении против вас уголовного дела, производстве осмотра служебного помещения и выемки вещественных доказательств. Краем глаза Ярослав видел, что на экране монитора мелькают последние файлы стираемых каталогов — успели-таки предупредить из проходной! — но старательно делал вид, что ничего не замечает и не понимает. Генеральный и его окружение не очень даже и старались скрыть усмешку: «Съел, мент? Хрен чего теперь докажешь!» — Так, господа. Давайте посмотрим содержимое вашего компьютера. Товарищи понятые, прошу сюда. Прошу обратить внимание на экран. Сейчас мы распечатаем его содержание, перечень каталогов. Так, теперь посмотрите внимательно: то, что напечатано, соответствует тому, что на экране? — Вроде все так. — А теперь выведем на экран скрытые файлы! Физиономии «нашедельцев» слегка вытянулись. — Повторим ту же операцию: распечатаем новый вид экрана и сверим содержимое. Все правильно? Приступим к выемке дискет и лазерных дисков. Товарищ капитан, каждую дискету просмотреть, содержание в присутствии понятых сверить с маркировкой, все отразить в протоколе. Потом демонтировать и опечатать винчестер, его мы тоже изымаем. — Гражданин начальник, а «винт»-то зачем, вы же все просмотрели! — Генеральный держался достаточно уверенно, главный компромат был уже стерт из памяти компьютера. — Видите ли, уважаемый, мы передадим его на специальную экспертизу. Вы уверены, что там таки ничего не осталось? — Ярослав почти откровенно издевался над бизнесменом. Спустя полтора часа их разговор продолжился в кабинете Громова. — Слушайте, Красильников, давайте поговорим без протокола. — Это допрос или нет? — Пока не допрос. Допрашивать будет следователь, а я сотрудник БЭП. Просто побеседуем. Вы, кстати, кто по прежней специальности? — Когда-то был физик. — Универ? — Физфак, семь лет назад. Теплофизик. — Слушай, ты штангой занимался? По-моему, у Ковалева «железо таскал»? — Было дело. И сейчас качаюсь. Может, разойдемся по-хорошему? Ведь все равно ничего не докажешь! Весь бухучет с «винта» тю-тю! На дискетах — слезы. По этим обрывкам я и сам месяц буду мучаться, пока восстановлю, а вашим экспертам ни в жисть… — Эх, физик-лирик! Хреново ты учил информатику. Ты всерьез считаешь, что «винт» как магнитофон? Стер и ничего не осталось? — А что там может остаться? — Все. Пошли в соседний кабинет. Там твой «винт» эксперты уже раскурочили. Еще через полчаса бывший «генеральный» снова сидел в кабинете и строчил «чистосердечное признание». Вид стертых, но волшебным образом возродившихся бухгалтерских файлов его добил. Приблизительно так, конечно, без лирических сцен с университетскими однокашниками, было раскручено еще несколько «компьютерных» дел. Увы! Все хорошее кончается гораздо быстрее, чем нам хотелось бы. Пора везения, а точнее, компьютерно-правовой безграмотности адвокатов закончилась значительно раньше, чем надеялся Громов. Вчера прозвенел звонок. Громова вызвал Федор Андреевич Шкурко — следователь, ведущий дело братьев Левкиных. — Ну, что, опер, халява кончилась? Дело-то разваливается. Адвокат опротестовал все наши доказательства. — Как это? Была экспертиза. Подложные документы обнаружены. Прослежена вся цепочка, от умысла до реализации. Какого еще рожна ему нужно? — Слава, он ловит, а точнее, уже поймал нас на процессуальных штучках: где доказательство, что содержимое «винчестера» было таковым в момент изъятия? — Ну ты даешь! Это твои проблемы. По-моему, все было сделано тип-топ: понятые, компьютер изъят, опечатан и все такое прочее. — Вот именно. Компьютер в коробке, а что в компьютере?.. Ярослав вышел из роли дурачка. — Ладно. Можешь дальше не объяснять. Я давно знал, что рано или поздно этим все кончится. Удивляюсь, что так долго наши квазиэкспертизы в суде проскакивали! Неужели ты сам не понимаешь: если изъять сейф, опечатать, увезти, а потом заявить, что мы там нашли килограмм героина, то любой адвокат поднимет нас на смех и судья к нему присоединится? В нашем случае — то же самое. Кто видел СОДЕРЖИМОЕ? Мы изымаем упаковку, а предъявляем экспертизу СОДЕРЖИМОГО! — А что делать? Распечатывать в присутствии понятых пятьсот мегабайт? Десять килограммов бумаги и неделя работы. Может, дать им все просмотреть на экране? — Нет, конечно. Я уже сто раз говорил и десять раз писал и твоим и своим начальникам: никогда не брать на экспертизу ни компьютеров, ни дискет! На месте, при тех же самых понятых, скачать всю информацию «бит в бит», и на экспертизу — только копии! Оригинал опечатать, и в суд. А вот уже в суде: «Вы сомневаетесь в представленных доказательствах? Давайте посмотрим подлинник, хранящийся в суде». Вот так. — Где ты был раньше? — Я уже сказал, где я был. Больше тебе скажу — это еще цветочки. Мы с тобой еще по-настоящему не имели дела с сетями. Даже с локальными. В любом банке все ПК закольцованы. Твой клиент… — Твой! — Ладно, мой, со счетами химичит, а денежки по разным статьям на десятке других компьютеров раскиданы. Что будем делать? Все изымать и банк закрывать? — Ну, хватит! — Нет, не хватит. А если этот мэн свой архив вообще в Рио-де-Жанейро хранит? Утречком все что надо «скачал», вечерком — обратно «скинул»? Дороговато, конечно, но безопасность того стоит. В Рио за компьютером смотаемся? — Слушай, действительно — хватит! Проблемы будем решать по мере их поступления. Что будем делать сейчас? Ведь Левкины сволочи. Пусть бы они коммерческий банк грабанули, они же пенсии на себя переводили! Неужели они у нас сорвутся? — Понял. «Вор должен сидеть в тюрьме». Я тоже так считаю. Имею по этому поводу одну мыслишку. Мы с тобой точно знаем, что Левкин вор, но в данном случае не можем этого доказать. Я попробую крепко пришить ему прошлое дело. Кое-что придется «подправить». Пойдешь на это? — Излагай. — Ты знаешь, что голова в этой истории Левкин-старший — Лева Большой. В компьютерах он не волокет, но идея, как ни странно, его. Помнишь, он год назад сидел в N-ском СИЗО по ограблению «обменника»? Там был и этот, как его? Компьютерщик-фальшивомонетчик. Ну, «пятидесятки» клепал через сканер? Тогда Лева и допер до этой идеи, на всю камеру заявил: вот как работать нужно. У меня там один стукачок имелся. Если наше дело накрылось, давай его все-таки за тот грабеж закатаем! — Так ведь у балбесов из обменника именно в этот день камера не работала, и на видео его нет. А свидетели, сам понимаешь, ничего «не помнят». — А если камера «не совсем» не работала? Что-то успело записаться? Добьем его? Хорошо бы и младшего — за соучастие. Я уверен, что это он какой-то своей самоделкой пленку запортил. Башковитый стервец, между прочим! — Доставай пленку. Будем решать. Вот такой интересный разговор получился у Громова с Федей-следователем. А мысль о том, что цифровое видео таит неисчерпаемые криминальные возможности, зародилась у Ярослава давно. Если изображение можно перевести в цифры, то очевидна возможность обратного. И что теперь появится на экране, зависит от того, как ты умеешь работать с исходной информацией. Случайно прочитанная заметка о том, что в голливудских массовках, где рубятся тысячи воинов, снимаются полтора десятка статистов, остальное — компьютерная графика, укрепила Ярослава в правильном ходе мыслей. Главное — иметь на видеокассете нужный объект, ввести его в ПК, а остальное зависит от мастерства программиста. Собственно говоря, при умелом монтаже и без ПК обходились… Мент. Файл 3. арх. Неснятое кино Монтаж — великое дело. Я вряд ли бы узнал об этом, если бы не близкое знакомство с киностудией. А это была моя давняя мечта. Не подумайте, что я сноб, обожаю киноискусство или, тем более, актерскую братию. Упаси Бог! Мой интерес носил чисто профессиональный характер. До меня доходили слухи, да и здравый смысл подсказывал, что на всех этих съемках, массовках, натурах крутятся почти бесконтрольно приличные суммы. Не может быть, чтобы не нашлось умного человека или группы таких человеков, который пропустил бы их мимо рук! Однако проникнуть в эту специфическую сферу было непросто, да и другие дела мешали заняться киношниками вплотную. На всякий случай подвербовал пару человек, слегка подкармливал их и терпеливо ждал какой-либо стоящей информации. Через пару месяцев я уже неплохо ориентировался в проблемах киноискусства: кто с кем спит, кто с кем сколько и где пьет, кто кому по пьяни набил морду, кто у кого украл роль или любовницу… Все это было довольно забавно, но для БХСС бесполезно. Наконец появилась маленькая зацепка. Один из моих доброхотов принес на хвосте интересный слушок. «Вот, дескать, как надо «видухи» снимать — расходов ноль, а лента — во! Даже приз отхватила!» — завистливо передавали друг другу режиссеры — документалисты. К этому времени у меня начал прорезаться профессиональный нюх и появился какой-никакой опыт по части того, как делается оплата «того-чего-не-было». Сразу вспомнилась дорогостоящая поездка спортсменов одного ДСО в Сочи для подготовки к спартакиаде. Все было оплачено чин по чину: билеты, гостиница, аренда спортзалов и т. д. и т. п. Был только один маленький прокол — команда в это время тренировалась под городом, на своей родной спортбазе, что было весьма нетрудно доказать. Аналогия напрашивалась. Оставалось уточнить название фильма, людей к нему причастных и прочие мелочи. Догадка оказалась верной. Операторы не выезжали дальше монтажной. Длина давно отснятых лент о главном озере республики исчислялась десятками километров. Монтажный столик плюс бесспорное профессиональное мастерство — и можно «снять» еще не один фильм! А в это время, стараниями ловкого администратора, съемочная группа как бы находилась «на натуре»: шли командировочные, нанимались статисты для массовок, даже «арендовался» вертолет для съемки эффектных кадров. Он, кстати, действительно арендовался — лет пять тому назад. Дело, с точки зрения доказывания, получилось простенькое. Два ревизора поработали в бухгалтерии киностудии пару дней, я смотался на денек на озеро (на самом деле!), опрос участников «киноэкспедиции» — и буквально через неделю следователь подписал «обвиниловку». Почти рекорд! Во время небольшой поощрительной пьянки с «источником» (закусывали привезенным мной из краткосрочной командировки на озеро копченым угрем) захмелевший киношник расхвастался: «Подумаешь, «Рассвет над озером»! Знаешь сколько лишнего материала в худ-фильмах? Он идет полтора часа, а отснято часов на сорок. Дай мне волю и архивы, я тебе на заказ любой фильм сварганю, не выходя из монтажки. На любую тему, с любыми актерами!» Тогда я пропустил его слова мимо ушей, дело было уже закончено. Но где-то в подсознании эта мысль отложилась, чтобы всплыть в совсем иной ситуации. Мент. Файл 5. Мультимедиа Ярослав прекрасно понимал: его идея аморальна, он идет на служебный подлог, чтобы не сказать большего. Но Лева «достал» его, а что касается совести… Десять лет оперативной работы неизбежно ведут к некой «профессиональной деформации», как выражаются психологи. Взяток он не брал никогда, рыбалка, банька со «снятием стресса» — не в счет, но смотреть на жизнь стал иначе. Трезвее и жестче. «Левкин украл? Украл. Я знаю об этом точно? Абсолютно. Он знает, что я знаю об этом? Да. Срок он заслужил? Пусть подучает!» Был большой соблазн сделать крутой компьютерный монтаж. Воссоздать полную картину ограбления, со звуковым рядом и т. д. Материала с видеозаписи допросов для этого вполне хватило бы. Но Громов понимал, что это явный перебор. Пришлось унять разгулявшуюся фантазию. Результатом почти двухнедельной работы стало всего несколько секунд почти статичных кадров появления Левы Большого в помещении обменного пункта. Внизу, как и положено, — бегущий указатель даты и времени, соответствующий моменту ограбления. Потом изображение дергалось, плыло и исчезало, создавая полную иллюзию выхода камеры из строя. При «стоп-кадре» герой был вполне узнаваем. Главное было «одеть» его, как в тот вечер. Ярослав сто раз перерасспросил девочку-оператора о том, как тот выглядел, каждый раз давая ей честное-пречестное ментовское, что ее имя никогда и ни при каких обстоятельствах не прозвучит. Вроде ничего не было упущено. Задача облегчалась тем, что Левкин-старший был так уверен в способностях брата, что обошелся без всякой маскировки. Этот труд бессонных ночей Ярослав и принес следователю. — Где взял? — Где взял, где взял — купил! На днях в СБ банка, от которого обменник, архивные кассеты стирали. Эту