Я естественно ко всем обращаюсь на «ты», но не потому что я барин. Я конечно уже освоился со своей новой ролью в 19 веке, но главное прожитые раньше шесть десятков с хвостиком из песни не выкинешь. А там я «выкал» только общаясь со старшими, начальством и в официальной обстановке.

Но похоже все равно со своими людьми я разговариваю немного не так как обычные дворяне. Особенно Софью Павловну поразило моё шуточное «вы» и «сударыня» когда рассыпался в комплиментах Пелагее.

Да и контраст накрытого стола и откровенной бедности поместья естественно бросался в глаза. Как ты не наводи порядок и лоск во флигеле и вокруг, но общую бедность не скроешь и полуразрушенный кирпичный барский дом не спрячешь.

Но это все я думаю сыграет мне в плюс. А Софья Павловна окажется скорее всего еще одним моим козырем. О моем главном госте она отозвалась как о хорошем знакомом.

Итак наступил первый важнейший день моей новой жизни после моего попадания.

Проснувшись опять с первыми петухами, я с постели поднялся не сразу, а еще раз все взвесил и проанализировал. Окончательный вывод моего умственного штурма окончательно укрепил меня во мнении, что сегодня решится моя судьба в этом новом моем мире.

Последним решающим доводом было письмо любезное письмо Алексея Васильевича.

Дядя очень галантно извинялся, что завтра не может нанести мне визит. У него открылась старая рана и он лежит в постели, страдает и вспоминает дела минувших дней. Даже уронил скупую мужскую слезу, вспомнив как когда геройствовал на поле брани мой батюшка и как он, Алексей Васильевич, постигал азы службы Государю под руководством моего деда.

В моей ситуации всё абсолютно ясно и понятно. Моя участь еще не решена и дядя не желает участвовать в возможном моем наказании.

Но страха перед приездом грозного гостя у меня не было. Даже более того, я был уверен в благоприятном исходе своего дела.

Кулинарная подготовка к визиту гостей шла своим ходом и, к огромному моему удовлетворению, практически без моего участия. Я только контролировал действия шеф-поваров: Пелагеи и Дуняши. Единственное, что я сделал собственноручно, были финишные штрихи в приготовлении соуса демиглас.

В самого ранья Пелагея отправила деревенскую ребятню в лес за свежими грибами и через пару часов на кухне было изобилие даров леса.

Ребятня принесли не только грибы, но и свежие лесные ягоды, которые в эту пору можно собрать в лесах и полях. Особенно Пелагея обрадовалась бруснике, её она решила тут же использовать при приготовлении медвежатины.

Я, как подобает воспитанному человеку и джентльмену, а на такое входящее в моду звание вполне могу претендовать в силу своей полугодовой жизни в Париже, большую часть свободного от дел времени провел в обществе Софьи Павловны.

Она была не только хороша внешне, но и общение с ней доставляло удовольствие. Я быстро увидел, что вызываю у неё некоторый интерес.

А затем мне, не менее быстро стало понятно, что она альфа-самка находящаяся в режиме свободной охоты.

Самым потрясающим было то, что это понимание пришло ко мне во время ничего не значащих разговоров о природе и погоде. Единственной реальной информацией были только слова Софьи Павловны о её очень дальнем родстве с Тороповыми, что-то типа возможной пяти и шестиюродности и заочном знакомстве с господином полковником.

Она знала о его существовании и ей очень хотелось познакомится с ним лично.

А он вполне вероятно знал о её существовании от кого-то из своего окружения. Главное в этой фразе «вероятно знал».

Около полудня приехали первые гости. Ими ожидаемо были господа из Малоярославца. Вместе с ними приехал нижний полицейский чин с тремя узкими нашивками на шнуре, обозначающие его унтер-офицерский ранг.

Он известил меня, что их превосходительство господин полковник Чернов прибудут в три часа по полудню.

Теперь, после общения с Иваном Прокофьевичем Волковым, я понимал кто есть кто в огромном аппарате управления империи и понимал почему полицеймейстер Калуги сохранил армейское звание, как и офицер третьего дня прибывший от него.

Господин Чернов был настолько временной фигурой в Калуге, что никто не стал заморачиваться его переаттестацией. Все равно со дня на день он скорее всего убудет в Петербург.

А вот прибывший унтер-офицер был настоящим полицейским. Он должен остаться в моем имении до прибытия гостей.

По его внешнему виду было понятно, что унтер болеет после вчерашних излишеств и я позвал Степана:

— Степан, голубчик. Распорядись чтобы господина унтер-офицера угостили обедом и расположи его немного отдохнуть.