— Не ошибаешься: я отец Штепан, — говорит он тихо.

— Вы здесь один?

— Да. Но у меня здесь все под рукой. А ты кто?

— Марек из Тынца.

— Я знаю твое имя.

— У меня есть крестик со святыми мощами от вашего брата Амброзия, — продолжает Марек. Он хочет проложить прямую дорожку к сердцу отца Штепана.

— Андела получила от меня почти такой же, — кивает головой старый монах.

— Помогите нам, — просит Марек.

— Не спеши! Сначала ты должен поесть, а затем выспаться.

Молоко и кусок хлеба. Первый жест гостеприимства отца Штепана. Первый шаг к взаимному доверию. Марек голоден. Ест быстро, так что не остается паузы для того, чтобы сказать хотя бы одно слово. Спит так крепко, словно провалился в глубокий колодец. Ему снится, что стены расступаются и снова сужаются. Пробуждается он утром, когда светло как днем. Его взгляд блуждает по стенам. На одной из них он читает надпись, начертанную готическим шрифтом:

«Наше правило гласит: кто хочет взять для прочтения книгу, пусть принесет вместо нее другую — если у него какая-нибудь есть такой же или примерной ценности, чтобы не разочаровался тот, кто будет искать здесь что-либо ценное».

Без сомнения, Марек спал в бывшей монастырской библиотеке. Теперь тут нет ни одной книги. Он удивленно рассматривает комнату. Короткая скамья, разбитый стол, в углу соломенный тюфяк, на котором он провел ночь. Где былая слава роудницких августинцев?

Торопливо входит отец Штепан. У него живые глаза, в которых светится мысль. Говорит так вдохновенно, что кажется, будто полки снова заполняются книгами, на стенах вновь появляется цветная роспись, а на пьедесталах — статуи святых.

Монастырь прославился новым ревностным христианством. Devolio moderna [13] . Прежде утверждалось, что истину можно узнать только из святых текстов. Да, вера всегда будет по большей части таинством. Однако некоторые догматы в состоянии разъяснить и человеческий разум. И еще больше: ключом к познанию могут быть также и чувства. Отец Штепан преклоняется перед Аристотелем-человеком, который лучше других понимал природу. Его «Физику» он всюду возит с собой. Брал ее с собой и в Краков. И до сих пор читает ежедневно.

Марок терпеливо его слушает. Он рад бы заговорить об Анделе, но старый монах увлеченно знакомит его со своим представлением о мире. Бог в этом мире делает шаг назад, человек — шаг вперед.

Отец Штепан открывает тайник в нише, в углу библиотеки, и показывает Мареку свой клад: Святое писание, «Физику» Аристотеля и монастырский псалтырь. Он прячет здесь и роудницкую мадонну с Иисусом-младенцем, которую подарил монастырю епископ Ян из Дражиц. Нежная мадонна с Иисусом-младенцем. Золотой фон и надпись готическим шрифтом: Nigra sum, sed formosa filia Jerusalem. Я черная, но прекрасная дочь Иерусалима. Марек ищет в ее лице черты Анделы, находит их и испытывает от этого радость.

К обеду отец Штепан варит кашу и приносит ключевую воду. Она превосходна — чистая и холодная как лед.

Во время еды их ничто не отвлекает. Кругом царит мудрость и покой.

— Но беды и горести неизбежны в жизни, — говорит отец Штепан.

— Я уже это знаю, — подтверждает Марек.

— Сколько раз мне казалось, что меня согнуло до земли и я уже не поднимусь, — продолжает старый монах. Он помнит прошедшие бурные десятилетия. Возвращался к ним, оценивал их, а порой и проклинал. Но теперь простил и предал забвению. Признает, что Ян Гус должен был появиться. Темные деяния церковных сановников взывали к небесам. Гуситство означало внутреннее возрождение чешского народа, хотя, с другой стороны, нанесло вред развитию образования.

— Я знал много священников. Большинство так или иначе страдали, — замечает Марек.

— Священник — это светоч.

— Отец Штепан, будьте нашим светочем. Помогите нам.

— На ваши головы снизойдет благословение, но падет на них и клевета.

— Скажите Анделе, чтобы пришла сюда.

— Вы должны быть осторожны, ваша глина еще мягка.

Марек облегченно вздыхает. По лицу отца Штепана видно, что в душе его уже созрело решение.

— Не бойтесь ничего.

— Чего мне бояться? — улыбается старый монах. — Вам обоим покровительствует кто-то более могущественный, чем я.

К вечеру в самом деле приходит Андела. На ней шуба из рысьего меха, сапожки на шерстяной подкладке и теплая шапка, которую она тут же сбрасывает. Первое впечатление Марека: она стала еще красивее. Волосы блестящие, глаза больше, чем прежде, лицо бледнее. Она кажется ему проще, чем он представлял ее в своих мечтах. От нее веет спокойствием. До сих пор он думал, что ей страшно, но сейчас видит, что это не так. Возможно, Андела немного испугана, но от этого, ему кажется, она еще более ласкова. Она легко касается его тела, всматривается, чтобы вобрать его образ, напрягает слух, чтобы его слышать. Наверное, хочет убедиться, что Марек действительно здесь.

Они снова и снова произносят имена друг друга, словно заклинания. И пожалуй, это и в самом деле заклинания.

Отец Штепан на время оставляет их одних. Этот священник не очень строг в вопросах веры и давно знает, что жизнь изменчива как ветер. Он не хочет, чтобы их коснулась грязь греха, но в то же время не видит необходимости требовать, чтобы молодые возлюбленные стали святыми. И статуи небожителей покидают свои пьедесталы, а бородатые святые отделяются от картин и улыбаются в уголке, распятый Христос перестает обливаться потом. Только тонкие колонны, разумеется, стоят неколебимо. Они поддерживают своды храма, ближайший мир, а может быть, и сами небеса.