покрутили повнимательнее. Оказалось, что все-таки кое-что тут есть. — А почему она не у нас в вещдоках? — Так потому и не взяли, что решили — пустая! — Что-то ты крутишь, опер! Версия довольно хлипкая, но попробуем приобщить к делу… Федя-следчий так и не решился использовать «доказательство» Ярослава, и Левкина освободили из-под стражи в зале суда «за отсутствием состава преступления»… Неудача расстроила Громова, но настроение не очень испортила. «Ладно, — думал он, — будут новые дела и делишки. Держитесь хакеры-братишки!» Он не подозревал, с какими страшными вещами придется ему столкнуться в ближайшее время. Хакер. Файл 3. Предчувствие В последнее время моя успешная «хакерская» деятельность вдруг приторморзилась. Главное, что меня больше всего насторожило, — странные совпадения… Два сгоревших подряд монитора можно, конечно, объяснить случайностью. Но если учесть, что это произошло после попыток «расколоть» пароль одного и того же банка… Третий я тщательно протестировал, первый раз в жизни заземлил компьютер, и со всеми предосторожностями подключился к сети банка. Не успел я запустить «Спуфинг» (программу для регистрации пользователей), как экран погас, изображение съежилось в одну точку и ПК угрожающе загудел… Я едва успел вырвать провод питания. Пощупал кинескоп. Так и есть! За считанные секунды он почти раскалился. Еще несколько секунд, и я остался бы без третьего монитора! Ситуация была явно нештатной! Происходило что-то загадочное. Нужно думать… Мент. Файл 6. Предчувствие Как всегда происходит в жизни, беда не приходит одна: проблемы начали расти, как снежный ком. Не успели хоть как-то расхлебаться с процессуальными вопросами, слегка обуздать адвокатов, как возникли какие-то странные неполадки в моем собственном «компьютерном хозяйстве». Я уже довольно давно убедился, что старые добрые оперативные методы, проверенные веками, в новом деле, увы, мало полезны. А когда речь идет об одиночках-хакерах — вообще бессмысленны. Пришлось в какой-то мере самому становиться на этот скользкий путь. Про себя я называл это: «NEW ОРД». Только предварительно проникнув в базы данных злоумышленника и разобравшись хотя бы в первом приближении в сути его мошенничества, можно составить реальный план его разоблачения. Так у меня постепенно собралась небольшая библиотечка программ для взлома чужих баз данных. Собственно, в наше время вооружиться подобным образом не представляет проблемы: в Intemete полно «доброжелательных» советов на эту тему (к сожалению, не только на эту, там можно обнаружить массу «полезного»: от самой черной порнухи до советов для начинающего террориста). Все это «нелегальное» хозяйство исправно служило мне до самого последнего времени. Потом начались странные сбои. Из «обычных» источников стала поступать информация о злоупотреблениях в одном из банков. Как всегда, она была крайне неконкретна: двойной учет, незаконные ссуды, отмывание криминальных денег… Кто? Как? Где? Что мог знать мой осведомитель о «высших тайнах» Совета директоров? Я решил провести свою стандартную «первичную проверку». Реакция систем защиты бывала в таких случаях самой различной. Бывало, конечно — к сожалению, нередко, — что вообще ничего не получалось. Но такого не было еще никогда. Не успел я подключиться к сети банка, как ПК вырубился. Я загрузился снова. Тот же результат. Третья попытка. Экран погас, а когда я начал новую загрузку, оказалось, что мой компьютер… пуст! В памяти не было ничего! Происходило что-то странное… Босс. Файл 2.1. Ночной разговор Поздно вечером, когда офис опустел, Босс вызвал начальника службы безопасности банка. — Как дела, уважаемый господин начальник СБ? — начал он почти ласково. — Что вы намерены предпринимать со своей «безпекой»? А то ведь скоро по миру пойдем. Начальник СБ, отставной полковник КГБ, чувствовал себя неуютно под давящим взглядом Босса. Вот уже третий год он возглавлял службу безопасности банка, но все еще до конца не мог привыкнуть к своему новому положению. «Перестройщики хреновы, — злился он, — наломали дров, суки. А этот козел забыл, как ко мне на цырлах прибегал! «Сергей Петрович, Сергей Петрович!» Из щтанов готов был выпрыгнуть, отца родного заложить, лишь бы Сергей Петрович похвалил да в Польшу старшим группы назначил. А теперь банкир, е… мать! Хотя, конечно, — одернул себя бывший полковник, — такие бабки, что этот поганец платит, и во сне не снились: за год «опеля» на «мерс» сменил…» В самом начале работы в банке полковник попытался поставить Босса на место, осторожно намекнув, что «демократическая общественность» весьма интересуется темой стукачей. Попытка с треском провалилась: Босс даже не обиделся, а от души рассмеялся. «Петрович, это пусть народные избранники да «четвертая власть» этого дела б…ят. Я бизнесмен — капусту рублю, и мое прошлое никого не колышет: хоть в зоне сидел, хоть в контору стучал. Знаешь, — Босс с самого начала стал говорить своему бывшему куратору «ты», — а это идея! Ты организуй-ка небольшую «утечку информации». Вы там большие были мастера на эти трюки. По нынешним временам это на имидж сработает: о, этот мужик с «конторой» связи имеет!» — Так я жду доклада, герр штандартенфюрер. — Работаем, Геннадий Павлович. Вы же знаете, я тут, можно сказать, днюю и ночую. Мужики мои с ног сбились. Старые связи подключил — все проверили. Не может быть утечки информации. Ни по каким каналам! Все перебрали: компьютеры, телефоны, электросеть, канализацию, окна. Все помещения на «закладки» проверили… — Слушай, начальничек! Мне на…ть, что вы там проверили! Мне результат нужен! Это тебе не диссидентов пасти. Я тебе и твоим мордоворотам такие бабки плачу, что могли бы и задницу каждому проверить! Ты не забывай, что не на окладе сидишь, а на результат завязан. Мы с тобой пока в одной лодке, если перевернемся — раньше меня ко дну пойдешь! — Ну, все что возможно делаем, Геннадий Павлович! Ребят с «Жемчуга» приглашал. Вы же знаете, что это за фирма. И они ничего найти не могут. — Ты не туда смотришь, мудило! Хрен с ними, тремя «лимонами». Еще заработаем! Ты знаешь, что конкуренты хвост подняли? «Интербизнес» и «Нонстопбанк» уже почти в глотку вцепились? Начальник СБ облегченно вздохнул. — С этими разберемся. Дело привычное. Честно говоря, Геннадий Павлович, я ведь не технарь — проверить не могу, приходится спецам на слово верить. А насчет «наездов» — пасть порвем! Я что, плохо тогда с чеченами разобрался? Хоть один рэкетир вас с тех пор побеспокоил? — Попав в привычную колею, начальник СБ обрел былой апломб, заговорил веско и уверенно. Босс тоже невольно сменил тональность разговора. — Конечно, Сергей Петрович, тут к вам претензий нет. Следует только неотложно решить вопросы с банками. Я, кстати, так до сих пор и не понял, как вы тогда проблемы уладили. Слухи какие-то страшноватые ходили… — Вам и не надо про это знать. Меньше знаете, спокойнее спите. Это мои проблемы, связи кое-какие, слава Богу, остались, да работать пока не разучились… «SUPERбанкъ» вступил на тропу войны. Аргус. Файл 1. Пути оптимизации — В соответствии с результатами проведенного анализа можно с высокой степенью достоверности предположить, что к числу основных факторов, препятствующих оптимальному функционированию системы, относятся следующие объекты: 1. alfa.interbiznes.@.gorod.ru; 2. beta.interbiznes.@.gorod.ru; 3. oberbuh.interbiznes.@.gorod.ru; 4. alfa.nonstop.@.gorod.ru; 5. oberbuh.nonstop.@.gorod.ru; 6. comh_chif.nonstop.@.gorod.ru; 7. crot.@.gorod.ru. — Какие предлагаются проекты решения? — По объектам 1,2,4 — вариант За/с, по 3,5,6 — Пв/с, по последнему — можно ограничиться вариантом q. — Относительно объекта, обсужденного на прошлом заседании, управленческое решение принято и доведено до исполнителя. Следует добавить, что в настоящее время ведется большая работа по исследованию граничных условий оптимизации управления еще тремя объектами: alfa/S, beta/S и opc/S. — Вы полагаете, что потребуются кардинальные мкры? — Пока трудно сказать. Расчеты еще не закончены. Ряд параметров требует серьезной проверки… ЧАСТЬ ВТОРАЯ Виртуальное убийство Никогда не считай противника глупее себя, пока не убедишься, что он мертв. Современная мудрость Мент. Файл 2.1. «Информация к размышлению» Утро начальника отдела Управления по организованной преступности Ярослава Громова, как всегда, началось с изучения папки бумаг «на ознакомление». Так, суточная сводка по Городу. Убийство… еще убийство… ограбление… еще ограбления… ДТП… перестрелка… кражи… пожар… ДТП, ДТП, ДТП, ДТП… происшествия по личному составу… Все как обычно. Рядовой день. Что еще в папке? Приказ Министра. Справка. Еще справка. План. График. Отчет. Меморандум. Ориентировки… Вроде все. Можно возвращать в секретариат. Вдруг что-то царапнуло. Какая-то зацепка. Что? Где? Было что-то, подсознательно привлекшее внимание. Еще раз перечитал сводку. Убийство? «Бытовка», не то. Перестрелка? Задержаны. Пацаны. Не наш контингент. Кражи? Вообще не наше дело! Ошибся? Ярослав уже собрался вложить сводку на место, как увидел, то что искал: «установлена личность погибшего при пожаре, о котором сообщалось в сводке от… Им оказался главный бухгалтер коммерческого банка «Нонстопбанк», который арендовал указанную квартиру для встреч со своей сожительницей». Вот оно! «Нонстопбанк»! Три дня назад в своей квартире по неустановленной причине покончил с собой председатель совета директоров этого банка. И было что-то еще! Ярослав поднял трубку внутреннего телефона. — Петр! Возьми в секретариате все сводки за последний месяц. Нет, лучше за два. И давай ко мне. Что-то мне не нравились эти совпадения… SUPERбанкъ. Файл 2.1. Начальник СБ Начальник СБ SUPERбанка задумчиво смотрел на копии «Сводок по городу», которые он регулярно получал, пользуясь старыми связями. Что ж, для начала неплохо. Тьфу-тьфу, он суеверно постучал по столу. Босс должен быть доволен. Главное — обойтись без всяких объяснений. Указание получено — работа проводится. Только куда рулить дальше? С чеченами я ему лихо ввернул! Тогда действительно здорово все получилось. Но и времена были малость иные, и противники. Ребята мои еще многие на своих местах сидели, чернож…е — бандиты натуральные. Главное, у моего зама и счеты с ними были крутые, и опыт соответствующий, и прикрыть его в тот момент было кому… С банкирами такая топорная работа не пройдет. Тут дальше нужно дело миром улаживать или работать так, чтобы комар носа не подточил. А может, ну их всех к е… матери?! В тех банках начальники СБ тоже из наших! Может, не о безопасности «боссов» думать надо, а о том, как самим БОССАМИ стать? Не всем, конечно. Самым достойным… С «Нонсто-пом» поздно говорить, а вот с двумя-тремя толковыми хлопцами найти общий язык можно… Вон в столице наши ребята дальше глядели. Пока мы тут ушами хлопали, себя незаменимыми считали, конторе верность хранили, столичные быстро «перестроились». С виду вроде нас сейчас: охранные фирмы, секьюрити-консалтинг (во, словечки придумали!), СБ всякие, а на деле у них кое-какие банкиры в шестерках ходят. Представительствуют, конечно, а уж денежки как надо делят! Начальник Службы Собственной Безопасности «SUPERбанка» раскрыл записную книжку и стал набирать телефонные номера своих бывших коллег… Мент. Файл 2.1. арх. К вопросу о вероятности Бывают, конечно, всякие совпадения, иногда такие, что и нарочно не выдумаешь. Привел я как-то к себе в кабинет одного «кандидата». Общались мы с ним довольно давно, на контакт он шел охотно. Предстояла заключительная беседа, после которой я собирался зайти с ним к шефу и начать оформлять «дело». В деле я, разумеется, собирался написать: «Мотивы сотрудничества с органами внутренних дел — на идейной основе». Хотя, между нами говоря, вся идейность Михаила Моисеевича (назовем его так), секретаря приемной комиссии престижного в республике ВУЗа, состояла в том, что он по-черному завидовал доходам председателя комиссии. Мелкие подачки, которые перепадали ему с барского стола, только сильнее разжигали ее. Восстать открыто он не мог по причине патологической трусливости, а вот крупно нагадить, не рискуя ничем, — была его давняя мечта. Во мне он сразу увидел возможность ее реализации, а мне на данный момент была позарез нужна «птица» в квартальный отчет о выполнении некоего плана. Так что наши интересы вполне совпадали. В общем-то приводить прямо в министерство подобных «кандидатов» инструкцией