Тагай, несмотря на то что чувствовал в себе просто небывалую силу, так как концентрация превышала всё, что хоть раз было до этого, всё равно понимал, что он ещё достаточно неопытен. Подобную операцию он делал в принципе впервые в жизни. Более того, он не знал, делал ли кто-либо что-то подобное, или он первый решился на столь грандиозный перенос слепков сознания. Впрочем, это было неважно.

Первой, за чью перекачку памяти он взялся, была как раз Зара. Он подумал, что это будет самым сложным, в частности потому, что она была другого вида, к тому же у него не было доступа к ней напрямую. Ну и отсутствие канала связи с ней тоже играло свою роль. В связи с этим ему пришлось задействовать практически всех присутствующих, кроме Кости, для того чтобы перегнать поток памяти от Зары к Артёму.

То есть он закинул удочку через Витю, зацепил сознание Зары и стал перекачивать его обратно через Витю, затем через себя и только потом к Артёму. И при этом надо было всё сделать так, чтобы не потерять ничего важного.

Он почувствовал, как Витя пытался вместе с ним рассматривать мыслепоток демоницы, но сказать ему, или дать какую-то команду типа «не лезь», или что-то ещё он не мог, потому что вся его концентрация до последней капли была направлена на то, чтобы полностью контролировать поток информации от Зары. А там событий было настолько много, что он даже сам не пытался её анализировать. Просто объём за триста лет — это невероятное количество опыта, для человека это очень много. Соответственно, он просто перекидывал все эти картины памяти сквозь себя и закачивал их в Муратова.

Как только он понял, что с Зарой уже практически всё готово, тут же потянулся за нитью и прикоснулся уже непосредственно к сознанию Виктора, потому что он был следующий по сложности. У него уже было две жизни, и да, первая жизнь — сорок пять лет. А эта, пусть и меньше, но события первых восемнадцати лет тоже немножко отличались. Поэтому можно было сказать, что к сорока пяти нужно было приплюсовать ещё восемнадцать.

Ну, пусть не полностью последние же три месяца были наполнены таким огромным количеством событий, что они не шли ни в какое сравнение с предыдущими восемнадцатью годами жизни. И это тоже вызывало некоторую дисгармонию, какофонию образов, некоторые из которых пытались слиться, но им мешали различные события в двух жизнях.

Тагай понял, что если начнёт вообще в это вмешиваться, то просто сломает сознание самому себе. И тоже начал прогонять всё это мимо себя в Муратова. Дотянуться нужно было до очень многого. Ситуация усложнялась и тем, что большая часть из событий минувшего постепенно стиралась из памяти фон Адена, бледнея и распадаясь.

Почти исчезнувшие воспоминания из прошлой жизни Тагай очень аккуратно собирал и передавал их дальше. При всём при этом надо было учитывать, что ему самому несколько мешала поставленная им же самим защита. Насколько мог, он её обошёл.

И несмотря на то, что он сам — автор этой самой защиты, оказалось, обойти её на все сто процентов очень непросто, потому что это была настолько гениальная и артистично выполненная вещь, что Тагай даже изумился, что когда-либо смог создать подобное. Пускай даже через пятнадцать объективных лет.

При всём том Тагай ещё просматривал некоторые события из жизни Виктора. По большей части те, которые касались его самого. Да, конечно, друг ему говорил о том, как они встретились, и о том, что их связывало. Но одно дело узнать об этом из слов, а другое — увидеть все эти события в чужом сознании.

Да и, кроме того, саму тяжесть жизни на каторге. Смерть всей семьи. И как он смог это всё пережить? Картины, проходящие мимо его сознания, постепенно дали Тагаю возможность понять, как именно Виктор стал тем человеком, которого он сейчас знает.

Это был просто невероятной внутренней силы человек. Глазами же Виктора он увидел, как тот искал его самого, Тагая. Пытался успеть до того момента, как Тагай попадёт на каторгу. Одним словом, заботился о тех, кто составлял его бывшую пятёрку.

И Тагай всё это видел, видел размышления Виктора и всё остальное, несмотря на то что большую часть пытался оставлять в стороне, всё равно увидел достаточно много. Теперь он уже точно знал, что будет относиться к другу с гораздо большим уважением и ещё большим пониманием.

В том числе он видел, как Виктор проходил посвящение в Тохарской империи, как проходил мимо легионов, как Зара на него вывалилась. Он, наконец, реально понял, кто такая Зара для его друга. Какая связь между семьёй Зары и семьёй Виктора. И как так получилось, что она прибыла сюда под человеческой личиной.

А ещё он сообразил, что Аденизы — род, который собрался восстанавливать Виктор, — не просто какой-то именитый род или клан, Аденизы — это реально императорская семья Тохарской империи.

И то, что друг сказал: «Я буду восстанавливать род», — это было равносильно тому, что Виктор собрался восстанавливать Тохарскую империю.

Да, когда он предлагал перейти к нему, стать частью его клана, он предполагал, что все они вместе будут восстанавливать целую Тохарскую империю. И это в корне меняло всё дело.