— Ты сам психиатра давно посещал? На что ты рассчитывал? — рассердился Печкин.

— На удачу. Если выгорит, то славно, а нет — так Гришку в дурдом пора отвозить. Я человек нормальный, но Гришка при мне такие штуки стал выделывать. На меня все время что-то сваливалось, прямо на голову, пока я был у него, в шикарной квартире с евроремонтом. То книга свалится, то полка. Не принимал меня его дом. Вот я и задумался. А потом взял и привел план в исполнение…

— Кража у Городницкой! Лихо! С огоньком, выдумкой, — злился Печкин. — Давай дальше.

— Ну, зашел я к нему через несколько дней, и мы опять поругались. Я хотел, чтобы он благодаря своим волшебным возможностям помог мне немного приподняться.

— Минуточку. В каком смысле — приподняться?

— В финансовом и политическом.

— И что Вольский?

— Сказал, что типам вроде меня нельзя иметь власть. Это он зря. Я с собой захватил сильное снотворное, но вот с дозой не рассчитал. Подмешал ему в кофе, он выпил.

— Предусмотрительно.

— А через некоторое время я внезапно вслух вспомнил, что тетя Городницкая настоятельно просила навестить ее.

Гришка поверил. И мы отправились к Василисе. Дома-то рядом. Но вот с дозой я переборщил. Уже в подъезде он неожиданно свалился на пол замертво. Я разнервничался и растерялся, оставил Гришку на полу, а сам кинулся открывать квартиру тетушки. А в это время слышу крик, это Машка его увидела и заорала. Слышу, что она по лестнице вверх несется. Я — бегом к Вольскому и отволок его в дом.

— Сволочь ты редкая. Но сообразительная.

— Мерси вам. Дождался, когда Гришка очухался, и предложил ему осчастливить меня. Он, конечно, ни в какую. Пришлось применить силу. Но в этот день у меня ничего не вышло. И я понял, что с Гришкой придется повозиться. Припугнуть его. Через пару дней стало полегче в плане общения. Я перешел к угрозам. Тем более рычагов давления хоть отбавляй. Галкина Оля. Машка Сергеева. Одни бабцы. К тому же Машка мне сильно мешала. Все время расспросы, походы какие-то вечные, нервировала она меня.

— Ну а Галкина чем тебе помешала?

— Это, чтобы Гришка перестал отнекиваться и принялся за дело. Я знал, что он не допустит, чтобы из-за него страдали другие. Но я не собирался никого убивать. Это чистая правда. Я…

— А Марию зачем добивал? Три раза.

— Затем, что она не остановилась бы по доброй воле, я таких людей сразу вижу. Но в конце концов, я же не причинил ей никакого вреда. И вообще она мне даже нравится.

— Допустим, я тебе поверю. Вот такой редкий я дурак. Но вот ты получил наследство. Сергеева и Галкина ничего не добились. Ты что, выпустил бы Григория на свободу? Не верится. Ведь он бы мог с тобой расквитаться. Заявить на тебя. Дело подсудное, лет на десять минимум.

— Гришка не пошел бы к ментам. Он меня ни за что не сдаст. Я уверен. Он никогда бы не заявил на меня и не заявит. Так что зря вы так стараетесь. Придется вам меня отпустить.

— Поживем — увидим, — флегматично заметил Печкин. — Кроме Вольского есть еще Галкина, Сергеева и мы с Ильей. Кстати, о птичках. Зачем Гришкину папку Орлову подсунул? Следы заметал?

— Мне она была ни к чему. Уж очень Вольский за нее волновался. Я никак не мог решить, что с ней делать. Вот и подкинул Орлову. Чтобы вас навести на размышления. Не трогай меня, гад! Больно! — взревел Илларион Егорович Игнатьев.

Илья спокойно вставил в замок ключ и повернул его. Быстро огляделся по сторонам, затем осторожно вошел и поманил за собой Марью.

В квартире Городницкой было душно, пыльно и грязно. Плотный, насыщенный неприятными запахами воздух окутал незваных визитеров. Илья щелкнул выключателем, и в квартиру хлынул поток света.

— Ого, энергосберегающие лампады, однако. Молодец, бабуля. И потрясная живопись в натуральную величину. И все-таки мрачновато, по-моему.

Машка поежилась при взгляде на сине-зеленые стены.

Жуткое впечатление. Темный паркет. Почти черные стены и уродливые картины. Не хватало еще только хрустального шара. Как можно жить в такой обстановке?

Марья вцепилась в Илью.

Он осмотрел кухню, ванную и гостиную. Осторожно заглянул в следующую комнату и присвистнул.

— Маня, иди сюда, не бойся.

«Я и не боюсь, только мне как-то не по себе. Дышать нечем. Голова кружится, в висках стучит. Неужели вся эта история, наконец, закончится?»

Она вошла в спальню вслед за Ильей.

На двуспальной кровати, лицом в подушку, лежал полностью одетый человек. Илья включил свет, но человек не пошевелился. Марья зажала рот обеими руками.

Она узнала Григория.

— Ну, это и есть знаменитый Вольский? — недоуменно спросил Илья.

— Да, он, Гришка. Он живой?

Илья подошел к кровати и присел на краешек коричневого покрывала. Он прикоснулся двумя пальцами к шее Вольского и довольно кивнул.

— Живой, только сон у него неестественно крепкий, небось, Илларионушка постарался. Сейчас будем будить.