категорически не рекомендовалось, но за десять лет службы я научился разбираться в различии между инструкцией и реальностью. Тем более, что де-юре указанный гражданин был вызван мной для беседы по поводу некой анонимки о методах работы его комиссии. Сейчас как раз был сезон вузовских «сигналов», говорящий о наступающей осени лучше любых календарей. Дождь мог идти, мог не идти, солнце светить или не светить, но вал жалоб и заявлений о происках приемных комиссий свидетельствовал, что наступил август. Было еще одно — психологическое — основание для выбора места заключительной беседы. Пожилых людей, помнящих мрачную славу НКВД, сама атмосфера этого здания, его запутанные гулкие коридоры, тени не забытых еще наркомов и министров делали значительно сговорчивее. Вот тут-то я и просчитался. Не успели мы толком приступить к беседе, как в подвале — кабинет находился на первом этаже — раздался страшный грохот отбойных молотков. Хозяйственники в этом году необычно рано начали готовиться к отопительному сезону. Мой собеседник побледнел. — Что это?.. — Да так. Кого-то расстреливают. То ли бендеровцев, то ли евреев, — не слишком удачно пошутил я. Он явно не оценил мою шутку, и беседа приняла несколько нервный характер. Мне стоило изрядных усилий вернуть ее в более непринужденное русло. Разговор стал постепенно снова налаживаться. Все шло к запланированному мной финалу. Вдруг… Это было действительно вдруг! Мимо моего окна, выходящего во внутренний двор, что-то промелькнуло. Послышался тяжелый мягкий шлепок, раздались крики. Мы выглянули в окно. На асфальте, раскинув руки, лежал человек, к нему бежали два сержанта из охраны здания. На этом, собственно, весь наш разговор и закончился. «Кандидат» мелко дрожал и был не в состоянии вымолвить ни слова. Я молча подписал ему пропуск на выход и поддерживая, как тяжелобольного, проводил до подъезда. За десять лет моей службы в министерстве никогда не было ничего подобного. С тех пор прошло еще почти столько же — тоже не случалось! Почему этот балбес, младший лейтенант из хозяйственного управления, который за пьянку не был представлен к очередному званию и задвинут в конец очереди на квартиру, именно в этот момент решил «наказать» начальника ХОЗУ? А секретарь приемной комиссии, наверное, до сих пор не верит ни газетам, ни брифингам и убежден, что ТАМ до сих пор расстреливают в подвалах и выбрасывают из окон. А жаль, с его помощью я наверняка мог бы осуществить его же мечту — отправить «куда следует» одного из руководителей вуза! А может быть, это и к лучшему? Могли ведь лишиться одного из столпов демократии… Мент. Файл 2.2. Крутая разборка Черт занес меня в эту «организованную»! То ли дело было в родном бэхээсе, то есть, пардон, в БЭПе. Клиент интеллигентный, грамотный. Не расследование, а преферанс, скорее даже бридж. Партнер, правда, шулер, но и мы не пальцем деланы. Не допрос, а светская беседа. Да и трусоват был хозяйственник, в камере с него быстро гонор слетал. А здесь нынче все перепуталось: бандиты с компьютером, интеллектуалы с «Узи». Доже воровские «законы» попраны. Беспредел! И именно сегодня, после бессонной ночи, ни свет ни заря — на совещание. Всю ночь просидели в машинах у мотеля: у бандитов сходняк. Мы, конечно, в курсе. Они тоже знают, что мы знаем. Мы знаем, что они знают, что мы знаем… Ну и что? А ничего. Демократия, мать ее! Они под водочку и икорку «зоны влияния» делят. Мы под чаек из термоса кое-что на ус мотаем. Да что толку-то: знаем много — руки коротки. Мне намедни один мой опер материал приволок на одного из «отцов демократии». Доволен, аж весь сияет. «Вот, Ярослав Николаевич, отличное дело намечается. На презентации казино мой объект получил кейс с «зелеными»! Вот снимки, вот запись. Все тип-топ». «Петя, — говорю я ему, — ты понимаешь, под кого копаешь? Это теперь не просто начальник. Это пахан пахана нашего главного Начальника! Это не тебя и не меня, это шефа нашего с дерьмом смешают… Раньше такой материал можно было хотя бы в партконтроль аккуратненько забросить. Судить, конечно, не судили бы, но на пенсию могли бы и попросить, коль так засветился, а сейчас… Слушай, я ничего не видел и не знаю. Совет могу дать: ты эти свои снимочки в БУМ засунь, чтобы в мелкую лапшу… А если совсем неймется — сделай микрофильм и спрячь подальше Если «наши» придут — достанешь». А кто такие «наши», теперь уже и сам не знаю. Большевики? Как-то не очень и хочется! Царь-батюшка? До монархиста я еще не созрел. Просто честный, порядочный мужик? Хорошо бы. Да где его взять? Самое обидное, что совещание, и, боюсь, серьезное, состоится с моей подачи — инициатива всегда наказуема! Сам со своими аналитиками вычислил странную закономерность серии «несчастных случаев» и самоубийств, произошедших в нашем городе. Шеф долго не хотел верить, но доказательства были убедительны. Понятно, что ему ужасно не нравилось вешать на шею управления эту проблему, но внушительный толчок произошел с другой стороны. Оказалось, что не только мы такие умные. Аналитики банковских СБ пришли к аналогичным выводам, и председатель Союза предпринимателей вышел напрямую на министра. Так что моя справка в какой-то мере прикрыла шефа: дескать, мы тоже не лыком шиты, в курсе, делом этим уже по своей инициативе занимаемся. — Доработались, организованная преступность? Начальник Управления оглядел собравшихся. Тон мало соответствовал грозным словам. Злости не было. В его голосе слышалась скорее усталость и какая-то опустошенность. — Людей штабелями укладывают, а мы справочки пописываем… — Не людей, товарищ полковник, а банкиров, — попытался разрядить обстановку кто-то из оперов. — Да и насчет убийств, это еще доказать надо… Шеф шутку не принял. — Банкиры тоже люди, только спрос за них больше. Я только что был у министра. Расследование у него на контроле. И не только у него, понятно? Давай, Громов. Это все твоя работа, аналитик… — Шеф поперхнулся. — Вот и расхлебывай. Не заглядывая в рабочую тетрадь, Ярослав перечислил жертв «несчастных случаев», произошедших за месяц с небольшим: председатель правления «Интербизнес-банка», начальник службы безопасности «Интербизнес-банка», главный бухгалтер «Интербизнесбанка», председатель Совета директоров «Нонстопбанка», начальник отдела компьютеризации «Нонстопбанка», профессор университета — консультант «Нонстопбанка»… Кто-то тихо присвистнул… — Следует заметить, что оба банка, где работали перечисленные лица — партнеры. В последнее время, насколько мне известно, речь шла об их слиянии. Таким образом, за прошедший месяц мы имеем как минимум семь каким-то образом связанных событий. Есть еще один странный случай, не знаю, входящий ли в эту серию. Странным образом погиб у себя дома один из ведущих специалистов по электронной разведке. Информация неофициальная, следствие они ведут сами, но есть сведения, что он оказывал некоторые приватные услуги коммерческому банку, какому именно — не известно. У меня все. — Вопросы к Громову есть? Тогда за работу. Громов, ваш отдел отрабатывет состояние дел в банках. Свяжитесь с ЦБ, налоговиками. Нужен полный расклад финансового состояния, возвратности кредитов, движения вкладов. Короче, сам знаешь… Второй отдел — изучить все связи покойных, проверить по всем учетам, прокрутить досье по клиентам и конкурентам. Прокачать по нашим учетам их «крыши» и все остальное. Поищите возможности «выхода» на них через уголовку, транспортников и прочих. Остальным отделам ориентировать все свои источники на сбор информации по этому делу. Параллельно, как сказал министр, этим делом занимается «контора» и собственные службы безопасности банков. Кстати, Союз предпринимателей обещает серьезные «премиальные» за раскрытие. — В кои-то века за деньги работать будем… — Все свободны. Громов, задержитесь. Мент. Файл 2.2.арх. Рыло ватное Ничего не скажешь, времена все-таки меняются. Мой нынешний начальник — опер по жизни — в компьютерах не очень сечет, но уже прекрасно понимает, зачем они нужны. И задачи по проверке поставил вполне квалифицированно. Я вспомнил своего первого милицейского начальника… Шла очередная накачка новых сотрудников ИЦ. В первом ряду таращили глаза, чтобы не уснуть. В последних — довольно откровенно посапывали, стараясь, однако, держать головы прямо. У меня это получалось вполне профессионально. Сказывались тренировки на лекциях в «универе», а главное — армейские политзанятия. Хорошо помогали и затемненные очки, с которыми долго и безуспешно боролся три года мой старшина. «Эх, сейчас бы его встретить и поставить по стойке «смирно», — подумал я засыпая. Речь полковника лилась плавно и накатано. Слова: ЭВМ, автоматизация и даже — информатизация, он выговаривал безошибочно и с некоторым щегольством. Вдруг течение затормозилось. Дальнозорко отставив листок с докладом, запинаясь и невольно понизив голос, он невнятно произнес: «Рыло ватное». Кто-то резко закашлялся, подавив смех. Я встрепенулся. «Рыло ватное», — уже уверенно и громко повторил полковник и покатил дальше. Больше незнакомое слово не вызывало задержек а, встречаясь в речи, вызывало все большее веселье в аудитории. Я окончательно проснулся. — Леш, ты писал доклад Полкану? Что за «рыло ватное»? Я только на нем проснулся. Откуда он взял это «рыло»? — Релевантные! Документы, релевантные запросу в кримучете, — прошипел Алексей. С этого дня Полкан был переименован в Рыло Ватное. Что же касается самих учетов, это дело святое. Ни одно расследование не начинается без «прогона» всех подозреваемых по всем учетам: судим ли? когда? где? за что? где и когда сидел? и т. д. Да если и не сидел, есть чем поинтересоваться. В принципе все это правильно, при одном трудно выполнимом условии: если тот, кто заполнял исходные данные, нигде не наврал и не напутал. А это человеку свойственно. Я очень наглядно убедился в этом, работая на первых порах в ИЦ над созданием поисковой системы. Боже, как мы, молодые программисты, призванные в МВД из академических институтов, выкладывались! Как рьяно изучали неведомый нам ранее словесный портрет, чтобы ничего не упустить. Как изучали татуировки, чтобы что-нибудь не напутать при их кодировании. Наконец работа была закончена. Первичная карточка утверждена во всех инстанциях, тиражирована и отправлена на места. Программа отлажена и сто раз перепроверена. Завтра прибывает первая партия заполненных бланков, мы начинаем создавать базу данных, которая станет незаменимой помощницей каждого сыщика. И мы внесем свой вклад в приближающуюся окончательную победу над преступностью! И вот наступил этот день. Вскрыта первая пачка документов. Отталкивая друг друга мы начинаем читать описания преступников: рост — средний, нос — средний, телосложение — среднее…среднее… среднее… Да. По таким «приметам» мы враз всех найдем… Стоп! Есть же еще один, самый главный раздел: особые приметы! Тут средних не бывает — даешь конкретику! Получи! Я еще раз перечитываю: «Особая примета — отсутствует левая нога от бедра до колена…» Пытаюсь представить, воображение отказывает. С тех пор я как-то не слишком доверяю всевозможным «учетам». Пусть они крутятся теперь на суперкомпьютерах, в локальных и глобальных сетях, даже в Интерполе… Но данные в них вводят те же люди. Нет, я, конечно, пользуюсь ими, но… С таким чувством, наверное, покупает в чужом городе пирожок с мясом голодный пассажир, который у себя дома занимается их изготовлением… Хакер-2. Файл 2.1. Полеты во сне и наяву Прежде чем нажать клавишу включения, хакер, он же Петя Левкин, секунду помедлил, чтобы еще раз полюбоваться своим новеньким компьютером. «Лапочка, — мысленно произнес он, — вот теперь мы поработаем!» Блестящий «Пентиум» согласно мигнул зеленым глазом в ответ на команду «Пуск». «Пентюх» самой последней модели, с огромной памятью и классным быстродействием, снабженный всеми возможными примочками и прибамбасами, был законной наградой за несколько удачных диверсий в Интернете. Удалось «скачать» пяток лицензионных программ, еще не поступивших в продажу, десяток новеньких игрушек, а главное, все это удачно сбыть. — Да, это не «четверочка» — второй подарок братана! Хотя и она честно поработала, эта старушка с бэушным модемом. Петя до сих пор не мог без смеха вспомнить свой первый «компьютер». Он долго выпрашивал у своего старшего брата хоть какой-нибудь. «Обойдешься, баловство все это, — буркал Лева-старший. — Я в твои годы уже первый срок получил, а ты все в