Сбоку послышались странные звуки и пожилой мужчина обернулся. Оказалось, там лежит, также связанный, его верный пёс, Тихако. Вислоухий чарка беспрерывно чихал и мотал мордой. На чёрных ноздрях у него виднелись следы какой-то зелени.

Прочный канат обвивал задние лапы собаки. Оттуда он тянулся к передним и обвивал также их. От передних лап канат вился к собачье голове, а там стягивал вместе верхнюю и нижнюю челюсти. Потому питомец и не мог никак облизнуть выпачканный неизвестно в чём нос.

От пёсьей морды верёвка была проложена к щиколоткам деда. А от них уже к его же запястьям.

— У тебя даже ножа нарезать верёвку на куски нет! — злобно прыснул старик, подняв взгляд на Пауля.

— Как видишь, он и не потребовался. — не без бахвальства произнёс тот в ответ.

Недовольная рожа старика отвернулась вбок.

— Ты победил меня. — всё так же сердито продолжал он — Раз так, волен делать со мной что пожелаешь.

Зверолюд помолчал, с интересом ожидая, что ещё выдаст пожилой харачунец. Серьёзный взгляд седовласого мужчины суетливо забегал из стороны в сторону. Было заметно, что он собирает в кучу остатки достоинства для какого-то заявления.

— Это со мной… Ну а Тихако, здесь не при чём. Он просто следовал моим командам. Так-то он, ещё молодой и очень хороший пёс…

Серые, окружённые ореолами морщин глаза сторожа вдруг внимательно посмотрели в тёмные спокойные глаза юноши.

— Если есть в тебе хоть капелька сострадания, не убивай его. Можешь не отпускать, но оставь в живых.

Вейгер выдержал небольшую паузу, наблюдая за просящим выражением на старом лице. Оно было сухим и суровым, готовым принять прискорбный отказ. Сколько славный воин повидал таких лиц? Едва ли не больше, чем мёртвых, лишёных признаков жизни. Любая власть неизменно сталкивается с моментом, когда слабые вымаливают у неё сострадание.

Перерожденец бросил к ногам Лагота валун имеющий в своей форме одну заострённую грань. Видимо, харачуенец думал, что зверолюд намеревался размозжить им ему башку.

— Умеешь перетерать верёвки об камень? — спросил Пауль и приподнял одну бровь.

Дед уставился на него с раскрытым ртом.

— Ну, я пошёл. Королевскую армию можешь не вызывать. Освободишься и возвращайся к своей службе.

Теперь на лице старика возникло непонимание и даже некоторое возмущение. А котолюд, между тем, просто начал уходить куда-то на северо-восток, мерно повиливая своим длинным пушистым хвостом. Потрясённый Лагот проводил его ошалевшим взглядом, не находя нужным закрыть рот. Когда неведомая тварь исчезла из поля зрения, он пришёл в себя, глянул на острый валун и принялся подтягивать его ногами ближе к себе. Бедный Тихако поскуливал и старался вытереть морду о землю. В его уставших лапах не осталось сил, чтобы вырываться из пут.

Парень обернулся и удостоверился, что старик больше его не видит, а тогда сорвался в стремительный бег. Он преодолел внушительное расстояние по просторам густых лесов. Потом ему показалось, что уже достаточно набирать запасную дистанцию и зверолюд забрался на дерево. С него он перепрыгнул на соседние, а с соседнего на следующие, и так продолжалось, пока юноша не пропрыгал около двухсот метров.

В конце он спустился на землю и, не жалея остатков сил, помчал обратно к пшеничному полю. По его прикидкам, он в любом случае должен вернуться туда раньше пожилого сторожа.

«Только бы Айка была сейчас там, как я и просил…» — подумалось по пути.

Нос Тихако Вейгер намазал горькой травой, из-за которой тот потеряет остроту обоняния, по крайней мере до поздней ночи. Конечно, Лагот может притащить из деревни целый отряд сельских молодцев с ищейками. Поэтому старый воин решил дополнительно запутать след перепрыжкой по деревьям.

И вот, Пауль вновь добрался до опушки леса. На мостике через канал приятельницы уже не было. В целом, среди посевов вообще никого наблюдалось. Парень забежал на ближайшую тропинку между колосьев и направился к условленной кладовой. Приближаясь к ней, он постоянно осматривался по сторонам, чтобы в случае чего, вовремя припасть к земле и скрыться из виду. Но этого, по итогу, не потребовалось. Он спокойно добежал до входа в виде широких и высоких ворот. На деревянных створках, укреплённых прибитыми наискосок досками, были вмонтированы металлические скобы, а на них висел разомкнутый навесной замок.

Юноша подошёл и заклацнул его на одной скобе.

«Так издалека будет казаться, что всё заперто надлежащим образом.» — подумал он.

Потом он потянул одну створку на себя и приоткрыл вход в тёмное пропахшее сухим сеном помещение.

— Кто там? — послышался встревоженный девичий голосок.

Котолюд вошёл и увидел Айку на фоне наваленных гор скошенных пшеничных побегов. Урожай озимой ржи уже собрали, так что амбар был наполовину забит. Солнечные лучи пробивались через зазоры между усохшими досками и рисовали на внутренних тенях узкие полосы света. В момент, когда Пауль вошёл, девушка, на всякий случай, делала вид, что копошиться в соломе, неведомо зачем. Увидев парня, она сразу вышла из образа и поскакала к нему. Юноша поспешил захлопнуть створку у себя за спиной, прежде чем подруга опять утопит его головой в больших сиськах.

Но та не обняла котолюда, как обычно, а вместо этого, грубо схватила его за плечо. На щекастой девичьей мордочке застыло злое возмущение.

— Пресвятая Харануш! Что ты наделал!? — воскликнула селянка.

— Ничего я не наделал. — слегка обижено ответил Пауль. — Увёл старика в лес, а сам вернулся к тебе.

Тут по лицу парнишки прилетела смачная пощёчина.

— Ты мне соврал! — срываясь на крик, провозгласила доярка.

Вейгер ничуть не обозлился. К женским пощёчинам он привык, как к фразе «доброе утро». Он немного подождал, может девушке захочется ещё подраться и покричать. В общем — выпустить эмоции. Та многозначительно пучила на него голубые глаза и вздувала ноздри.