Когда Блер проснулась рано рождественским утром, в доме было еще тихо. Блер не хотела никого разбудить и на цыпочках спустилась вниз по лестнице, и вошла в кухню. Все вчера легли спать очень поздно. Приехала полицейская бригада с кучей аппаратуры и обследовала дом. Они даже заглянули в роутер, чтобы посмотреть, не забрался ли кто-то в это устройство Wi-Fi и не прицепил ли там «жучка». Не нашли ничего. Но Кейт все равно осталась убежденной в том, что где-то спрятаны скрытые камеры. Полицейские убеждали ее, что если бы это было так, то камеру, передававшую запись, они бы засекли. Кейт была в полном отчаянии. Блер ее не винила, ведь наличие камер все бы объяснило. Между тем теперь всем было совершенно ясно: тот, кто этим занимается, – человек, очень близкий к семье и дому.

Кое-что еще не давало Блер покоя. Сразу после того, как вчера Саймон наконец возвратился домой после так называемой срочной поездки на строящийся объект, доставили огромную коробку. Два охранника шагнули к ней, но Саймон поспешил к ним.

– Все в порядке, – сказал он, посмотрев на приложенную к коробке квитанцию. – Это мой заказ. Это рождественский подарок для Аннабел.

Охранники отошли назад, а Кейт приблизилась к коробке.

– Что это? – спросила она, и Блер услышала испуг в ее голосе.

Саймон улыбнулся и ласково провел рукой по крышке коробки:

– Это мини-рейнджровер с мотором. Я его долго разыскивал. Она будет в восторге.

– Что? Ты рехнулся? И сколько это стоит?

– Всего пятнадцать тысяч. Мы это можем себе позволить.

– Кто это может себе позволить? Ты? Или я? Ты на свои деньги это купил? Или на мои?

Блер не спускала глаз с Саймона. Тот замер и побагровел:

– Я полагал, что все деньги – наши.

– А ты осознаешь, сколько денег мы тратим на всю эту охрану? Как можно было поступить так легкомысленно? – Кейт выставила вперед дрожащую руку с вытянутым указательным пальцем. – Мы уже говорили о таком раньше. Крупные покупки следует обсуждать заранее. И я не позволю превратить Аннабел в избалованного ребенка.

– Хорошо. Я верну эту покупку, – негромко ответил Саймон.

– Думай, что делаешь! – выкрикнула Кейт и порывисто вышла из прихожей.

Блер, прежде чем уйти следом за подругой, бросила взгляд на Саймона. Тот одарил ее злобной гримасой и отвернулся.

А теперь Блер включила кофеварку, гадая, не перебросится ли вчерашняя ссора на сегодняшнее утро. Она подошла к французским дверям в утренней столовой, открыла высокие ставни и посмотрела за окно. Землю слегка припорошило снегом, падали крупные снежинки. Наступало белое Рождество.

Вот так же шел снег в первое Рождество после отъезда ее матери. Блер тогда еще верила в Санта-Клауса и написала ему письмо, в котором просила вернуть ее маму домой. С мамой бывало так весело, хотя порой она бывала то грустная, то сердитая. Когда у нее бывало самое дурное настроение, она могла накричать на Блер и велеть ей оставить ее в покое. Тогда ее лицо искажали злобные гримасы. Иногда бурю гнева у нее могло вызвать нечто совершенно невинное – вроде просьбы приготовить что-нибудь, чтобы Блер могла перекусить после школы. А потом она извинялась, сожалела и старалась с Блер помириться. Иногда, приходя домой из школы, Блер могла угадать, как себя поведет ее мать. Если она заводила быструю музыку или танцевала, значит, все будет хорошо. Тогда она хватала Блер за руку, и они хохотали и плясали, и мать говорила, что в один прекрасный день Блер пойдет в кино и увидит свою мамочку на большом экране. Тогда у нее загорались глаза, и она с радостной улыбкой рассказывала Блер о своих планах. Она уедет в Голливуд и станет знаменитой. А потом, если Блер будет хорошо себя вести, мамочка пошлет за ней, и они станут жить в большом особняке на Беверли-хиллз. Блер не хотелось, чтобы мама уезжала, но когда она так говорила, мать обижалась и говорила, что Блер эгоистка. Так Блер научилась притворяться.

Если же у матери, когда Блер приходила из школы, играла музыка печальная, это означало, что Блер надо держаться тише воды, ниже травы. Иначе мать начнет кричать и станет говорить, что отец Блер разрушил ее жизнь. Что если бы она за него не вышла, она бы уже давно была знаменитой киноактрисой. Блер ей ни разу не сказала о том, что, если бы мать не вышла замуж за отца, не родилась бы она, Блер. Не сказала, но думала об этом.

Она посмотрела на часы. Половина шестого утра. Слишком рано, чтобы звонить Дэниелу и поздравлять с Рождеством. Они так до сих пор и не поговорили по телефону, и Блер начала немного нервничать. Его самолет из Лондона до Чикаго приземлился ночью. Она должна была быть рядом с ним и его семьей сегодня, а не гостить у Кейт. Она понимала, как важно для нее находиться здесь, рядом с Кейт, но тем не менее ей так трудно было представить мужа в кругу родни, с матерью, отцом и сестрой, смеющимися, обменивающимися подарками, в то время, как она была здесь. Она вернулась в кухню, налила себе чашку кофе и долго искала в шкафчиках сахар.

– Доброе утро.

Голос Хильды испугал Блер. Она обернулась:

– Доброе утро, Хильда. С Рождеством.

Блер удивилась, узнав о том, что Хильда не будет праздновать Рождество со своей семьей, но Кейт ей сказала, что Хильда сама попросила об этом – хотела остаться с Аннабел.

– С Рождеством, – отозвалась Хильда.

В кухню сбежала Аннабел. Следом за ней вошли Кейт и Саймон.

– Веселого Рождества! – воскликнула девочка, сверкая глазами. – А Санта приходил?

– Я не знаю, – ответила Блер с улыбкой. – Я еще не смотрела. Кофе готов, – сказала она Саймону и Кейт.

– Вот спасибо, – облегченно вздохнула Кейт.

Кейт выглядела ужасно. Темные круги около глаз. Обычно сияющие светлые волосы потускнели, стала еще более заметна худоба.

– Пойдем, мамочка. Я хочу посмотреть, что принес Санта.

– Хорошо, малышка. Сейчас я налью себе кофе, и мы пойдем и посмотрим.

Аннабел этот ответ не понравился, и Блер пришла на выручку подруге:

– Вы идите, а я вам всем кофе принесу. Твой папа уже встал?

– Да. Он уже в гостиной.

– Отлично. И для него тоже принесу.