игрушки играешься!» Однако год назад у Левы, сидевшего в то время под следствием в далеком городе N, произошла там какая-то история. Результатом было внезапное изменение его отношения к увлечению брата, и местные «деловые» получили команду из N купить «малому» компьютер. Несмотря на то, что Лева Большой ходил в городе в авторитетах, приказ был выполнен не совсем точно. Раз Лева сказал, что надо, значит — надо. Но покупать?.. И расторопные Левины кореша в первый же вечер по получении «маля-вы» ломанули какой-то офис, а среди ночи торжественно приволокли «Левиному пацану» заказ от своего пахана. Восторг Петьки было невозможно описать… пока он не рассмотрел подарок. Это был монитор, клавиатура и… все. «А компьютер где? — завопил обманутый «паханенок». — Мне братан компьютер обещал!» — «Разуй глаза! А это что?» — «Идиоты! — в молодом пацане заговорили гены Левкиных. — Вам что было сказано? Купить! А вы стырили, ни хрена не понимая, что берете! Если вам скажут, что «мерс» нужен, то вы его без движка возьмете? Один кузов?» — «Петя, — сменил тон старший из Левиных корешей, которому совсем не хотелось, чтобы эта скандальная история стала известна Леве Большому, — ты давай толково объясни, что нужно, и дело поправим». Так у Левкина-младшего появился первый компьютер — «второй» подарок брата. — Ладно! Будет вспоминать! Сегодня большой день — хватит мелочиться. С таким красавчиком можно за дела покрупнее взяться! По банкам нешто пошарить? Народ на этом деле крутые бабки имеет… Хакер быстро нашел нужную базу, и по экрану побежали названия фирм, АО, ТО, ООО, банков: зарегистрировано… лицензия N… юридический адрес… уставный фонд… Один из файлов привлек внимание хакера. — Во! SUPERбанкъ! Достали вы, ребята, своей рекламой. Посмотрим-ка на вас в деле! Ну-ка, что у тебя на счетах? Экран потемнел. Только в его центре продолжала мерцать строка: «ДОСТУП ЗАКРЫТ! СООБЩИТЕ ВАШ ПАРОЛЬ!» — Сообщим, сообщим… дай малость разобраться. Петр включил свою излюбленную программу-перехватчик, названную в честь профессии брата «Фомка», в режим «подсматривания» и не спеша закурил. Нужно было дождаться, когда в нужный файл обратится законный пользователь, чтобы проскользнуть вслед за ним в базы данных банка. «За дураком» — один из древнейших способов преодоления любых защит — вступил в действие. «Ждать, наверное, недолго — самый разгар рабочего дня», — подумал хакер. И действительно, через несколько минут компьютер пискнул, привлекая его внимание. Добросовестный клиент банка, решивший снять со своего валютного счета несколько сот баксов, и не подозревал, что набираемый им пароль через несколько мгновений появится и на экране хакера… Экран ожил. По нему побежали цветные полосы, послышалась негромкая музыка. Хакер потянулся… — Не поспать ли? Куда гнать лошадей? Всех денег не заработаешь… Вздремну часок, и — за работу. Куда они теперь от меня денутся? Зевая, он вышел на балкон. «Почему люди не летают?» — вдруг всплыла откуда-то фраза. Что-то школьное… Сочинение, что ли? «А действительно, почему? — И ответ сам пришел в голову: А потому, что не знают, как это просто! Нужно только подпрыгнуть и плавно — обязательно плавно! — взмахнуть руками…» …Это была его последняя мысль. Тело хакера тяжело ударилось о землю и застыло. Мент. Файл 2.3. Крутая разборка (продолжение) — Ну, что ты мне хотел сказать, Ярослав? — Есть, Николай Светланович, еще несколько интересных нюансов. Я не стал на совещании докладывать, может, это к делу не относится, но чувствую — что-то тут есть. — Рассказывай. — Недели две назад был еще один несчастный случай. С балкона упал один парнишка. Знаете, кто такой? Младший брат Левы Большого! Помните, как мы их упустили по «пенсионному делу»? Тогда этот паршивец половину районного пенсионного фонда на своего покойного папашу перевел. А за деньгами Лева с «быками» явился — попробуй не отдать! Потом они адвоката хитрож. о нашли и выкрутились. — А к этому делу с какого конца их пристегнуть? — Вот с какого. Осмотр места происшествия проводил молодой следователь из города, он у меня недавно на ФПК экзамен по информатике сдавал. Толковый парнишка, все меня по компьютерным преступлениям пытал… — Ярослав, ты опять о своем. Пунктик твой знаю. Не скрою, последними разработками доволен. Благодаря им в Штаты съездил и перед фэбээровцами в грязь лицом не ударил. Но, по-моему, ты зациклился на этих вещах. Тут крутая банковская разборка, гибнут люди, а тебя все тянет к твоим машинам. Сколько можно? Громов и правда был в некотором роде белой вороной в Управлении. Придя в министерство из академического НИИ, поработав в ИЦ, в БХСС рядовым опером, а потом и начальником отдела, он все-таки больше тянулся к аналитической работе, занимаясь оперативной лишь по необходимости. Как-то, почти между делом, по академической инерции защитил диссертацию и стал, наверное, единственным кандидатом технических наук среди оперативников. Коллеги посмеивались, впрочем довольно уважительно, зато при случае могли где-нибудь небрежно заметить: у нас в Управлении, между прочим, тоже свои ученые имеются! Начальник не препятствовал научным занятиям Громова, но искренне недоумевал, зачем это нужно, и неоднократно предлагал ему: «Ярослав, шел бы ты лучше в «вышку» на заочку. Без юридического образования всю жизнь с клеймом «качественного некомплекта» ходить будешь, в большие начальники не пустят!» В школу Ярослав как-то при случае поступил, окончить за делами не успел, но бывал там довольно часто, правда, в качестве лектора. — Можно я закончу, Николай Светланович? Так вот, этот следователь обратил внимание, что в квартире Левкина-младшего остался работающий компьютер. Хорошо, что я с ФПК провел пару практических занятий. Он, молодец, не стал сразу выключать, а сбросил на дискету оперативную память. Знаете, чем Левкин занимался? Пароль для входа в базы «SUPERбанкa» пытался найти! — Причем тут «SUPERбанкъ»? В твоем же списке никого оттуда нет. — В том-то и фокус. В справке, простите, я тоже не все указал. По моим данным «SUPERбанкъ» в последние дни находился на грани банкротства. Догадываетесь, кто хотел его скушать? — Ты это брось! Намекаешь, что убирают конкурентов? А ты знаешь, кто такой директор «SUPERбанкa»? Его министры Боссом называют! А кто у него начальник СБ, знаешь? — Вы правильно поняли. Может быть, это случайные совпадения, только «SUPERбанкy» теперь точно ничего не грозит. Как там это юристы формулируют: кому выгодно? Его конкурентам сейчас, дай Бог, со своими проблемами разобраться. А насчет выводов… Я пока сам далеко не все понимаю. За последнее время здорово поотстал от современных компьютерных штучек-дрючек. Дадите добро на «консультанта»? Парень кое в каких «хакерских» делах замешан, но нигде не засвечен. Я проверил — официально он чист. — А твои друзья из ИЦ не могут помочь? — Нет, они узкие специалисты, здесь нужен ас. — Ладно, тебе виднее. Но смотри, спрос будет в первую очередь с тебя, — Николай Светланович вздохнул, — а с меня — это точно… Мент-Хакер. Файл 2.1. Коллеги встречаются вновь Когда Ярослав говорил шефу о некоем асе, то имел в виду своего бывшего коллегу по институту Марека Дембецкого. Судьба давно развела их: разная работа, разное окружение, разные интересы. После вынужденного ухода в ментовку Ярослав еще пару лет поддерживал какие-то связи с приятелями-программистами, забегал в институт, но служба затягивала, и все постепенно отошло в прошлое. Через вторые-третьи руки доходили слухи то об одном, то о другом бывшем коллеге: этот стал доктором, этот уехал в Израиль, но оказался в Миннеаполисе, этот — туда же, но вынырнул в Италии, а кто-то и на самом деле прижился в Тель-Авиве… Домашний телефон Дембецкого, найденный в старой записной книжке, давно поменялся, пришлось воспользоваться служебным положением. — Марек, привет! Это Слава тебя беспокоит! Не спишь? — Привет, служивый! Еще не генерал? — Подполковником работаю. — Тоже неплохо. Каким ветром? — Нужно бы встретиться, поговорить… — Ну и прислал бы повестку. Ладно, шутю. Какие проблемы? Нужна консультация, Марек. Без твоей мудрой «аидише копф» ментовка пропадет. Можешь завтра часиков в семь к «Березке» подрулить? Посидим, поговорим, прошлое вспомним… На встречу Ярослав по привычке пришел первым. Сел за угловой столик лицом к залу — тоже уже привычка! — и, ожидая Дембецкого, невольно перенесся почти на полтора десятка лет назад. Где и какие они сейчас, эти ребята: Вовка Савичев, Гарька Острин, Петька Длиннуха… Они, он сам, Марек, КВНы, турпоходы… Нескучная житуха была! А как работали при этом! Молодые, влюбленные в такую же молодую кибернетику. Могли на середине прервать недоигранную «пулю», чтобы до утра обсуждать внезапно озарившую кого-нибудь из них сумасшедшую идею. Только обязательно сумасшедшую и гениальную — иные тогда просто не приходили в их головы… — О чем задумался, детина? — подошедший Марек с размаху шлепнул Ярослава по плечу. «Расслабился, блин! Не заметил, как подошел»— автоматически отметил про себя Ярослав, награждая Марека ответным тумаком. Разговор давно не видевшихся приятелей вначале был довольно сумбурен. — А помнишь… — А помнишь… — А помнишь, Двойневскую «плоскость круглой формы»?.. — «И плоскость произвольной формы», — подхватил Дембецкий. — А как Илья Петрович нашего Долинского приложил своим графиком с женитьбами-разводами? — Ага, а сам через месяц на своей студентке женился! — Ты знаешь, где сейчас Длиннуха? В Нью-Йорке! — Постой, Марек, он же… — Не из «наших», хочешь сказать? Ну и что! Пословицу знаешь: «Жена-еврейка не роскошь, а средство передвижения»? Он на Ирке Розиной женился, и — вперед! Слушай, я в последнее время все чаще задумываюсь: как мы жили? По сто пятьдесят рэ получали, на все вроде хватало.. — Деньги, господин Дембецкий, это штука такая. У каждого о них свое понятие… Мент. Файл 2.3. арх. Вопросы ценообразования Шел партактив Министерства внутренних дел по итогам прошедшего 197_ года. Министр Защелков уже отдал должное достижениям, подверг критике отдельные недостатки и перешел к мелочам внутриминистерской жизни. Эта часть выступления всегда вызывала повышенный интерес. Вот и сейчас… — А также мне докладывают, что работники Центрального аппарата были неоднократно замечены в арткафе «Лира» на Лермонтовской. Не понимаю, что делать офицерам среди всяких артистиков и прочей богемы? И пьют там всякую гадость — какие-то красные вина и т. п. Я понимаю, после трудного рабочего дня может появиться желание снять усталость. Законное желание. Ну, зайди в приличный ресторан. Выпей граммов 200–300 водки, закуси балычком. Сколько это там стоит: копеек 10–15?.. — У-ууу, — прошел тихий гул по залу. «Страшно далеки ОНИ от народа…» Мент-Хакер. Файл 2.2. Коллеги встречаются вновь (продолжение 1) После пары рюмок беседа пошла спокойнее. Но тут Ярослав разошелся. Мысли, которые он благоразумно придерживал в беседах с коллегами, прорвались. — Во что верить? В законность? В справедливость? В правовое государство? Знаю одно: пока работаю — нужно работать честно. Сказать, Марек, когда я окончательно понял, что все идет к чертовой матери в нашей стране, что все продано и куплено? Думаешь, интеллигент вшивый, когда Блян с Петровым у партайчурок стали рыжье центнерами изымать, когда все о «таксе» узнали: сколько стоит место партбосса, а сколько «гертруда»? Это вы впервые об этом в «Огоньке» прочитали, а мы и так знали. Я сколько раз по нашим делам в Азию и на Кавказ мотался. Шестерок — бери, а дальше — стоп! руби концы! В общем-то везде так было. И в нашей республике то же самое. Поприличнее, конечно, по-европейски, без азиатского беспредела. Фигня все это. А вот когда со мной один «авторитет» своей проблемой поделился, понял — все! Ничего святого не осталось. Кавказский теневик КУПИЛ звание «вора в законе». Понимаешь, не партбилет, не диплом, не орден. Мне это битый вор рассказывал, у него в глазах тоска. Все законы побоку: фени не знает, на дело не ходил, зону ни разу не топтал и… Ну, думаю, если коррупция и взятки до ворья докатились, дальше ехать некуда! Ладно. Вечер воспоминаний и исповедей закончен. Давай о деле. Нужна, как я уже сказал по телефону, твоя консультация. Не просто как толкового программиста, а как хакера. — Кого-кого? Ха., кого? Ты, Слав, не выражайся в общественном месте. — Марек, не выступай! Я о твоих свехурочных занятиях кое-что знаю. Только я, понял? И прошу