Из спины Мёнгука торчали окаменевшие рога, как сломанные башни древней крепости. Между ними клубились тяжёлые, плотные испарения силы – они жгли кожу даже через защитные артефакты. Лица бойцов исказились от боли, но никто не отступил.

Мёнгук не шёл. Он словно тек, сливаясь с землёй, каждым своим шагом стягивая в себя свет. Его тело было подобно сгустку материи, сотканной из камня, корней и мрака. Корни на его лапах скрипели, как сухие деревья, а гладкие каменные пластины на боках поблёскивали, будто мокрый обсидиан. Из его спины торчали окаменевшие рога, и между ними непрерывно струились струи плотного, тягучего тумана – испарения его силы, едкие и обжигающие дыхание.

Глаза у Мёнгука отсутствовали. Там, где они должны были быть, зияла пустота – тёмная, как небо в час затмения. Но страшнее всего была его пасть. Она была пуста… Абсолютно пуста. Без зубов… Без языка… Без плоти… Только бездонная чёрная дыра, в которую даже взгляд проваливался, как в небеса в час затмения. И стоило хоть кому-то глянуть туда, как сердце такого несчастного начинало биться медленнее, а в груди возникал холод, будто из него вычерпывали жизнь… Его пасть не раскрывалась привычно. Когда она раздвинулась, мир вокруг словно втянулся в неё. Звуки стихли… Воздух исчез… И даже собственные мысли казались разорванными на клочья.

Он замер, будто прислушиваясь, и мягко, почти лениво, шагнул вперёд. Земля дрогнула. Воины знали, что, не то что их силы, а даже уровень старейшин секты Да Доу Ши, – всего лишь пыль под его когтями. Когда-то Боги сражались с ним, и даже они смогли лишь ранить.

– Всем на позиции! – Рявкнул Чон Хак До, стряхивая охватившее его оцепенение. И все члены отряда тут же рассредоточились. Двое активировали барьеры, вплетая в них печати ветра, чтобы сдержать ядовитый туман. Лучники подняли с наложенными плетениями и накачанные магией луки, а стрелы на их тетивах начали тихо светиться от переполнявшей их силы. Мастера меча закрыли глаза, вбирая в себя дыхание гор, чтобы ударить в нужный миг. Старейшина Хо Гван Чжу облизнул сухие губы, и в голосе его прозвучала тёмная решимость:

– Мы не победим его в лоб. Но мы сможем замедлить. Этого будет достаточно, чтобы старейшины с горы успели…

Слово он не закончил – в это мгновение Мёнгук поднял голову, и в тишине ущелья раздался низкий, хриплый звук, не похожий ни на рёв, ни на вой. Это был звук пустоты, пожирающей всё вокруг.

Мёнгук не атаковал сразу. Он играл. Описал круг, глухо топая, словно оценивая их стойкость. Двое из отряда не выдержали – выпустили стрелы с запечатанной силой. Стрелы исчезли в его пасти, не издав даже звука удара. Следом исчезли и сами стрелки. Он не бросился – просто шагнул к ним, и те растворились в темноте его рта, будто их никогда и не существовало.

Остальные осознали, что бой уже проигран. Теперь всё стало игрой чудовища с едой. И всё же никто не отступил – в секте Пяти Пиков Бессмертных от страха не бегут. Даже если их ждёт смерть, их смерть должна будет задержать зверя хоть на мгновение. И Мёнгук явно тоже это понял. Его бездонная пасть снова раздвинулась. И Тьма шагнула вперёд.

Мёнгук не спешил. Он знал, что перед ним – добыча. Не противники, не охотники. Он видел в них еду, которой можно поиграть. Сначала он сделал шаг, и земля под ногами бойцов дрогнула. Потом второй – и воздух стал гуще, как перед грозой.

Следующий удар пришёл не когтями и не зубами – а самой тенью. Она скользнула по рядам, как холодная волна, и трое бойцов рухнули, корчась, их глаза побелели, а изо рта хлынула тёмная пена.

Остальные кинулись вперёд, уже сами прекрасно осознавая, что всё равно обречены. Сталь, наполненная духовной силой, встретилась с телом Мёнгука и… застряла. Лезвия звенели, крошились, а рога чудовища, едва качнувшись, разметали троих так, что их тела, разлетевшиеся в разные стороны, пробили сучья ближайших деревьев.

И тогда Мёнгук снова раскрыл пасть. Не издав рёва – а просто открыв её, показав ту самую пустоту. И в эту пустоту потянуло всё – дыхание, тепло, силу, даже крики. Люди ощущали, как их жизненная сила медленно утекает, вытягивается, превращаясь в ту же вязкую тьму, что струилась между рогами чудовища.

Даже Боги когда-то не смогли его убить. Эти – тем более. Туман, исходивший от Мёнгука, стелился по земле, вбирая в себя кровь и прах, будто живое существо. Он не спешил – напротив, двигался медленно, словно бы смакуя момент. Каждый его шаг отдавался подземным гулом, как будто сама земля стонала под его тяжестью.

Первым он выбрал того, кто стоял ближе всех. Старший из Да Доу Ши секты Пяти Пиков Бессмертных, облачённый в сияющий бронзовый доспех, успел поднять меч и воздвигнуть щит духовной энергии. Но Мёнгук даже не ударил сразу. Вместо этого он позволил едким испарениям своей силы обволочь бойца. Щит затрещал, края начали расползаться, а броня пошла чернотой, словно металл впитал гниль.

Человек дрогнул, сделал шаг назад, но в этот миг рогатая тень Мёнгука метнулась вперёд, заскользив по земле. Окаменевший рог вонзился в его щит, не разрушив его полностью, но запустив внутрь сеть трещин. Из трещин хлынули тонкие щупальца тумана, обвились вокруг шеи воина, просочились в его рот и нос. Он закашлялся, меч выпал из рук. А Мёнгук отступил – не добив. Он ждал. Ждал, пока человек сам рухнет на колени, бормоча бессвязные молитвы, с глазами, полными ужаса. Только тогда он опустил свою бездну-пасть и медленно сомкнул её, поглощая его целиком, будто живьём всасывая в мрак.