— Нас все равно шлепнут. Ведь так?

Закировцы не отвечали.

— Да и черт с вами. Будете в молчанку играть — растаскают по одиночке и, выпотрошив все тайны, — он указал на пленного, — пустят в расход.

Лысый молчал. Курчавый же спросил:

— Что предлагаешь?

— Бежать. Бежим вместе, а там — как получится. Сколько их тут?

На этот раз ответил Лысый.

— Не очень много. С десяток. Может меньше.

— Они не ждут сопротивления. Иначе бы связали руки.

Курчавый горько усмехнулся.

— Ну еще бы. Обещают справедливый суд. В госбанк повезут.

Дархану не надо было объяснять два раза. Сам работал на той стороне. Любая, даже самая призрачная надежда, гасит в человеке искру. Бороться как зверь он способен лишь когда загнан в угол. Пытай его, тащи на суд — пока еще это не зверь. Всего лишь человек. Биться он начнет лишь как почует смерть.

Дархан поднялся, обошел камеру. Обычная подвальная каморка. Глазка в двери не имелось. Вряд ли охрана вела какое-то наблюдение. Да и не охрана это вовсе. Заходят как к себе домой, дверь — нараспашку. Видать, и вправду, ничего не умеют. Но их больше и оружие имеется. Врага нельзя недооценивать. Но все же… Дархан подошел к кошачьему окошку. Эх, дурни. Такое оставлять нельзя. Он взялся за тонкие прутья, пошатал их. Курчавый лениво проговорил:

— Оставь. Даже щегол не пролезет.

Дархан пожал плечами. Щегол может быть и не пролезет, а вот прутья пригодятся. Глянув на пацана, Дархан властно приказал:

— Встань на шухер.

Пацан, посмотрев на взрослых, осторожно подошел к двери. Дархан начал шатать клетку, стараясь шуметь как можно меньше. Шатал долго, но в конце концов клетка осталась в его руках. Еще раз осмотревшись, Дархан попросил Курчавого встать на край клетки. Сам же начал с усилием тянуть ее вверх. Клетка выгнулась. Дархан попросил Курчавого убрать ноги. Перевернул клетку. Выровнял ногами. Снова потянул. Так, изгибая и переворачивая, он разломал ее, затем стал высвобождать вертикальные пруты. Нашел в стене крохотную выщерблину, углубил ее острым концом прута, всунул кривой конец, стал сгибать вверх и вниз. Курчавый с Лысым подхватили эту затею. Затем долго и нудно затачивали пруты о бетонную стену.

Щегол все стоял на шухере, пару раз окликая сокамерников, но к ним больше никто не заходил. Курчавый снова проверил Галыма. Вроде дышит. Спит.

Дархан нащупал лезвие в обшлаге рукава. На месте. Если и обыскали, то не нашли. Хорошо, что оно там. Возможно и пригодится. Но сейчас в его руке была вполне сносная заточка. Он осторожно вернул остатки клетки в кошачье окошко.

Лысый, осмотрев свою работу, спрятал заточку в ботинок.

— Что предлагаешь?

Дархан пожал плечами.

— Пока не знаю. Надо бежать. Они — не охранники. Эх, знать бы, как устроен подвал. Отдельная клеть для каждого подъезда или общий длинный коридор?

— Отдельная. С той стороны запирается на решетку. Охрана сидит в подсобке, часть — на скамейках на улице. Когда меня завели — там человек шесть сидело. А на улице — всего трое. Снуют туда-сюда. На допросы в подсобку таскают. До вчерашнего вечера особо не пытали. Жана увели, не вернули. Вот Галыма, — он кивнул на спящего раненого, — отделали, суки.

Курчавый подошел ближе.

— Мы не знаем, что с Жаном. Но выстрелов точно не слышали.

Дархан почесал подбородок.

— Раненого притащили трое. Парашу один. И один в коридоре стоял…

Лысый бросил на Дархана подозрительный взгляд.

— Откуда знаешь?

— Сам в ВОХРе служил. Кормят тут?

Кучерявый подошел к ведру, черпнул воды, жадно напился.

— Не кормили ни разу. На первых допросах что-то давали. Воду, правда, под вечер приносят. Когда точно — не скажу.

Дархан подошел к двери. Приставил ухо к железу. Постучался. Прислушался.

— Никого. Охраны тут нет. Либо на входе сидят, либо в подсобке. Когда парашу приносили, назад пошли, ключами не гремели. Значит внешнюю клетку не запирают. Либо запирают, когда выводной уже покинул коридор. Нападаем на выводного или на баландера.

— Кого?

— Того, кто пить приносит. С ним один охранник. Ты, — он ткнул в Курчавого, — хватаешь баландера. Главное — задержи. Мы ломимся с хаты и нападаем на караульного. Возможно повезет — заберем ствол. Дальше валим через подсобку на улицу и разбегаемся.

— А Галым?

— Вернетесь с Закиром, отобьете, — Дархан знал, что врет. Знал он и то, что Курчавый с Лысым все понимали.

Лысый, сплюнув под ноги, промолвил:

— Я Галыма не брошу.

Дархан взглянул на Курчавого. Тот опустил глаза и тихо произнес:

— Так себе план.

— У тебя есть лучше?

Курчавый пожал плечами. Лысый выругался. Дархан и сам понимал, что план — дерьмо. Понимал он и то, что дело они имеют не с профессиональными караульными, а чмырями, сила которых в количестве. А главное их оружие — страх. Пытали Галыма не тут. Иначе слышны были бы крики. Растаскают поодиночке — сделают то же самое. Здесь оставаться нельзя. Дурной план лучше, чем никакого плана. Эх, не было бы шмона.