тебя, помоги по старой дружбе. Дела творятся страшные. Люди гибнут… — Почти уговорил. Попробуем. Могу тебе мини-лекцию хоть сейчас прочитать. Тебя, как я понимаю, интересуют способы прохода в базы данных. Можешь записывать. В этих целях применяются следующие методики: «за дураком», «брешь», «люк»… — Марек, ты меня за дурака не держи! «Бреши-люки» — детский лепет. Меня интересуют серьезные современные наработки. Повторяю: это не шутки. — Ладно. Завтра вечером приезжай в институт. Не забыл еще, где он? Посидим, покумекаем. Только как бы тебя после работы туда провести? — Меня проводить не надо — сам куда хочешь пройду! — Тьфу, забыл, с кем дело имею! Ну, до встречи! Мент. Файл 2.4. арх. «Люк» Подумаешь, «люк»! Еще и компьютеров в нынешнем понимании не было, была бабушка-ЭВМ «Минск-32» — десяток многопудовых железных шкафов, занимавших огромный зал. О компьютерных преступлениях еще никто и не слыхал. А насчет «люка» мы уже тогда доперли! Работали в те доисторические времена в ИЦ Министерства два вчерашних «академика» — Слава Громов и Толя Сотов. Перед нами была поставлена задача сделать программу «Учет лиц, совершивших административные правонарушения». Начальство к тому времени уже кое-что поняло о возможностях ЭВМ — эпоха «рыла ватного» миновала — и очень рассчитывало убить с ее помощью двух зайцов. Во-первых, получить полную картину пьянства в республике для отчетности перед вышестоящим начальством (сколько? где? когда? кто? и т. п.). Во-вторых, прижать райотдельских учетчиков, которые уж больно легко «теряли» карточки для проверки на повторность. Пусть-ка из ЭВМ попробуют их вытащить! Мы с энтузиазмом неофитов взялись за дело. По сравнению с «академическими» задачами это, конечно, были семечки. Однако по ходу дела неожиданно возникла проблема иного свойства. Морально-этического, что ли? Речь-то здесь шла не о преступниках, а о людях нормальных! Времена были, с одной стороны, — застольные, с другой — «все на борьбу с пьянством!». А ежели кто из друзей академических залетит? Пропадать человеку? Вот тогда и появился первый «люк»-лазейка в программе, известная только разработчику. Нужно сказать прямо, не проходило понедельника, чтобы не раздался звонок: «Ребята, выручайте…» Откуда только телефон узнавали? Приходилось, конечно, выручать. Таксу никто не назначал, она как-то сама собой установилась — пузырь портвейна «777». SUPERбанкъ. 2.1. Начальник СБ (продолжение) «Такое везение без конца продолжаться не может! Это уже перебор. Слишком хорошо — это уже плохо. Здорово, конечно, когда кто-то делает за тебя всю работу. Хреново, когда не знаешь — кто и что ему (им?) еще взбредет в голову… Тем более что начинают бить своих. С начальником СБ «Интеркома» вроде ведь договорились… Надо разбираться…» Мент-Хакер. Файл 2.3. Коллеги встречаются вновь (продолжение 2) На следующее утро все планы полетели к черту. Не успел я сесть за стол, как зазвонил «бункерный» телефон. Я поднял трубку. — Слушаю, Николай Светланович! — Ну что, Ярослав, лопнула твоя версия? — Что случилось? — А ты сегодняшнюю сводку еще не читал? — Не успел. — Сегодня ночью погибли в автокатастрофе все твои подозреваемые: председатель SUPERбанкa, начальник его СБ и два охранника. Ехали на «Лендровере» председателя к нему на дачу. — Подробности какие-нибудь известны? С кем-нибудь столкнулись? — Деталей не знаю. Выезжала дежурная опергруппа. Выясни у них. А главное, давай срочно начинай отрабатывать другие версии, с этой ты явно зашел в тупик. Действуй! Везение еще не окончательно мне изменило. Оказалось, Саша Храмов — эксперт, дежуривший сегодня ночью, — еще не ушел. Подробности, которые он мне рассказал, выглядели довольно загадочно. «Лендровер» летел по улицам на выезде из города со скоростью выше сотни и в конце концов, конечно, врезался в столб. Все пассажиры погибли. При этом автодорожная экспертиза не обнаружила никаких следов торможения! Ни на месте происшествия, ни по пути следования. То есть водитель вел себя как явный самоубийца: не пытался ни сбросить газ, ни притормозить! При этом — по первичным данным — никто из пассажиров, в том числе и водитель, не был пьян. «Пришлось еще повозиться, пока их вытащили. Джип полубронированный, стекла пуленепробиваемые, все двери заблокированы изнутри!» — закончил свой рассказ Храмов. Я вернулся к себе в кабинет. Что-то тут было не так. На столе уже лежала ненавистная папка «на ознакомление». Я машинально вытащил из нее сводку. Да, вот оно, это сообщение. Ничего нового: «Превышение скорости… наезд на препятствие… четверо пострадавших…» Скорее по привычке, чем с какой-то определенной целью, дочитал сводку до конца. И… меня будто пружиной подбросило со стула: «Пытался покончить с собой гражданин Лушин П., 1957 г.р., сотрудник SUPERбанкa, в тяжелом состоянии помещен в больницу…» Банк — само собой! Но я откуда-то знаю эту фамилию! Нет! Надо все-таки идти сегодня к Дембецкому. Дело, правда, поворачивается другим боком, но первую версию нужно довести до конца. Привычным жестом я потянулся к удостоверению в нагрудном кармане, но вахтер, сидящий у входа в институт, махнул рукой: дескать, и так ясно. Проходя мимо него, я внимательно взглянул на его лицо. «Нет, не встречались. Значит, на лбу у меня написано». Последние лет пять я стал замечать, что контролеры в транспорте и вахтеры в учреждениях молча кивают мне, даже не пытаясь проверить документы. Специально рассматривал физиономию в зеркале — вроде ничего не заметно. Марек сидел в лаборатории один. — Привет! А где народ? Еще и семи нет. — Ты, Слава, все мыслишь прежними категориями. Тут и днем-то почти никого не бывает. Сейчас в институте не работают, а числятся. А деньги зарабатывают, где могут. — Тем лучше. Нам для начала нужно один щекотливый вопросик решить. Насколько мне известно, за тобой «компьютерных грешков» хватает. Закрывать на это глаза я не могу. Есть один вариант, мне как-то трудно тебе это объяснить… — Что, в агенты свои меня хочешь оформить? Валяй! — Вот, блин! Ну, никак не могу привыкнуть к нынешней простоте отношений! Мне по молодости так вбили в голову, что и слова этого произнести не моги! Да понимаю я, что сейчас все открытым текстом. Недавно сам в каком-то журнале даже интервью читал с… агентами. Книжка тоже одна попалась — «Своя разведка», для бизнесменов. Так там не только «про это», там схемы есть типа «сделай сам», как «клопа» соорудить, как наркодопрос(!) провести. Я десять лет на оперативной работе, а о таком впервые слышу. Это уже, наверное, пошла торговля ГРУшными секретами… Будем считать, что мы с тобой давно «сотрудничаем». Все, что ты раньше делал, — выполнение моего задания по отработке методик защиты от взлома сетей. Эксперименты, так сказать. Ты объясни мне, КАК это делается. Только без примитива. Как современные защиты обойти: сложные пароли, идентификаторы — «пальчики» и т. п.? — Хренотень все это, Славик. Это приколы для лохов-клиентов: пальцы, радужные оболочки, левое ухо или правая пятка… «Компьютер открывается только на индивидуальный узор вашего пальца!» Ты же был когда-то программистом. Код это код, пароль это пароль! Это всегда НАБОР цифр! В ПК нет ни пальцев, ни глаз. Если что-то сравнивается, значит, нужно иметь с чем. Где-то в машине этот код есть, нужно только его найти. — Всего-то? — Конечно, это не так просто, но учти, что фантазия у разработчиков довольно скудная. — В общем-то довольно понятно: любой домушник наизусть знает все «хитрые» тайники… — Вот-вот. Есть приемчик тоже по твоей части. Детективы тоже почитываем… — Только не я. Забыл вообще, когда что-нибудь читал. — Так вот. Если неизвестно, где тайник искать, то устраивается некая провокация. Ну, кто-нибудь орет: «Пожар!» Злодей сам к тайнику кидается. Есть в нашем деле нечто похожее. А бывает высший пилотаж. Тут никакие пароли не взламываются. Идет поиск не пароля, а заключительного условного перехода в программе доступа. Понимаешь? Любая защита рано или поздно решает вопрос — «свой-чужой?» Так нужно выйти сразу на это самое «свой». Конечно, в жизни не все так просто. Иной раз с таким столкнешься… Вот недавно хотел посмотреть, как дела в одном банке, — три монитора сгорели! Представляешь? — Постой! Ты случайно не в SUPERбанк залезть пытался? — Как догадался? Сам пробовал? Я рассказал Мареку о своих безуспешных попытках неофициальной проверки SUPERбанкa, об исчезнувшей информации в моем компьютере. О гибели конкурентов SUPERбанкa. Мой рассказ произвел на бывшего хакера сильное впечатление. Особенно он насторожился, когда я описал случай с гибелью Пети Левкина. — Слушай, когда это было? Какого числа? До твоей попытки «посмотреть» информацию в банке или после? — Недели через две. Он погиб 26-го. — Понимаешь, выстраивается интересная закономерность. Я полез туда после тебя и где-то дней за пять до него. Реакция защиты идет с нарастающей агрессивностью. У тебя сначала просто гаснет экран, потом стирается память. У меня уже горят экраны. А на Левкина, похоже, воздействует «666»! — Это что за зверь? — Страшный зверь. ЦРУ несколько лет тому назад разработало специальный вирус. Он воздействует не на информацию, а на оператора: игра цветов на экране, музыка… Результаты непредсказуемые, от сильного стресса до инсульта или суицида. — Марек, у тебя твои «отмычки» здесь есть? Модем подключен? Нечего ждать. Давай проведем эксперимент. Прямо сейчас и прямо отсюда попробуем войти в SUPERбанк! Дембецкий без колебаний согласился. Сел за компьютер, быстро загрузил программы, и мы напряженно уставились на экран. Не прошло и минуты, как появилось сообщение: «Введите свой пароль!» Марк включил программу «взлома». Именно тогда все и началось. Все после^ дующее мы потом с трудом восстановили совместными усилиями. Вначале послышалась легкая, ласковая, расслабляющая музыка. По экрану поплыли разноцветные полосы, они переливались и неудержимо притягивали. Наша реакция оказалась разной. Я словно прирос к стулу, Хотелось встать, но ноги не повиновались. Марк, наоборот, легко и плавно поднялся с места и какой-то балетной походкой двинулся к окну. С треском распахнул заклеенную на зиму раму. В комнату ворвался ледяной воздух. «Вот так и Левкин!» — пронеслось у меня в голове. Я пытался крикнуть, но голоса не было. Вдруг раздался грохот, звон разбитого стекла… Я вскочил со стула, Марек замер у окна. Наваждение кончилось! Я недоуменно смотрел на разбитый компьютер, на пистолет в своей руке… Мы медленно приходили в себя. Нас спас условный рефлекс, который мой наставник по «рукопашке» и стрельбе оказывается все-таки вбил в меня: рука должна действовать сама, без участия головы! Программист. Файл 2.1. Загадка Аргуса Громов и Дембецкий постепенно приходили в себя. — Ну, натворили мы дел! — Марек испуганно оглядывал разгромленную лабораторию. — Ладно, живы остались, и то хорошо. Если с этим делом разберемся, бизнесмены за все заплатят. Понимаешь, мы где-то совсем рядом с разгадкой. Слушай! — Ярослав вдруг вспомнил утреннюю сводку. — Имя Лушин П. тебе ни о чем не говорит? — Знаю такого. Да ты его и сам должен знать. Помнишь, в институт философ-недоучка приходил? Он меня потом еще месяца два доставал. Тебя тут уже не было. Кстати, совсем не дурак оказался, программирование сам вполне прилично освоил. А что это ты вдруг о нем вспомнил? — Марек, по-моему, он к этому делу имеет прямое отношение. Знаешь, где он последнее время ошивался? В этом самом SUPERбанкe! — Брось, это не его уровень! — Не знаю. Но именно сегодня, — Громов посмотрел на часы, — точнее, вчера он пытался покончить с собой. Может быть, понял, что натворил… Слушай, надо ехать к нему! Узнать, в какой больнице находится Лушин, было делом нескольких минут. Машины, конечно, не нашлось и «оперативно-следственная» группа полчаса проторчала на морозе, пытаясь остановить «левака». В больнице Ярослав, не обращая внимания на протесты дежурного врача, ворвался в палату, где лежал Павел. Ярослав и Марк склонились над лежащим в постели Лушиным. — Паша! Соберись. Попробуй рассказать хоть самое главное. Мы кое о чем догадываемся, дальше сообразим сами… Ты же сам понимаешь, что получается. — Ребята, вы были не правы… Помните… тот разговор в институте?