Креслав несколько раз провёл ладонью по бороде, что означало серьёзную степень задумчивости. Мы молчали минут пять, пока дед, наконец, на что-то решился:

— Я понял, о чём ты просишь и за кого. Фамилию того, кто чуть девочку не попортил, знаешь?

— Знаю, — кивнул я. — Но нам с тобой это не поможет.

— Такая известная фамилия? — напрягся Рарогов.

— Ты помнишь, кто к нам приезжал из Штаба, когда мы Горный обороняли? — спросил я.

— Чернышёв, что ли? — подался ко мне Креслав.

— Совершенно верно, — ответил я. — Так вот, там был его племянник.

Я впервые в жизни видел, как мой дед буквально присвистнул.

— Интересно, однако, — проговорил после этого Креслав. — И как мы после такой свары будем вытаскивать парня?

— Я не знаю, — сказал я, покачав головой. — Собственно, поэтому и пришёл к тебе за помощью. Нелегально его умыкнуть со Стены я могу и внешность изменить тоже… Но честное имя рода для родовичей не пустой звук, а потому хотелось сперва испробовать законные способы.

— Экий ты прыткий! — хохотнул дед. — И то могу, и это могу! А ты, дед, извернись и по закону сделай! Ладно, — стукнул он руками по подлокотникам кресла. — Я подумаю, чем можно помочь. Но и девочку тоже отыскать надо.

— Её привлекать и позорить не хотелось бы, — скривился я.

— Сам знаю, — насупился дед. — Не ославлю, не думай. Но кое с кем ей побеседовать всё равно придётся лично. Без этого совсем никак.

— Хорошо, дед, — кивнул я и оставил его в размышлениях.

Когда я вышел от деда, был уже глубокий вечер. Я пошёл к старой резиденции в надежде отдохнуть, скинуть с себя суету и усталость прошедшего дня. Но на берегу озера невольно остановился.

Водная гладь как будто бы светилась сама собой, подсвечивая пар, клубящийся над ней. Из этого пара соткалась Аза, и они вместе с Зарой тренировалась. Точнее, это Аза показывала своей младшей сестре какие-то боевые приёмы.

Выглядело это, конечно, невероятно эротично, когда барышня в мокрой, обтягивающей рубахе начинает показывать боевые приёмы. Тут иногда даже было непонятно, что именно она показывает: индийскую позу любви или боевой приём захвата, из которого невозможно вырваться.

Но при всём при этом Зара внимательнейшим образом следила за старшей сестрой и послушно повторяла за ней показанные движения. Затем они повторяли их уже вместе. При этом Зара ещё использовала для ударов свои мечи, а в какой-то момент и вовсе отдала один из своих мечей Азе.

Я увидел, как бесплотный дух демоницы сжал рукоять меча, и Аза смогла его удержать. При этом она повернулась ко мне и подмигнула, точно зная, где я стою, и не сомневаясь, что любуюсь ею.

А следом за этим сёстры провели тренировочный поединок. И тут, когда я отвлёкся от невероятно сексуального и стремительного поединка демониц, я понял, что Аза практически материализовалась, обрела плотность, стала выглядеть почти человеком, да, именно человеком, а не демоницей, пусть с небольшими рогами. Главное, что плоть её обретала реальность.

На некоторое время я, кажется, даже потерялся. Я забыл, куда шёл, просто следил за поединком.

«Во-первых, — думал я, — это опыт. А, во-вторых, это невероятно красиво и эстетично: танец гибких женских тел сам по себе приковывал взор».

А, в-третьих, в моей голове сформировалась мысль о том, что вообще-то демоница Аза уже около восьмисот лет силой своей души защищает резиденцию человеческого рода Рароговых. Одна. Так или иначе, она уже несколько раз отработала спасение своей души.

Я пообещал себе, что, если только у меня будет такая возможность, я обязательно подарю ей не только тело, но и свободу.

Я наблюдал да Азой, размышляя: красивая, сексуальная, помогает, учит и при этом не требует ничего взамен. Да, у неё вздорный характер. Так восемьсот лет в стенах одиночной камеры кого хочешь сделают психом. В таком контексте Аза — просто образец здравомыслия!

А ревность… Покажите мне женщину, которая не ревнует? Это мёртвая женщина! А Аза очень даже живая, хоть и без тела. Но и обманываться не стоило. Вряд ли демоница со всем своим воспитанием может испытывать влечение к человеку. Скорее всего, её ревность была проявлением одиночества. Отчего-то вспомнился Резвый, получивший возможность разговаривать со мной. Ведь он вёл себя точно так же, от него едва искры не летели! И он тоже регулярно пенял мне отсутствием внимания.

«Чёрт, — подумал я, — и как она только не свихнулась за это время, не представляю!»

Я вспомнил себя после перерождения, как смотрел на семью с затаённой болью, как готов был сделать что угодно ради них. И это после пятнадцать лет каторги на Стене. А у неё было восемь веков одиночки.

Я пообещал себе, что изменю своё отношение к демонице да и к Резвому заодно. Стану более чутким. Ну а пока пора бы перестать пялиться на демониц и заняться делом. Может, хоть в дневниках далёкого прапрадеда отыщется вариант, как создать Азе тело.