Телков этой ночью почти не спал, проворочался с боку на бок, вспоминая все до мелочей. Эйфория постепенно угасла, на свое прежнее место вернулась та здравая мысль, которую он днем высказал полковнику Степанову и на которую сейчас намекал Лаптев. И впрямь такие чудесные перемещения случаются только в сказках, и то не во всех. Подполковник прав: увы, им досталась копия Джоконды. Надо же такому случиться! Клизма нес ее в тот день и час, когда они рыскали по Москве в поисках оригинала. Более идиотского совпадения, наверно, и не бывает.

— Да и не по зубам жалкому домушнику столь тонкая работа, — разошелся Лаптев, видно, считая, что пробил час его торжества над Степановым. — Ваш Клизма не способен обчистить даже простую квартиру, без хитрых замков и прочей мухретики. А тут Лувр! Картину взял профессионал высшего класса. Доктор их наук! Ваша, полковник, хваленая интуиция обмишурилась, спутала оригинал с какой-то копиюшкой, которой цена — десять рублей… может, двадцать. Кто скажет, что я не прав?

Оперативники удрученно молчали, пряча глаза от Сергея Максимовича Степанова. Все на этот раз скрепя сердце согласились с подполковником Лаптевым.

— И все же не будем торопиться с выводами, — как ни в чем не бывало улыбнулся полковник. — Копия или подлинник — последнее слово скажет экспертиза. Ее мы обязаны провести в любом случае.

Часа через два на Петровку со всех концов Москвы слетелись самые авторитетные эксперты-искусствоведы и азартно взялись за дело. Один из них обмерил каждую линию на портрете складной линейкой, другой выложил из походного рюкзака приборы и произвел химические анализы доски, на которой была написала Джоконда, а также состава красок. Остальные помогали своими мощными теоретическими знаниями — так и сыпали мудреными словами: умбра… кобальт… лессировка… колор… Потом искусствоведы сгрудились в тесный кружок, а придя к общему резюме, поручили самому маститому из них огласить результат экспертизы.

— Подследственный портрет, — начал маститый бархатным профессорским голосом, — как и тот, что похищен из Лувра, был написан в 1503 году. Полностью совпадают и все параметры этих двух портретов. Учитывая сии и другие данные экспертизы, мы пришли к выводу: перед нами, хоть это и кажется совершенно невероятным, если учесть время кражи, так вот, перед нами подлинник Джоконды!

— Все равно все это подозрительно. Еще неизвестно, Джоконда она или еще кто. Говорят, да Винчи взял и вообще-то срисовал с самого себя, — не сдаваясь, пробурчал Лаптев.

— Давайте, подполковник, оставим такие версии нашим ученым гостям. Это их хлеб, — весело предложил Степанов. — А теперь можно позвонить в Лувр, порадовать нашей находкой.

Он набрал номер директора и заговорил в трубку на чистейшем французском языке, поразив искусствоведов изысканным знанием марсельского диалекта. При его-то грубом крестьянском лице.

— Мсье, мне выпала честь сообщить вам приятнейшее известие: мы нашли Мону Лизу! Портрет, как говорится, жив и пребывает в полном здравии, — пошутил полковник с почти гасконским юмором.

Из трубки на весь кабинет разнесся густой баритон директора.

— Мерси, Сергей Максимыч, — ответил француз по-русски. — Не знаю, можно ли считать это удачей. Но мы сейчас стали свидетелями редчайшего явления: вашей ошибки!

— Товарищ полковник никогда не совершает ошибок! — запальчиво выскочил Телков.

— Видимо, это лейтенант Телков — молодая восходящая звезда русского сыска, — угадал директор.

— Я еще не совсем звезда, — смутился Телков, опасливо косясь на своих старших товарищей: не будет потом прохода от их шуток.

— Ничего, станете, — пообещал директор. — Как ваш выдающийся шеф. Но увы, юноша, увы, на сей раз он действительно ошибся! Сегодня утром нам вернули портрет. Как выяснилось, это была не кража, а нечто вроде выездной выставки на дому. Джоконду на время вынес наш старший уборщик. Его больная теща собралась в мир иной, вызвала на дом священника и пожелала бросить последний прощальный взгляд на Мону Лизу. Уборщик не мог отказать умирающей женщине. И, представьте, после этого сеанса теща пошла на поправку. Священнику дали отбой, а зять отнес портрет на место. Словом, счастливый финал!

— Мсье, я должен вас огорчить. Зять вернул подделку, — сочувственно произнес Степанов. — Рядом, со мной наши самые авторитетные искусствоведы. Что ни эксперт, то имя. Да вы их знаете всех! Они установили: подлинник у нас!

— Бонжур, мсье! Это правда! — дружно подтвердили эксперты.

— Нет, дорогой Сергей Максимыч, подлинник у нас. У вас только копия! — засмеялся директор. — Мы не такие уж лопухи, тоже провели экспертизу. Наши не менее авторитетные искусствоведы подтвердили подлинность Джоконды… Кстати, они передают привет своим русским коллегам! (Из трубки донеслись нестройные французские голоса. Не то «уи, уи», не то «уа, уа».) Так вот, добавьте сюда фактор времени, — заливался довольный директор, — ну то, что портрет не мог за считанные минуты очутиться в Москве. Теперь решайте сами: у кого подлинник, у кого копия… Да вы не расстраивайтесь, полковник! У вас еще будет немало побед, и самые яркие впереди! — Попрощавшись, ликующий баритон положил трубку, оставив Степанову и его подчиненным иронические короткие гудки.