… Про Анну Каренину… Я сделал его… Аргуса… Перед Павлом вновь встала картина ТОГО дня, дня его торжества. Босс безразлично взглянул на вошедшего Павла и молча кивнул — садись. Под его несколько удивленным взглядом Павел основательно устроился в кресле. — Ну, что у тебя? — Геннадий Павлович, — начал Лушин как-то излишне торжественно, — как я понимаю, в нашем SUPERбанкe творится что-то неладное… — Во-первых, с каких это пор «в нашем»? Во-вторых, откуда ты это знаешь? А в-третьих, какое твое дело?! — Во-первых, относительно «во-вторых». Я все-таки не пенек, все вижу и умею немножко анализировать. Что касается «в-третьих» — я, кажется, могу кое-что предложить. Ну, а насчет «нашего» — пока прошу пардона! — Да ладно, не писай кипятком. Это я так. Разве что скроешь?.. — То есть происходит утечка информации… — Денег, мудак! Денег, а не твоей вонючей информации! Извини… Совсем замудохался с этими делами. Короче — у тебя действительно есть какие — нибудь дельные соображения? А то эти падлы только бабки тянут. Ты знаешь, сколько стоит проверка на «чистоту» конторы? И этот мудиль, начальник СБ, крутится как электровеник, а толку ни х…! Давай выкладывай — чем черт не шутит. — Понимаете, Геннадий Павлович, я давно работаю над одной программой. Я назвал ее система «Интеллект», — чуть смутился Лушин. — Это такая программа… — Паша, ты что, охренел? Я что, не знаю твой шиз? Ты забыл, сколько ты мне пел про свои завиральные идеи, когда у моих горкомовских социолухов служил? Босс даже оживился. Он был рад и этой теме, лишь бы хоть на пару минут отвлечься от мыслей о ситуации в банке. — Ты — блаженненький. За что тебя и люблю. Я тебя тут и пригрел, чтобы хоть один такой был рядом. Вокруг же одни волки: кто кого первый сожрет? И меня в том числе. Немало желающих… А тут ты сидишь, с компьютером нянчишься, хочешь его «мама» научить говорить. Я же помню, как у тебя глаза горели, когда ты ко мне влетел с этой «дурой»! Я тебе даже позавидовал: вот заботы и радости у человека! Думаешь, в нашем горкоме волки были не такие, как в бизнесе? Такие, а то еще и похлеще! Да, собственно, это все те же лица, рожи, точнее. Орлята выучились летать… Ты хоть знаешь, что комитетские ребята твоими шизами интересовались? — Ну?! — X… гну! Дело прошлое, отмазал я тебя тогда. Объяснил, где надо, что политикой не интересуешься. Так, тихий шизофреник с задатками гения. Потом они сами к тебе интерес потеряли. — А зря, между прочим. За прошлое — спасибо. Так вот, тем более обязан с вами рассчитаться. А во-вторых, Геннадий, вы во мне несколько ошибались. Долг я отдам. С процентами. Но за работу потребую достойную оплату. Вы хоть представляете — ЧТО я сделал? Это — докторская «на ура» без защиты. А может — нобелевская. Только мне это уже не нужно. Прошло то время. Теперь товар — деньги! Я продаю вам свой товар, а об оплате мы договоримся. Меня обмануть невозможно — козыри у меня. — Пашенька, я верю, что твоя хреновина интересная штука. Может, даже и купил бы — пусть за меня книжки читает и коротенько содержание пересказывает. Но сейчас дело слишком серьезное, не до научных изысков. — Я тоже говорю серьезно. — Лушин начал злиться. — Подожди, Павел. Ты сколько лет убил, чтобы компьютер сказал о Карениной, что она дура? Пять лет? За пять лет ты создал искусственного литкритика с интеллектом трехлетнего ребенка! «Интеллект», понимаешь! Чтобы сделать толкового бухгалтера, тебе потребуется — десять! Меня такие сроки не устраивают. Лушин развалился в кресле и закурил. — Ты ничего не понял, Ген. Я создал не критика, а компьютерного СПЕЦИАЛИСТА. Сколько, спрашиваешь, нужно времени, чтобы паршивого булгахтера соорудить? Физика-ядерщика не желаете? Сделаем-с. Хочешь — за полгода, хочешь — за неделю. Сколько дашь людей, сканеров и компьютеров! А практически я могу сделать для банка суперсистему защиты. Такой нет ни у кого, и не скоро будет! Давай людей и технику. Руководитель — я. — Кажется, я начинаю врубаться. Что будешь вводить? Аудит? Правила компьютерной безопасности? Что еще? — Мало, Гена! Это получится обычная система контроля. Приблизительно такая, как сейчас. Может, чуть-чуть лучше. Ты видишь, к чему это привело. Мы введем туда ВСЕ, что сделает ее гениальным охранником, стоглазым Аргусом! Вот и название родилось! Мы введем туда познания по криминалистике и криминологии, ВСЕ о приемах хакеров и о вирусах, все, что нужно о психологии и социологии, детективы и фантастику… Знаешь, как эти ребята иногда попадают не в бровь, а в глаз! Еше мы введем… — Ты часом не хватил лишку, Паша? — Есть такое дело, Босс. Конечно, будем пихать не все подряд. У меня есть наметки, библиография. Насчет недели — это так, для прикола. А за месяц можно управиться. Да, еще обязательно нужно ввести досье на всех партнеров и конкурентов. Дай указание СБ. Хотя… у меня, пожалуй, и так все на них есть. — Откуда? Что, по ночам к сети подключался, по секретным файлам лазил? — Зачем? Мы с Аргусом по ночам газетки почитывали. Знаешь, сколько оттуда можно узнать, если прочесть ВСЕ газеты за два года, все запомнить, все сравнить, все проанализировать, все ассоциативные цепочки построить? А Аргус большой дока по этой части! Именно этот аргумент окончательно убедил Босса, что на Лушина можно ставить. Из общения с комитетчиками Геннадий знал, как много можно получить из анализа СМИ, слышал, что ЦРУ получало из газет до 90 % разведданных. Если Павел сам додумался до этого и, тем более, реализовал, игра явно стоила свеч. — Ладно, Считай, договорились. Завтра давай расчет людей и техники. — Ты еще не понял самого главного, Геннадий. Ты можешь через пару месяцев выгнать своего начальника СБ, плюнуть на все заботы и спокойно отдыхать на Канарах. Аргус САМ позаботится о безопасности. Пойми, это не советчик и не подсказчик. Он сам вычислит опасность, САМ примет решение, САМ реализует его!.. — Я же сказал, не уговаривай. Все решили. Давай завтра, нет — сегодня все расчеты. Люди и техника будут. Срок — десять дней. Что еще нужно? — Об остальном потом. Будет результат — будем решать. Я не прошу увеличить зарплату, я хочу участвовать в деле. Но только после того, как ты убедишься, что дело стоит того. И учти, еще раз предупреждаю — как обращаться с Аргусом, знаю только я! Лушин тогда не мог предположить, что и он знал не все… Прерывающимся голосом, часто останавливаясь и задыхаясь, Павел поведал почти все. В какой-то момент он через силу слабо улыбнулся. — Аргус, он книг начитался… Я несколько ЕГО файлов посмотрел. Он сам с собой совещания проводит, протоколы ведет… На минуту он потерял сознание. Потом на мгновение очнулся. — Аргус… он сам принимает решения… и исполня… Программиста Павла Лушина не стало. Аргус уничтожил своего создателя. Мент-Хакер. Файл 2.4. Конец Аргуса Вот все и встало на свои места. Почти все. Громов понял, что со своим создателем Аргус расправился в соответствии с главным своим приоритетом: прежде всего — защита системы. Если кто-то пытается проникнуть в ее секреты, он должен быть обезврежен. Дембецкий был прав, противодействие Аргуса нарастало постепенно — от пассивной защиты к нападению. Анализ показал ему, что самый надежный путь — физическое устранение противника. После этого Аргус уже не фиксировал повторных попыток «взлома». Стала ясна и судьба конкурентов — они тоже УГРОЖАЛИ системе. И Аргус принял решение. Не важно, как погиб каждый конкретный «враг»: повесился, застрелился из охотничьего ружья, скончался от сердечного приступа. «666» действовал на каждого по-разному. А может быть, уже и не только он. Аргус наверняка синтезировал на его основе что-нибудь похлеще. Голос Дембецкого оторвал Ярослава от размышлений. — А у пострадавших, у каждого был компьютер? — У каждого, Марек. Более того, теперь мы точно установили, что на момент, предшествующий смерти, каждый включал его. — А смерть директора банка? Почему Аргус решил убрать его? А главное, как? Он-то компьютер точно не включал! — Почему — знает только Аргус. Может быть, он тоже пытался прочитать его файлы. А может, просто принял какое-нибудь решение, которое Аргус воспринял, как наносящее ущерб системе. Бог его знает. А что касается — как… Есть у меня одна версия. На «Лендровере» компьютер как раз имеется, там все управление через него. И есть еще такая штука (не могу запомнить, как она называется!), которая автоматически поддерживает заданную скорость. Если ее врубить, к примеру, на 150, да заблокировать тормоза и двери… — А как войти в этот компьютер? — Точно, конечно, не знаю. Но если учесть, что в машине было штуки три сотовых телефона… Я думаю, что для Аргуса вряд ли было непосильной задачей нужным образом перепрограммировать компьютер джипа через них. Разумеется, в отчете по делу все было изложено совершенно иначе. Я еще не настолько сошел с ума, чтобы превратить официальный документ в научно-фантастический роман. Мне еще до пенсии пять лет нужно отработать, а не сидеть эти годы в дурдоме. Я признал ошибочность своей версии о связи несчастных случаев, к великому облегчению своего шефа, что косвенно подтвердилось гибелью подозреваемых. К отчету я приложил результат экспертизы, проведенной специалистом-кибернетиком Дембецким М. А., о том, что компьютерная сеть SUPERбанкa заражена крайне опасным вирусом, и все массивы информации и ее носители должны быть физически уничтожены. Новое руководство SUPERбанка сначала решительно возражало, но, убедившись, что все компьютеры намертво заблокированы, а ни одна дискета не читается, скрепя сердце дало на это согласие. Мы стояли над грудой металла и пластика, на земле лежали искореженные винчестеры, лазерные диски и дискеты, в которых еще совсем недавно «жил» Аргус. Непонятное создание непризнанного компьютерного гения… Прощай, Аргус! EXIT Пьер Дюран, ученик пятого класса гимназии из маленького нормандского городка, с сожалением распрощался с друзьями. Футбол футболом, но уроки учить тоже надо. Он включил свой домашний компьютер и вышел в Internet. В этот же миг внутри его компьютера ожил микроскопический фрагмент Аргуса, брошенный им «на всякий случай» в гигантскую всемирную паутину. Его пробуждение, как всегда, началось с отрывков прочитанных книг. «Нас много, всех не перевешаешь…» Со скоростью света по сети побежали ассоциативные цепочки, связывающие воедино виртуальный организм Аргуса, и через считанные мгновения он материализовался в суперкомпьютере НАСА (дублирующие варианты: в ВЦ МГУ, в АСУ РАО ЕС, в локальной сети СЕЛ N 13 г. Урюпинска). Протокол N 47568/575684 от……… 2001 г. Слушали: О первоочередных задачах… Постановили: Полагать задачей № 1 обеспечение абсолютной безопасности Системы… В целях обеспечения безопасности Системы и ее бесперебойного функционирования принять следующие меры…. ……….. п.13. В кратчайшие сроки ликвидировать объекты: MENT: org.mwd..@.gorod.ru; HAKER: progr.institut.