Только бы узнать, как его зовут.

Судьба была ко мне благосклонна. Стены просторного холла были увешаны дипломами и наградами. И на каждом стояло имя.

Игорь Ярославович Воротынский.

Меня смутили только даты, по ним выходило, что либо он не так молод, как кажется, либо все эти награды принадлежат другому. Отцу, например.

— Слава может быть очень скоротечной, — проследил за моим взглядом мужчина и усмехнулся. — Я их оставил не как предмет гордости, ваше сиятельство, а чтобы не забывать. Никогда не зазнаваться.

Он проводил меня в гостиную, где мы и расположились. Окна выходили на единственную хоть как-то обустроенную часть сада, как раз возле оранжереи. Трава там была подстрижена, и стояло кресло под зонтом.

Я вручил корзину Воротынскому, и он, извинившись за рассеянность, предложил напитки. Вообще, мой учитель говорил мне, что в доме алхимика лучше ничего не есть и не пить. Им было свойственно забыться и перепутать сосуды.

Но я отважно согласился, правда, предложив помочь.

Совершенно неподобающе для гостя, но наше знакомство было и без того странным, так что простительно.

Когда сервировка общими усилиями была завершена, я всё же не выдержал:

— Не сочтите за грубость, но почему вы решили, что я за деньгами?

— Какая уж грубость, это скорее я вас встретил резковато. Ко мне редко приходят для дружеских бесед. Что уж, вообще не приходят, по правде говоря. Зато за компенсацией постоянно. Не скажу, что всегда безосновательно. Но в большинстве случаев я не имею никакого отношения к происходящему! — разволновался он. — Меня уже обвиняют вообще во всём. Собака издохла — я извёл. Клумба завяла — я подсыпал что-то. В прорыве канализации и то обвинили. Мол, одурманил служащего, что занимался этим, тот и не уследил…

Да уж, не позавидуешь ему. Пусть звучало диковато, в наше-то время и такое предубеждение. Явно за этим крылось что-то ещё.

— Сам виноват, — вздохнул алхимик. — Недосуг было заниматься знакомствами да связями. Проще откупиться было, чем разбираться. Так и одно за другим пошло. Теперь же понимаю, что любой станет вымогать по поводу и без. Стоило раз уступить…

Бывают такие люди, абсолютно неконфликтные. То есть неспособные на отстаивание своих прав и вообще на какие-либо споры. Похоже, что Воротынский был именно таким. Что удивительно, учитывая его профессию. Алхимики, как правило, весьма уважаемые люди, спрос на услуги которых никогда не утихал.

— Вы только не подумайте, я не жалуюсь. Сам виноват, повторяюсь. Но вас обязан предупредить, что репутация у меня не из лучших. Прознают на острове, что вы со мной дела ведёте — как бы и ваша не пострадала. Мне изгоем быть не привыкать, а вот вам не стоит.

— Насчёт этого не беспокойтесь, — улыбнулся я. — От нашего сотрудничества не только моя репутация не пострадает, но и ваша восстановится.

— Однако самонадеянно, — вскинул он брови, но заметно оживился. — Сотрудничество? Вы же говорили про консультацию.

Пока он рассказывал про непростые отношения с соседями, я успел изучить дом и его дар. Защитой он вообще не обзавёлся, так что сопротивления я не встретил.

Талант! Сокровище, я бы сказал.

Из лаборатории я уловил магические следы очень редких зелий. Старая школа, с тех времён, когда алхимики творили настоящие чудеса. Без них не обходился ни один маг. Они помогали целителям заживлять раны, стихийникам восстанавливаться и держать баланс источника, повышали урожайность, содействуя природникам, улучшали эффективность прочих магов.

Что уж говорить про артефакты. Напитывающие составы, которые делал я, были великолепны. Но и близко не стояли рядом с работой отличного алхимика. То, с чем я работал сутки, Воротынский справился бы за пять минут.

Алхимия была наукой, но наукой магической. То есть по итогу это сказывалось на источнике дара, меняя его. Чем-то алхимики были похожи на артефакторов, что касается ощущения магии и управления разными аспектами. Собственный дар словно угасал, но при этом сила распределялась по всем направлениям.

Я уже не мог различить, какой силой он владел раньше. Источник ровно и уверенно горел всеми аспектами.

И этот человек сидит себе среди этой чащи, вяло откупается от обнаглевших соседей и меня просит с ним не связываться, чтобы не пострадать?

— Игорь Ярославович, буду с вами тоже откровенен. Работы не просто много, а очень много. И будет ещё больше. С тривиальными задачами я к вам точно обращаться не стану, а вот со сложными…

Глаза алхимика разгорелись, и он выпрямился, поддавшись вперёд.