В последнее время я частенько ловил себя на том, что юноша резвый со взором горящим, опережает своего соседа по разуму. Старого и мудрого мента. Прежде всего, в мыслях своих торопливых. И это мне совсем не нравится. Вот и сейчас, хоть и не сделав ощутимых ошибок в слепленной второпях комбинации, я чего-то не учел. Или не успел продумать.

Но назад пути нет. А это означает, что придётся этих упырей вести в гости к Левенштейн. Отпуская меня из своих лап, они сильно рискуют. Особенно после того, как я увидел запытанного до смерти майора милиции. Которого, как я допускаю, могли еще и не уволить, хотя это маловероятно. В любом случае, злодеи будут цепляться за любые гарантии, чтобы меня ими опутать и запугать. До среды и только. Н-да…

— Тогда чего ждём? — внезапно охрипшим голосом тихо спросил я, — Поехали!

К заводской столовой мы со Стасом прибыли первыми, примерно минут за пятнадцать до назначенного времени. Однако, у входа нас уже ждала толпа разновозрастных и возбуждённых женщин. Я, конечно, предполагал, что «сарафанное» радио сработает и, что свидетельская база у меня сегодня увеличится. Но никак не думал, что она прибавится так сильно. Даже на первый взгляд, тёток у входа в кормящее заводчан заведение собралось более трёх десятков. У всех женщин в руках были какие-то объёмные бумажные свёртки именя это, разумеется, не могло не радовать. Поздоровавшись с галдящими дамами, мы пошли вовнутрь столовки. Стасу я поручил организацию равномерного потока потерпевших и велел запускать их не более, как по две штуки. Через десять минут.

Бэхи Кировского РОВД и привлеченный мной специалист их «Райпотребсоюза» Барабанова так же оказались пунктуальными. Они появились вовремя. На лицах кировских «колбасников», помимо вполне объяснимого неудовольствия, продиктованного необходимостью подчинения чужому старлею, легко читались и другие эмоции. И все эти проявления выглядели отрицательными. Своих недобрых чувств ко мне кировские бэхи даже не пытались скрывать. Но этому обстоятельству я не был удивлён. Потому как вызывающая припухлость их физиономий и монголоидная узость обэхээсных глаз, с минувшей субботы меньше никак не стала.

Я спешил и антицыганскую работу с экономической преступностью мы начали без раскачки. Прямо в фойе столовой, куда по моей просьбе персонал заводского общепита поставил четыре стола и двойной комплект стульев. Разложив на столах стопками бланки соответствующих протоколов, постановлений и фотографии цыганской массовки, мы приступили к запланированным следственным действиям.

Первая пара жертв цыганской негоции поначалу выглядела настороженно. Женщины прижимали к своим бюстам замотанные в бумагу свёртки и расставаться с ними не спешили. Пришлось еще раз внести ясность и подробнее объяснить им специфику нашего общения.

Забрав у той, что помоложе паспорт, я начал заполнять шапку протокола допроса. Вторую тем временем отправил к привлеченному специалисту Барабановой.

Постепенно дело наладилось и наш процессуальный антиспекулянтский конвейер, набирая обороты, заработал. Я проводил допросы, предъявлял женщинам на опознание фото цыганских коммивояжеров. Потом оформлял постановления и протоколы выемки вещей. И сразу же выносил постановления о назначении товароведческой экспертизы. А оба инспектора ОБХСС по предоставленному мной образцу заполняли постановления о признании женщин потерпевшими и гражданскими истцами. И тут же брали у них расписки о возвращении товара. Само собой, после того, как товаровед Баранова давала своё экспертное заключение. Она также выдавала потерпевшим деньги, а самое главное, тщательно вела ведомость по их выдаче. Мне очень повезло с этой доброй женщиной и я искренне радовался, что цыганские пчелы своим вниманием её обошли. И, что хотя бы она, в отличие от прикомандированных бэхов, недобрых чувств ко мне не питала.

Товаровед Кировского «Райпотребсоюза» в прошлом оказалась профессиональным кассиром и поэтому все операции по учету и выдаче денег она осуществляла с безупречной четкостью. Как банкомат из моего прошлого-будущего. Сам я с этим слякотным делом непременно запутался бы.

За полдня, благо, что время нынче было еще почти летним, а потому длинным, мы успели процессуально и финансово удовлетворить более двух десятков женщин. Сейчас в моём активе было уже двадцать две потерпевших и ровно столько же уверенных, и лояльных мне свидетелей. С такой солидной доказательной базой теперь мне и сам черт был не брат. С этой минуты мне не были страшны ни прокурор, ни судья, ни ушлые и высокооплачиваемые адвокаты предприимчивых ромал.

В процессе следственных действий вдруг еще четыре женщины замялись и проявили какую-то подозрительную неуверенность. Как во время опознания преступных спекулянтов-таборян, так и с описанием их примет. Помимо этого, эксперт Барабанова категорически заявила, что предоставленные этими мадамами вещи концептуально отличаются от тех трусов и подштанников, которые мы сегодня пропустили через себя. А, кроме того, их шмотки оказались сильно ношенными.

Дабы на корню устранить все противоречия с шустрыми пролетарками и исключить предпосылки к их жалобам в высокие инстанции, я грозно сдвинул брови. И приступил к конструктивному запугиванию четырёх фабричных женщин.

Как я и ожидал, дамы запирались не долго. Для приведения их в чувство оказалось достаточным в сего-то заполнить бланк постановления о возбуждении уголовного дела. Уже на них самих. По признакам преступления, предусмотренных статьёй сто сорок седьмой УК РСФСР. То есть, за мошенничество. Быстро прочувствовав всю глубину своего падения в пучину алчности и стяжательства, хитрожопые пролетарки сначала обильно засопливились. Щедро роняя обильные слёзы на подложное барахло. А через непродолжительное время они деятельно раскаялись. Допускаю даже, что искренне. И я бы на их месте тоже, наверное, струхнул, видя нечеловечески распухшие лица кировских «колбасников» и Стаса. С милицейской суровостью взирающие на окружающую советскую действительность. И на них, бессовестных гегемонок, в том числе.