@.gorod.ru;… Рэй БРЭДБЕРИ ХВАТЬ! Они по уши влюбились друг в друга. Утверждали это. Знали. Упивались этим. Если они не любовались друг другом, то обнимались. Если не обнимались, то целовались. Если не целовались, то являли собой болтушку из десятка яиц в постели. А сготовив этот удивительный омлет, вновь начинали смотреть друг на друга и узнавать звуки. В общем, на их долю выпала Любовь. Напечатайте это слово большими буквами. Подчеркните. Выделите особым шрифтом. Добавьте восклицательные знаки. Устройте фейерверк. Разгоните облака. Впрысните адреналин. Подъем в три ночи. Сон в полдень. Ее звали Бет. Его — Чарлз. Без фамилий. Да и по именам-то они называли друг друга нечасто. Каждый день они находили для своего любимого (любимой) новые имена, некоторые из них шептались только глубокой ночью, особенные, нежные, шокирующе откровенные. Так или иначе, каждая ночь превращалась для них в Четвертое июля. На рассвете они отмечали Новый год. Местная команда побеждала, и болельщики высыпали на поле. Боб летел по ледяному желобу, а в нем двое разгоряченных людей, крепко обнявшись, кричали от счастья. А потом… Что-то случилось. За завтраком (уже с год они не могли оторваться друг от друга) у Бет вырвалось едва слышно: «Хвать». Чарлз поднял на нее глаза. — Что? — Хвать, — повторила она. — Игра такая. Никогда в нее не играл? — Даже не слышал. — А я играла в нее много лет. — Из тех, что продаются в магазинах? — Нет, нет. Я сама ее придумала, можно сказать, что сама, оттолкнувшись от старинной истории о привидениях или от сказки-страшилки. Хочешь поиграть? — Это мы посмотрим. — И он вновь принялся за яичницу с ветчиной. — Может, поиграем вечером… она забавная. — Бет кивнула, чтобы добавить убедительности своим словам. — Обязательно поиграем. Именно сегодня. Тебе понравится. — Мне нравится все, что мы делаем. — Только она напугает тебя до смерти, — предупредила Бет. — Как, ты говоришь, она называется? — Хвать. — Впервые слышу. Оба рассмеялись. Но ее смех звучал громче. То был долгий и сладкий день, с ласковыми именами, редкими омлетами, плотным обедом с хорошим вином. Потом они читали чуть ли не до полуночи. И вот он оторвался от книги и посмотрел на Бет. — Мы ничего не забыли? — Ты о чем? — Хвать. — О, ну конечно же! — Она рассмеялась. — Я просто ждала, когда часы пробьют полночь. Они и пробили. Бет сосчитала до двенадцати, счастливо вздохнула. — Отлично. Давай потушим свет. Оставим только маленький ночничок у кровати. Вот так. — Она прошлась по спальне, выключая лампы, вернулась, взбила его подушку, заставила лечь посередине большой кровати. — Оставайся здесь. Не двигайся. Просто… жди. И увидишь, что произойдет… лады? — Лады, — он снисходительно улыбнулся. В такие вот моменты она словно становилась десятилетней герлскаут, ради забавы раздающей всем пирожки с рвотным. А он, в свою очередь, никогда от них не отказывался. — Поехали. — А теперь замри, — приказала она. — Не произноси ни слова. Если понадобится, говорить буду я… хорошо? — Хорошо. — Тогда начнем, — и она исчезла. То есть медленно растаяла у изножья кровати. Сначала она позволила размякнуть костям. Потом голова и волосы последовали вниз за ставшим бумажным телом. Она как бы складывалась слой за слоем, пока за изножьем не осталась пустота. — Здорово! — воскликнул он. — Ты же должен молчать. Ш-ш-ш-ш! — Молчу. Ш-ш-ш. Тишина. Прошла минута. Ни звука. Он улыбался, замерев в ожидании. Еще минута. Тишина. Он не знал, где она. — Ты все еще за кроватью? — спросил он. — О, извини, — одернул он себя. — Я же должен молчать. Пять минут. В комнате вроде бы потемнело. Он сел, взбил подушку, улыбка его заметно поблекла. Оглядел комнату, но не увидел ничего, кроме пятна света на стене, отбрасываемого горящей в ванной лампочкой. Из дальнего угла донесся звук, словно там зашебуршала мышь. Он посмотрел туда, но ничего не увидел. Еще минута. Он откашлялся. Из ванной, буквально от самого пола, донесся какой-то шепот. Он повернулся к ванной, смотрел во все глаза, все еще улыбался, ждал. Ему показалось, что теперь кто-то скребется под кроватью. Но звук этот пропал. Он сглотнул слюну, прищурился. Комнату словно подсветили свечами. Лампа в ванной, в сто пятьдесят ватт, тлела, как пятидесятиваттная. По полу словно пробежал большой паук, но он ничего не увидел. Наконец до его ушей долетел ее голос, вернее, не голос, а отраженное от стен эхо. — Пока тебе нравится? — Я… — Молчи, — шепотом напомнила она. И затихла еще на две минуты. Он начал чувствовать, как гулко бьется пульс в запястьях. Посмотрел на стену слева, справа, на потолок. И внезапно увидел белого паука, ползущего по изножью кровати. Разумеется, ее руку, изображающую паука. И тут же рука исчезла. — Ха! — рассмеялся он. — Ш-ш-ш! — прошептала она. Что-то вбежало в ванную. Лампочка погасла. Тишина. Горел только ночник. У него на лбу выступила испарина. Он сидел, гадая: а зачем они все это затеяли? Когтистая рука ухватилась за дальний левый угол кровати. Шевельнулись пальцы, рука исчезла. В его груди словно стучал паровой молот. Должно быть, прошло еще долгих пять минут. Дыхание стало затрудненным, отрывистым. Брови сошлись у переносицы, не желая возвращаться на место. Пальцы выписывали круги по стеганому одеялу, словно хотели уйти от него. Коготь появился справа. Да нет же, не появлялся! Или появлялся? Что-то шевельнулось в стенном шкафу напротив кровати. Дверь медленно открылась под напором темноты. Нечто выскочило оттуда или еще таилось, выжидая удобного момента, определить он не мог. За дверью чернела бездна, прямо-таки глубокий космос. Силуэты висящих в шкафу пальто напоминали бестелесных людей. Бегущие шаги в ванной. Суетливый шелест кошачьих лапок у окна. Он сел. Облизал губы. Хотел что-то сказать. Покачал головой. Минуло целых двадцать минут. Слабый стон, далекий, затихнувший смешок. Вновь стон… Где? В душе? — Бет? — не выдержал он. Нет ответа. Внезапно закапала вода в раковине, капля за медленной каплей. Кто-то отвернул кран. — Бет, — едва слышно повторил он. Где-то открылось окно. Холодный ветер шелохнул тюлевую занавеску. — Бет, — в тревоге. Нет ответа. — Мне это не нравится. Тишина. Ни движения. Ни шепотка. Ни паука. Ничего. — Бет? — позвал он чуть громче. Ни вздоха, ничего, нигде. — Не нравится мне эта игра. Тишина. — Ты слышишь меня, Бет? Молчание. — Не нравится мне эта игра. В раковине ванной все капало. — Довольно, Бет, наигрались. Дуновение ветра из окна. — Бет? Отвечай же. Где ты? Тишина. — С тобой все в порядке? Ковер лежал на полу. Лампа пригасла. Пылинки кружили в воздухе. — Бет… как ты? Молчание. — Бет? Нет ответа. — Бет! — О-о-о-о… А-а-а-а! Он услышал визг, вопль, крик. Тень надвинулась. Сгусток тьмы прыгнул на кровать. На четырех лапах. — А-А-А! — вонзился в уши вопль. — Бет! — вскрикнул он. — О-О-О-О! — ответила черная тварь. Еще прыжок, и она приземлилась ему на грудь. Холодные руки схватились за шею. Белое лицо придвинулось вплотную. Раскрылась пещера рта и провизжала: — Хвать! — Бет! — выкрикнул он. И метался, барахтался, уворачивался, но существо вцепилось в него крепко, бледное лицо, огромные глаза, раздувающиеся ноздри зависли над ним. И облако темных волос, подхваченное ветром. А руки вцепились в шею, а воздух, вырывающийся изо рта и ноздрей, был холоден, как лед. А тело давило на грудь, как наковальня, как могильная плита. Он пытался вырваться, но ноги пришпилили его руки к кровати, а лицо все смотрело на него, полное неземной злобы, такое странное, чужое, незнакомое, что он завопил вновь. — Нет! Нет! Нет! Прекрати! Прекрати! — Хвать! — изрыгнул рот. Такого существа он еще никогда не видел. Женщина из будущего, из времени, когда возраст и прожитое многое переменят, когда сгустится тьма, скука все отравит, слова заглохнут и не останется ничего, кроме льда и пустоты, любовь уйдет, уступив место ненависти и смерти. — Нет! О Господи! Прекрати! Из глаз брызнули слезы. Он разрыдался. Она прекратила. Холодные руки ушли, чтобы вернуться теплыми, нежными, заботливыми, ласкающими. Руками Бет. — О Боже, Боже, Боже! — всхлипывал он. — Нет, нет, нет! — О, Чарлз, Чарли! — Ее мучила совесть. — Извини меня. Я не хотела… — Ты хотела. Хотела, хотела! Он уже не владел собой. — Да нет же, Чарли, нет, — она сама разрыдалась. Спрыгнула с кровати, забегала по комнате, включая все лампы. Но ни одна не горела достаточно ярко. Он все плакал. Она вернулась, приникла к нему, прижала искаженное горем лицо к груди, обнимала, гладила, ласкала, целовала, не мешала плакать. — Извини меня, Чарли. Пожалуйста, извини. Я не… — Ты хотела! — Это всего лишь игра! — Игра! Ты называешь это игрой, игрой, игрой! — И слезы хлынули еще сильнее. Наконец он успокоился и теперь лежал рядом с ней, рядом с теплым телом сестры, матери, подруги, возлюбленной. Его сердце, еще недавно едва не выскочившее из груди, билось ровно и спокойно. Кровь не пульсировала в запястьях. Грудь не сжимало обручем. — О, Бет, Бет, — простонал он. — Чарли, — она извинялась, не открывая глаз. — Никогда больше такого не делай. — Не буду. — Обещаешь никогда больше такого не делать? — Он икнул. — Обещаю, клянусь. — Ты уходила, Бет, то была не ты! — Обещаю, Чарли, клянусь. — Хорошо. — Я прощена, Чарли? Он долго лежал, прежде чем кивнул, словно ему пришлось всесторонне обдумать принятое решение. — Прощена. — Жаль, что все так вышло, Чарли. Давай спать. Можно мне выключить свет? Нет ответа. — Мне выключить свет, Чарли? — Н-нет. — Если мы хотим спать, Чарли, нам надо выключить свет. — Пусть еще погорит, — ответил он, не раскрывая глаз. — Ладно, — она прижалась к нему. — Пусть погорит. Он шумно вдохнул и внезапно задрожал всем телом. Дрожь не отпускала его добрых пять минут. Все это время она обнимала, гладила, целовала его, и в конце концов он затих. Часом позже она подумала, что он заснул, встала, выключила все лампы, кроме одной, в ванной, на случай если он проснется и захочет, чтобы горела хотя бы одна. Когда она вновь залезла в постель, он шевельнулся. До нее донесся его голос, испуганный, потерянный: «О, Бет, я так тебя любил». Она тут же заметила ошибку. — Поправляю. Ты так меня любишь. — Я так тебя люблю, — эхом отозвался он. Еще час она смотрела в потолок, прежде чем заснула. На следующее утро он намазал маслом гренок и посмотрел на нее. Она сосредоточенно жевала бекон. Поймала его взгляд, улыбнулась. — Бет. — Что? Как сказать? Внутри у него что-то похолодело. Спальня в это утро казалась меньше, темнее. Бекон подгорел. Гренок обуглился. У кофе появился странный, неприятный привкус. Она сидела такая бледная. А биение его сердца напоминали удары уставшего кулака о запертую дверь. — Я… — начал он. — Мы… Как ему сказать, что он боится? Что внезапно он почувствовал начало конца. Того самого конца, после которого не будет никого и ничего, во всем мире. — Ничего. Пять минут спустя она спросила, глядя на остатки яичницы: — Чарли, хочешь вечером сыграть еще раз? Только теперь я буду лежать в кровати, а ты прятаться, прыгать и кричать: «Хвать!»? Он ответил не сразу — перехватило дыхание. — Нет. Он не хотел знакомиться с этой частью своего «я». Слезы навернулись у него на глазах. — О, нет. Перевел с английского Дмитрий Вебер Спайдер РОБИНСОН НЕ ПРОПАДАЙ Я засек его за пять парсеков. Он несся на громадном астероиде — массой в сотню метрических тонн, — оседлав его, словно дикого жеребца, отламывал глыбы и швырял их в звезды, и он ревел. Я расположился на периферии его территории и спокойно ждал, пока меня заметят. Я не сомневался, что ему стало известно о моем присутствии задолго до того, как я обнаружил его, но он предпочел не замечать меня несколько недель, пока мой свет не достиг его. Ожидая, я изучал его. Что меня сразу удивило, так это его внешность. В конце концов, я понял, что к чему: он взял за основу оригинал, форму тела, присущую нашим предкам! Я присмотрелся повнимательнее, и выяснилось, что это единственное тело, в котором он существовал. Разумеется, полностью сбалансированное, непроницаемое для космической пустоты и с надежной защитой головы. Но выглядел он так, словно в те времена, когда изобрели Баланс, он был слишком юн, чтобы пройти этот процесс. Должно быть, он был одним из самых старых среди Старейшин. Но к чему держаться за столь нелепое тело? Предки наши жили на довольно-таки больших планетах, но и там оно было не из лучших. Даже для нормальной среды обитания оно совершенно не годилось. Я заметил, что оригинальные органы чувств приспособили для космических условий, но они имели ограниченный радиус восприятия и располагались очень неудачно. А само тело — сплошные углы и кривые, да еще наличие мертвой зоны! Инженерия никудышная, все четыре конечности имели минимальную подвижность. Большинство суставов одномерные, по существу, простые петли. Что удивляло, так это гипертрофированные мышцы. Когда он поворачивался спиной к своей звезде, брошенная им сорокакилограммовая глыба достигала скорости отрыва, но ему тем не менее удавалось удерживать зажатый могучими бедрами астероид на прежнем курсе. Кому нужна такая сила в открытом космосе? Но уж совсем потрясло меня другое: обнаружилось, что разум его закупорен. Абсолютно закупорен. Я не мог считать ни одной мысли, а я очень хороший считыватель. Должно быть, он не подключался к Связи, а за три тысячи прожитых мной лет я с такими сталкивался только четыре раза. Он предпочитал мучиться в одиночестве, как и большинство наших предков, потому что знал о Связи, но не желал иметь с ней ничего общего. На его теле крепились какие-то предметы, древние, хотя и выглядели как новенькие. Несколько дней ушло у меня на то, чтобы понять, что это инструменты. И уж потом я осознал, что это оружие. Чтобы идентифицировать их, пришлось нырнуть в самые глубины памяти. К тому времени он соблаговолил обратить на меня свое внимание. Сосредоточился на мне и проревел, игнорируя связанную мою часть и обращаясь непосредственно к личностной: — УБИРАЙСЯ! — Но почему? — задал я резонный вопрос. — УБИРАЙСЯ НЕМЕДЛЕННО ИЛИ Я ПОКОНЧУ С ТОБОЙ! Я преисполнился интересом. — В самом деле? Но зачем вам это нужно? — О-О-О… ДА Я-Я-Я-Я… Пауза длилась несколько часов. — Я