Шрифт:
Я остановилась на втором этаже у лестницы, смотря вниз, на заброшенный, заросший пылью, холл некогда прекрасного мрачного особняка Повелителя и его наследников. Сейчас дом являл собой жалкое зрелище и сильно смахивал на те руины, что были скрыты за зеркалом в гостиной.
– Ну что? – хрипло произнесла я. – Расшевелим болотце мира мертвых?
На этот раз мне никто не ответил. Душа Лилит, прежде запертая в доме, давно обрела свободу.
Глава третья
Сейчас, когда я стала призраком, Мортрум понравился мне больше.
Его узкие темные улочки. Таинственные двери, прячущиеся в потайных уголках. Застывшие горгульи, такие непохожие друг на друга. Темные воды реки мертвых, затянутая утренним туманом набережная.
Долго, несколько часов, что я бродила по улицам, пыталась понять, что изменилось, почему сейчас я не чувствую выматывающего раздражения от всего вокруг. Несмотря на боль, на хаос, который меня окружал, я совсем не злилась на судьбу, вновь лишившую меня жизни в настоящем мире.
Сначала я решила, это из-за того, что я получила второй шанс и пусть часть жизни, но прожила так, как хотела. Потом – что в этот раз я знала, за что и от чьих рук умираю. Затем – что вообще не надеялась выжить и воспринимаю возвращение в Мортрум как воскрешение.
А потом поняла.
Остановившись посреди набережной, на том месте, где ко мне впервые подошел Дэваль Грейв, увидев вдали знакомую фигуру, вдруг очень ясно осознала.
Мортрум больше ничего от меня не ждал.
Не ждал, что я стану достойной Элизиума. Не ждал, что буду его принцессой.
Мортрум принял меня свободной. И просто смирился с тем, что вот такая у него будет Повелительница. В ином случае – в ближайшем будущем не будет никакой.
Фигура приближалась. Туман клубился вокруг нее, но не касался. Здесь все подчинялось ему – наследнику Вельзевула. Все, кроме меня.
– Харон – предатель или верен тебе настолько, что сдал меня? – спросила я, когда Самаэль неспешно подошел.
Он совсем не изменился, хотя я ожидала увидеть… что? Сама не знаю. Может, рога или гигантскую корону из человеческих костей. Но старший сын Лилит выглядел почти как обычно, разве что немного изможденным. Наверняка ему сейчас непросто.
– Ни то, ни другое. Харон тебе не доверяет. Считает, ты можешь быть обижена на Мортрум и быть посланницей Лилит.
Я рассмеялась. Самаэль улыбнулся, хотя глаза его остались равнодушно-холодными, как в вечер приема у Вельзевула.
– Что-то не меняется: ты все так же считаешь себя центром вселенной и не предполагаешь, что кто-то может считать тебя чужой игрушкой.
– Тебе виднее. Как дела у мамы? Еще не снесла новое яйцо?
– Ей пока тяжело. Время в Аиде не прошло даром. Она восстанавливается, окруженная заботой, которой достойна.
– Не противно от самого себя?
Самаэль вздохнул. Не сговариваясь, мы пошли вдоль набережной. Я держалась в его тени, опустив голову, чтобы никто из встреченных стражей ненароком меня не узнал. Рано или поздно это все равно случится, но еще осталось слишком много невыясненных отношений.
– Не воспринимай меня как злодея, Аида.
– А как мне тебя воспринимать? Ты выпустил Лилит.
– Она достаточно страдала. Отец вымещал на ней злость, он не был справедлив, заточив ее навечно.
– Он сделал это не просто так.
– Да? И ты, конечно, знаешь, почему и полностью с ним согласна? Или в голове вертится его любимая сказочка про «предала, пошла против Повелителя, едва не разрушила мир»? Не будь так наивна, Аида, наш отец не святой. Мама, конечно, тоже, однако она пыталась решить проблемы, которые не хотел решать Вельзевул. Аид трещит по швам. Что бы ты делала, когда темных душ стало бы настолько много, что они прорвались? Недовольство среди иных растет, им уже недостаточно сказки про Элизиум. Что бы ты делала, если бы бунт подняли они? Вельзевул предпочел сдаться. А мама хотела для нас лучшей жизни. Той, которой мы достойны, в мире, который мы заслуживаем. Забудь о том, что ты его дочь. Подумай сама, Аида.
– Красиво. Только много нестыковок. Зачем ты приходил на Землю, в бар?
– Хотел убедиться, что ты в порядке.
– Непохоже, чтобы я тебя волновала.
– Я никогда не желал тебе зла. Но и любить девицу, которую отец нагулял на стороне и вдруг объявил наследницей, уничтожив все, чего ты добился, сложно.
– Лилит первая начала, – возразила я.
– Согласен. Но когда я об этом узнал, я уже посвятил жизнь отцу. Делал то, что он велит. Женился на той, что он выбрал. Довольно обидно вдруг отдать все… тебе.