— Так ты определенно уверена, что видела именно Гришку и он тебя из воды вытащил?

— Определенней некуда. Я понимаю, что звучит неубедительно, но из песни слов не выкинешь. Гришка. Только не совсем он был материальный. Словно призрак Гришкин, улавливаешь? — Марья отпила чай и продолжила: — Тонь, я с катушек не съехала, но все было именно так.

— Очень жаль, что призрак Гришенькин тебе преступника не назвал. Вот очень обидно. Как было бы славно знать главного киллера.

— А почему главный киллер? Ты что, считаешь, что их несколько?

— Не хочется тебя пугать, но больно мобильный злодей получается. Назвал бы Гришка злодея, и нет проблем.

— Проблемы возникли бы с доказухой, по выражению Ильи.

— Да меня это волнует мало. Хотелось бы знать уже, кто такой этот прыткий злоумышленник? Ты сама что думаешь по этому поводу?

Машка внушительно помолчала. Многозначительно покосилась на потолок и вздохнула.

— Есть у меня идеи, есть. Только проверка требуется.

— Что за идеи, что за проверка? — волновалась Александрова.

— Ну, я еще не до конца все просчитала, пока ничего не скажу.

— Обалдела ты, дорогуша. Сейчас какой-нибудь кульбит выкинешь, никому ни гугу, и поминай, как звали. Укокошат тебя, а я даже приблизительную схему твоей драгоценной ловушки не знаю. Где тебя искать потом? Нет уж, ты мне хоть примерно опиши задумку свою.

— Ты меня не пугай. Силы мои на исходе. Очень хочется, чтобы все это закончилось.

— Хочется, значит, выкладывай задумку! А кстати, о птичках, ты что-нибудь Илье говорила про свою идею?

— Нет, я же объясняю, пока сама не уверена окончательно.

— А когда решишь, то не успеешь никому ничего рассказать. Точно. Я в детективах читала. Тупая жертва очень спешила и ни с кем из друзей и близких своими планами не поделилась. Ни там тебе записочки, ни письмишка, ни намеков тонких. Да, очень умно. Потрясающе. Нет, так не пойдет. Я требую продолжения банкета и полного от тебя отчета.

Машка прищурилась и захихикала.

— Да ну тебя, выдумщица. Ладно, уговорила.

Тонька схватилась за живот и театрально простонала.

— Сильно кушать хочется. Надо перекусить. Бутерброд будешь?

— Нет, не буду. Я не голодная.

— Ну да, я забыла. Ты же только завтракаешь, зато как!

— Все неправда. У меня легкий завтрак. И обед есть, и ужин. Просто на данный момент у меня аппетита нет.

— Враки. Ешь ты мало. Обычно только завтракаешь. Не будешь, и не надо. Больше уговаривать не стану. А я поем, уж не обессудь.

«Конечно, Машка — миниатюрная. Много ли ей надо. Так, поклевала слегка и готова».

Александрову мучила совесть. Нельзя же поглощать еду в таком количестве. Последствия ведь грянут. Но, как правило, побеждало чувство голода.

— Лопай на здоровье. Ты же весь день на работе только кофе глушишь, — пожалела Тоньку Сергеева.

Александрова опечалилась, повздыхала и открыла холодильник.

— Ага, кофе, бутербродики, яблочки, конфеты. Но это ж не еда, а так, перекусон. Правда, калорийный и вредный.

— Хватит оправдываться. Если голодная — поешь. — Машку начинали раздражать многословные пояснения Тоньки.

— Молчу, жую, а ты давай планчиком своим поделись с другом. Когда, кто, где? Каким способом?

Машка метнула негодующий взгляд на Тоньку и тут же рассмеялась.

— Я хочу проверить, кто именно злодей. Кандидатур у меня две. Илларион и Денис.

— Оригинальная мысль. Точно по Печкину.

— Молчи, а то я не стану рассказывать.

— Очень вы строги со мной, Мария Юрьевна. Но я буду стараться помалкивать. — Тонька почему-то перешла на «вы». Она прожевала кусок колбасы и принялась за сыр.

«Нервный народ пошел. Слова поперек не скажи. Угрозы одни. А если я молчать не могу? Что ж, немой прикидываться? Вот только из уважения к вашим преклонным годам, так и быть».

— Повторяю, кандидатур у меня две, других нет. Поэтому и проверять надо обоих молодцов. Предпочтений у меня нет. Значит, действовать буду наугад.

Александрова открыла было рот, но вспомнила свое обещание и застыла. Затем взмахнула рукой и затрясла головой.

— Ладно, вещайте, госпожа Александрова, раз молчать не в состоянии, — пожалела Машка подругу.