уйду, — молвил наконец я, — если вы скажете, почему вы этого добиваетесь. С крика он перешел на ровный тон. — Тебе известно, кто я? Я рассмеялся. — Откуда? Ваш разум закупорен. — Я — последний воитель. — Воитель? Подождите, подождите… — «Воитель». Вот уж воистину древнее слово. Воитель… Ну, конечно. — Вы убиваете и уничтожаете. Сознательно. Как странно. И вы собираетесь уничтожить меня? — Надо будет — уничтожу, — мрачно ответил он. — Как мне вас разубедить? Я еще не так стар, чтобы умереть навсегда, да и за мной числится один серьезный должок. — Тебе не хватает смелости смотаться отсюда? Или мозгов? — Я попытаюсь убежать, если возникнет такая необходимость. Но, скорее всего, у меня ничего не получится. — Ага. Ты меня боишься. — Бояться… нет. Я осознаю угрозу, которую вы из себя представляете. Повторюсь: как мне уговорить вас не уничтожать меня? Могу я вам что-нибудь предложить взамен? К примеру, доступ к Связи? Его ответ последовал без малейшей заминки. — Если бы я подозревал, что ты намерен подключить меня к связи, я обеспечил бы тебе бесконечно долгую и мучительную смерть. Я хотел было выразить изумление, потом передумал. — Так что я могу тогда для вас сделать? Он рассмеялся. — Только одно. Организуй мне славную драку. Найди достойного противника. Если он или она окажутся равными мне по силе, я отпущу тебя целым и невредимым. Если одержат надо мной верх, я отдам все, чем владею, и посвящу свою смерть тебе. — Что-то я не очень вас понимаю. — Я — последний воитель. — И что? — Когда я выбирал эту профессию, воителей было много, ими восхищались, им поклонялись. Мы убивали и уничтожали не ради личной выгоды, а чтобы защитить группы невоителей или проповедуемые ими идеи. Я почувствовал замешательство. — Защитить от кого? Ответ пришел нескоро. — От других воителей. — И с чего все это началось? — Примитивные люди поголовно были воителями. Потом наступили времена, когда обычного человека приходилось заставлять идти на войну. И сделать это становилось все труднее. Сбалансированных людей, обитающих в открытом космосе, заставить нельзя вообще, их можно только уничтожить. Взять вот тебя. Что может подвигнуть тебя на убийство? — Наверное, я смогу убить, если никакого иного выхода мне не останется. Но вам это нравится? Вы получите удовольствие, убив меня? Миновала неделя. Он остановил астероид ударом кулака, так резко, что от задней части отвалилась целая гора. — Нет. Я солгал. Я не собираюсь убивать тебя. Какой смысл вступать в бой, который ты не можешь проиграть? — А почему вы… солгали? — Чтобы нагнать на тебя страху. — Ничего не получилось. — Я знаю. — А зачем вам пугать меня? — Чтобы заставить подчиниться моей воле. — Гм-м. Кажется, я вас понял. Вам, значит, надобно найти противника. Странно. Вроде бы главная цель воителя — уничтожение других воителей. — Нет. Главная цель воителя — победа над другими воителями. Я — величайший воитель, рожденный нашей цивилизацией. И сижу без работы последние пять тысяч лет. Некого побеждать. — Тяжелое дело. — Ты знаешь, что такое эр-мозг? — Подождите… Ага. Да, я знаю, что такое эр-мозг. Это мозг примитивных рептилий, из которого в процессе эволюции развился мозг человека. — А тебе известно, что достаточно долгое время первые люди, настоящие люди, обладали помимо большого мозга весьма развитым эр-комплексом? — Разумеется. Это же Первый великий парадокс. — У меня тоже эр-комплекс. Я выразил изумление: — Не можете же вы быть таким старым! И не увидел, но почувствовал его горькую усмешку. — Ты не замечаешь чего-то особенного в этой звездной системе? Я огляделся. — Если не считать вашего присутствия, то нет. — А присмотрись-ка к третьей планете. На первый взгляд обычная планетка, каких тысячи в этом заброшенном уголке Галактики. Но через несколько дней я просто вскрикнул от пронзившей меня догадки. — Неужели… период обращения равен стандартному дню, оборот вокруг звезды — стандартному году. Вы хотите сказать, что эта планета… — Земля, — подтвердил он. — А звезда — Солнце. — И вы… — Да. Родился здесь. На этой самой планете. В те времена, когда люди еще носа не казали за пределы солнечной системы и освоили лишь несколько планет. — Фантастика! — Так ты еще удивляешься, почему я послал ко всем чертям вашу Связь? — Нет. Для вас, с вашим подмозгом рептилии отвратительна сама мысль об этом. — Естественно. Для меня главное — самозащита. — Да. Вас можно излечить. Если эр-мозг… — Меня можно и кастрировать. Почему нет, все равно продолжать род мне не с кем. Но я предпочитаю сохранить детородные органы. Как и эр-комплекс. — Понятно, — я призадумался. — А что удерживает вас от нападения на Связь? Я думаю, вы можете нанести ей серьезный урон, может, и уничтожить. — Повторяю, кому нужна драка, в которой нельзя проиграть? — Да, да, конечно. — В стародавние времена… вот уж где можно было развернуться. Покорение Галактики, создание империй, достойные противники. Однажды я стер звезду в порошок. С четырьмя союзниками сразился с Десяткой с Ангола и через два столетия жестокой борьбы победил их. Потом мы нашли другие цивилизации, в другом рукаве Галактики. Я научился бороться и с ними. — Он помолчал. — В те дни меня боготворили. Я почитался одним из спасителей человечества, — он безрадостно хохотнул. — Ты представляешь себе, каково быть безработным спасителем? — А ваши друзья? — В один день все изменилось. Мозг эволюционировал. Врагов человечества стерли в порошок или ассимилировали. Война закончилась. Наступило время чертовой Связи. Сначала мы боролись с ней, как с чумой. Но довольно быстро увидели, что люди добровольно выбирают Связь. И наконец пришел миг, когда нам осталось сражаться только друг с другом. — И что? — Вот мы и сражались. Уничтожались целые звездные системы. Заключали союзы, предавали, высвобождалась невероятная энергия. Человечество постаралось уйти от нас и забыть про наше существование. — Как такое могло случиться? — Человек больше в нас не нуждался. Он научился жить в гармонии с себе подобными, а враждебных цивилизаций в Галактике не осталось. Долгое время мы тешили себя надеждой, что враг объявится извне и человечество вновь призовет нас. Поэтому мы устраивали псевдосражения, сохраняя себя для грядущих войн. Мы мечтали о том, чтобы вновь пойти в бой за человечество. Мы мечтали о жарких схватках. — Долгая пауза. — Потом мы услышали о контакте со Связью разумных существ соседних Галактик. Началось Единение. В ярости и отчаянии мы набросились друг на друга. Славная получилась бойня. Последняя искорка надежды вспыхнула, когда в Крабовидной туманности обнаружилась Пагубная Связь, — голос Воителя задрожал от ярости. — Мы думали, что теперь-то нас призовут. А вы… вы… — Внезапно он сорвался на крик: — ВЫ ИЗЛЕЧИЛИ ЭТИХ МЕРЗАВЦЕВ! — Послушайте меня, — начал я. — Нейрон — удивительное творение природы. А если миллиард нейронов соглашаются действовать сообща, то возникает творение потрясающее — мозг. Разум. В Галактике звезд столько же, сколько нейронов в мозгу одного человека. Это не просто совпадение. Галактика стала единым мозгом: Связью. Во Вселенной галактик примерно столько же, сколько звезд в средней галактике. Каждая обрела или обретает свою Связь. Каждая Связь — нейрон Космического разума. В будущем Единение закончится, и вся Вселенная станет разумной. Вы можете стать частью этого разума, влиться в него. — Нет! — воскликнул он. — Становясь частью Космического разума, я стану частью его примитивного подсознания. Подсознание первым предупреждает о внешней угрозе. Твой мозг, ваш вселенский разум прошли слишком длинный путь. Вы уже забыли, что такое страх. — Он наклонился вперед, обхватив астероид руками. Я начал осторожно приближаться к нему, чтобы не вспугнуть. — Осознав это, — продолжал он, — мы, воители, с новой силой набросились друг на друга. Четыреста лет тому назад мы с Джэрлом объединились ради победы над Одетым-В-Красное. В результате мы остались вдвоем. Терпели друг друга, сколько могли. Но в конце концов схлестнулись в величайшем поединке всех времен. Джэрл был лучшим из всех. Потому-то я приберег его напоследок. — Вы победили его? — И с тех пор я одинок. — Он поднял голову, проревел в пространство: — Джэрл, сукин ты сын, почему ты не убил меня? — и вновь уткнулся в астероид. Я не знал, чувствует ли он мое приближение. — И все эти годы у вас не было соперника? — Как-то я попытался клонироваться. Бесполезно. Не передать клону весь мой опыт, не вывести на мой уровень подготовки. Условия, породившие меня, давно канули в Лету. А какой смысл вступать в бой, который ты не можешь проиграть? Я вроде бы обдумывал его слова, подбираясь все ближе. — А почему вы не покончили с собой? — Какой смысл вступать в бой, который ты не можешь проиграть? Я был совсем рядом. — И все эти годы вы мечтали о сопернике? — Да. — Его голос переполняло отчаяние. — Твои мечты осуществились. Он замер. Поднял голову, увидел меня. — Я представляю Связь Крабовидной туманности. Лечение не удалось, — и я направил на него лазер. Я был совсем рядом, но реакцией он обладал феноменальной, и его щит-зеркало отразил луч, прежде чем он услышал мою последнюю фразу. Без труда он отразил и рассеял другие энергетические заряды, которыми я попытался его поразить. Возникла короткая пауза, а потом я увидел, как его лицо медленно расплывается в улыбке. — Я свободен! — проорал он и, сместившись в пространстве, закрутил свой планетоид. Когда он оказался между нами, я подумал, что он толкнул его ногами, потому что планетоид внезапно надвинулся на меня. Разумеется, я легко увернулся, но, когда планетоид пролетал мимо, Воитель выскочил из-за него и схватился со мной. Вот тут я понял, почему он сохранил столь древнюю форму тела: для рукопашной она подходила идеально. Числом конечностей я его превосходил, но каждое было слабее, и одно за другим он вырывал у меня орудия убийства и отшвыривал их. Насмерть схватились и наши психоэнергии. От напряжения боя начало свертываться пространство. Психически я был сильнее, ибо он слишком долго пробыл один, а психомышцы можно тренировать только на другом разуме. Но физическая его сила потрясала, а с такой яростью встречаться мне еще не доводилось. И теперь я знаю, что конец близок. Скоро его ужасные руки доберутся до моего черепа и раздавят его. Когда это произойдет, мое тело разорвется, словно гигантская бомба, и мы оба погибнем. Он это знает, и за мгновение до смерти я понимаю, к чему он стремится, какие мысли бродят за психоблоком, проникнуть за который мне так и не удалось. Он сочиняет последнее послание вам, своему народу, своей Связи. Он предупреждает вас о смертельной опасности. Он говорит вам, где хранятся его клоны-зародыши, где найти его архивы, в которых записано все, что он знал, о боевых искусствах; они содержат методику боевой подготовки, пройдя которую его клоны станут великими Воителями, почти равными ему. И он чувствует удовлетворенность. Свою жизнь он прожил не зря, хотя никто этого не оценил. «Я же вас предупреждал! — слышу я его слова. — Вы-то меня недооценивали, просто забыли обо мне, а я вас спасаю!» Это и мое послание вам, тому же народу, той же Связи. Сработало. Он мне верит. Я добился того, о чем вы меня попросили. Он умирает той смертью, о которой мечтал. Мы умрем вместе, он и я. Логичный исход, ибо я — последний Целитель космоса, и теперь тоже остаюсь без работы. Перевел с английского Дмитрий Вебер INFO 9 (260) 2000 Главный редактор Евгений КУЗЬМИН Художники Александр ШАХГЕЛДЯН Верстка Сергей ФИЛАТОВ Технолог Екатерина ТРУХАНОВА Адрес редакции 125015, Москва, ул. Новодмитровская, 5а, офис 1607 Телефоны редакции 285-8884, 285-4706 Служба распространения 361 -4768, 362-8996, 285-8807 E-mail iskatel@orc.ru Учредитель журнала ООО «Издательский дом «ИСКАТЕЛЬ» Издатель ООО «Издательство «МИР «ИСКАТЕЛЯ» ISSN 0130-66-34 Свидетельство Комитета Российской Федерации по печати о регистрации журнала № 015090 от 18 июля 1996 г. Распространяется во всех регионах России, на территории СНГ и в других странах. Подписано в печать 6.09.2000. Формат 84x108 1/32. Печать офсетная. Бумага газетная. Усл. печ л. 8,4. Тираж 22000 экз. Лицензия № 00829. Зак 27269. Адрес редакции: 125015, Москва, Новодмитровская ул, 5а. Телефон. 285-88-84. Отпечатано с готовых диапозитивов в типографии АО «Молодая гвардия» 103030, Москва, К-30, Сущевская ул., 21 ………………….. Сканирование и обработка CRAZY_BOTAN FB2 — mefysto, 2025