А Гришка никогда на меня не попрет. У, кобра непотопляемая, чего уставилась?»

Игнатьев отвел глаза от Машки и принялся разглядывать потолок.

— У меня есть одна просьба, — мягко проговорил Вольский. — Пожалуйста, прошу вас никому ничего не рассказывать об этой истории, и даже о теоретическом существовании Союза Девяти лучше нигде не впоминать. Это первое и главное. А второе вытекает из первого. Прошу вас не преследовать Иллариона никоим образом и не судить. Заранее буду очень благодарен.

Наступила полная тишина.

— А если я не могу не судить, — горячо произнесла Машка.

— Постарайся, Марья, — спокойно ответил Вольский.

Печкин прочистил горло.

— Допустим, я могу понять, что болтать об этом не стоит, но выходит, что наш проказник сухим выйдет из воды? Это несправедливо.

— Категория справедливости — категория идеальная, а не реальная. Тревожиться за «сухость» Игнатьева оснований нет никаких. Мало того, даже вредно тревожиться.

— Почему это вредно? — прищурился Илья.

— Потому что помыслы и желания ваши должны быть связаны с вами самими, с вашим будущим, а не с вашей местью. Такая жажда мести отразится исключительно на ваших судьбах, вот почему. Я внятно выразился?

— Ты предлагаешь отпустить Иллариона вот так, просто? Шутишь? — Машка не верила своим ушам. У нее невыносимо зачесались ладони и шея.

«Что же такое делается, люди добрые? Злодей пойман. Практически во всем признался. И отпустить его? В расцвете лет, благополучия! Так он нас потихоньку всех по очереди прикончит, находясь в состоянии абсолютно реальной категории!»

В это время Вольский продолжил речь, словно отвечая на ее мысли.

— Мы его отпустим на волю, только на определенных условиях, конечно. Так как я понимаю, что просто так вы его не отдадите. И благодаря установленным условиям ему, очевидно, выгодно будет ваше исключительное здоровье и полное процветание. Существует отличный вариант: под расписку, например, или под денежные обязательства. — Вольский улыбался. — Соглашайся, Анатолий Михайлович. Соглашайся, Илья.

Печкин потянулся к сигаретам.

Он не контролировал себя.

«Кой черт я его слушаю? Зачем? Категории справедливости! Бред. Союз Девяти, операторы! Мистические перемещения в пространстве!»

— Расписка будет чудесным образом гарантировать вам несокрушимое здоровье и полную безопасность от различных несчастных случаев. Иначе месье Игнатьев будет лишен наследства, например. Прекрасный вариант. Конечно, его можно доработать и включить дополнительные пункты относительно безопасности определенного круга лиц. Заверить расписку у местных и у французских нотариусов. Кроме того, у вас могут быть особые пожелания, претензии и способы наказания. Их тоже строго оговорить. Здесь открываются огромные перспективы и внушительное поле деятельности. — Вольский обернулся к плите и нацепил на вилку предпоследнюю котлету. — Прошу прощения, но никто не будет возражать, если я съем эту котлету? Я неприлично оголодал.

В голове у Машки тотчас вспыхнуло множество претензий. Самых разнообразных.

«Отправить Иллариона в дикую глушь, в степь, нет, лучше в тайгу, и поручить ему возвести там школу, больницу и создать местному населению райскую жизнь. Увеличить пенсию. Платить зарплату. Сделать доброе дело. Или, допустим, другое предложение. Пусть отработает самым что ни на есть последним санитаром в заштатной больнице несколько лет. Тоже чудесный вариант».

— Я не согласен, — возразил Печкин. — К чему такие сложности? Расписка, обязательства, претензии, наказания? Гораздо надежнее и проще сдать его в надлежащие руки. Срок ему светит приличный. И практически все останутся довольны.

— Ты думаешь, я получу большой срок? Это вряд ли, — нагло заявил Игнатьев. — У меня есть деньги, следовательно, будут отличные адвокаты. Гришка на меня не заявит. И я полагаю, что Маша с Олей тоже не заявят.

— Интересно, почему ты так в этом уверен? — спросил Илья.

— Во-первых, потому, что Гришка категорически не желает допустить даже малейшую вероятность суда. Он, естественно, проведет трогательную беседу и с Машей, и с Олей. Результат этой беседы легко прогнозируется. А тетушка Василиса и без всякой беседы против меня ни за что не пойдет и на меня не заявит.

А во-вторых, после того как на суде или следователю, или прокурору будет изложена основная канва происшествий, всех вас в обязательном порядке отправят на психиатрическую экспертизу к доктору по мозгам. Кроме того, доказательств у вас маловато и все хлипкие. Алиби у меня несокрушимое. И денег на лучших адвокатов хватит. — Он пошевелил пальцами и безмятежно уставился на Печкина.

Анатолий Михайлович откашлялся.

Серьезная мотивация, как правило, приводит к достижению цели.

Но отпустить Игнатьева просто так, за здорово живешь, на волю, в пампасы, к благополучию и процветанию совершенно невозможно.