– Или некорректно сравнивать жертвы среди командования с такими, как мы? Но ведь ты тоже был инициаром, лейтенант! – с напором продолжает Амара. – Прошел всего год, и ты так легко забыл с чего начинал? Сколько сослуживцев ты похоронил? Или бросил так же, как ее? На поле боя? Мы – люди, Эванс, и не должны переступать через тела своих павших друзей, как это делают потерявшие человечность мутанты. Иначе мы ничем не отличаемся от них, – на этой ноте она заканчивает свою эмоциональную речь, нашедшую горячий отклик в сердцах каждого.

Эванс не отвечает, пытаясь вернуть себе привычную жесткость, его взгляд возвращается к мёртвой Теоне, и я вижу, как его губы беззвучно двигаются за прозрачным визором. Никто, кроме меня, не смог бы рассмотреть в кромешной тьме ни малейшего проблеска эмоций. Тепловой спектр позволяет увидеть только пульсирующие красным силуэты. Но я… я замечаю то, что недоступно другим. Лейтенант – не хладнокровная боевая машина. Он все еще человек, способный на сострадание. Всего год… Амара права. За это время невозможно очерстветь настолько, чтобы закрыть глаза на гибель любимой девушки, и оставить ее тело гнить вместе с трупами убийц.

– Мы вернемся за ней, – сипло произносит Зак, давая обещание, в которое сам не верит. Я слышу в его голосе надрыв и борьбу… и ответственность, и долг. Ему трудно принять решение. Возможно, в разы труднее, чем нам. – Ее смерть не должна быть напрасной. Если мы останемся здесь, то закончим точно так же.

– Я остаюсь, – бросаю резким тоном, потому что не могу иначе. Сердце горит в груди от несправедливости. Я могла оказаться на месте Теоны… Любой из нас мог лежать там, на полу в луже крови.

– И я, – подхватывает Шон, а за ним – все остальные.

– Ты не понимаешь, Дерби, – голос Зака все-таки срывается, но он быстро берет себя в руки. – Мы все должны выбраться. Я не могу позволить вам погибнуть ради… – он замолкает, не находя нужных слов, а потом внезапно добавляет: – Ради мёртвого тела.

Эти его слова задевают меня до глубины души, как будто он только что бросил нам всем в лицо что-то невыносимо холодное и жестокое.

– Ради мёртвого тела? – повторяю я, не веря собственным ушам. – Ты сам слышишь, что говоришь?

Шон делает шаг вперед, вставая почти вплотную к Эвансу.

– Зак, ты же не конченая мразь. Это не просто тело. Это… – он прерывается, пытаясь подобрать слова. – Это Теона. Та, кого мы оба знали задолго до того, как оказались здесь. Кого мы ценили. Кого ты ценил.

Эванс отступает назад, тяжело выдыхая. На короткий миг в мрачном подземелье повисает тяжёлая тишина, а затем до нашего слуха доносится неясный шум. Далекое эхо шагов и тихие голоса, приглушённые, но постепенно приближающиеся со всех сторон. Мы все напрягаемся, замерев и ловя каждое движение.

– Это… люди? – встрепенувшись, настороженно шепчет Амара.

– Кажется, да, – неуверенно отзывается Кэс.

Это ее первая реплика с момента гибели Фокс. Они не были близкими подругами и гораздо реже общались, но я уверена, что смерть Теоны потрясла ее не меньше, чем меня.

– И их много, – прислушавшись, мрачно произносит Дилан, вглядываясь в темные проемы коридоров, ведущие к бетонному квадрату, где находимся мы. – Что думаешь, лейтенант? – обращается он к застывшему Эвансу. – Это обещанная подмога или…

– За нами пришли? – с надеждой в голосе перебивает Юлин Ши, хватая за руку Финна, который все еще находится в прострации после пережитого. Ему пришлось выживать, убивать и видеть смерть так близко… Мозг юного ученого просто не способен в столь короткие сроки справиться с ужасающими реалиями последних недель. И как бы я ни пыталась понять, это не укладывается в моей голове – для чего Корпорация отправляет на Полигон таких, как он? В борьбе за выживание человечества ученые играют не меньшую роль, чем солдаты.

– На военных не похоже, – подумав, отрешенно констатирует Лиамс. – Слишком звонкие голоса. Солдаты ведут себя тише.

Шаги становятся ближе, и вскоре мы видим неясные силуэты. Мои пальцы сжимаются на автомате, я готова в любой момент нажать на спуск, но через несколько секунд до меня доходит, что это не враги.

Из двух темных проходов, напоминающих черные норы, одновременно выходят измождённые перепуганные инициары. Точнее те, кто ими был, пока не оказался в подвалах «Аргуса» после первой оценки результатов. Их не так много, как предположил Дилан. Десять, нет, двенадцать человек.