– Я убеждён, — сказал атташе, — что в Москве ваши идеи будут интересны. Если позволите, я доложу о нашей беседе и, если вы согласитесь, предложу пригласить вас с ознакомительным визитом

Бертель подумал, что ослышался. Только когда Сидеренко повторил: - Вы согласитесь погостить, скажем, два месяца? он понял, что его фактически пригласили. Пригласили рассказать о своих исследованиях и идеях перед комиссией Академии наук.

Вернувшись на улицу, он снова ощутил тревогу. Русских считали чрезвычайно искусными дипломатами. В конце концов, всё это было несерьёзно, а скорее приукрашенным прощанием? Разрываясь между надеждой и страхом, полный неопределённости, он вернулся в Инсбрук.

– Откуда у ваших дельфинов такие забавные имена?
– — поинтересовался профессор Уилер.

Он провёл несколько дней на берегу Чёрного моря, в Одессе, и был рад, что сразу последовал совету своего посла. Многое здесь было необычным, кое-что ему нравилось, начиная с пейзажей: богатых, даже пышных, у моря и мрачных и пустынных в глубине страны, на холмах. И вода, которая никогда не казалась чёрной, а чаще всего удивительно яркой, синей, как Тихий океан, в летнем свете, которая сверкала и искрилась, как родной океан, разбиваясь о бурые скалы.

От русского гостеприимства у него перехватило дыхание. Оно вошло в поговорку; он слышал его похвалы, но, видит Бог, оно было изнурительным, особенно для него. Ему пришлось заново учиться, чтобы о нём заботились; с детства он не привык к заботе.

Его первый визит был к дельфинам; он нашёл их в отличной форме. Они были меньше и изящнее своих американских собратьев, но по своему стремлению к знаниям, атлетическим способностям, амбициям и дружелюбию к людям они ничуть не уступали его выдающемуся Симо из - Маринленда

Кстати, он должен был признать и кое-что ещё, без зависти: Одесский океанариум показался ему просторнее его станции и, что ещё важнее, спроектированным и построенным исключительно для научных целей. Это было очевидно уже сейчас, хотя он ещё не успел осмотреть все его части.

– Хойти и Тойти?
– — ответил Коньков. Его назначили руководителем американца.
– Между нами говоря, нас сначала удивили экзотические имена. Вам следует знать, что здесь принято устраивать конкурс на имя редких животных, рождённых в зоопарке. Это очень забавно для наших людей и в то же время — как бы это назвать — своего рода социальная апроприация, демократический акт, понимаете? Есть, например, в русской литературе очень читаемая фэнтезийная повесть под названием - Хойти-тойти В нём человеческий мозг имплантируется слону – зрелище несколько жутковатое, но впечатляющее. А поскольку публика знала, что на наших дельфинятах будут проводиться эксперименты с использованием токов действия, рассчитанные на годы, победило предложение - Хойти - для самца и - Тойти - для самки, несмотря на тысячи других предложений. Оба варианта родились здесь, в Океанариуме.

Уилер уже знал, что электроды были имплантированы в различные участки коры головного мозга, а импульсные передатчики – в жировые складки на шее. Проблема безболезненного заживления таких инородных тел была успешно решена здесь: из затылка выступала лишь небольшая передающая антенна длиной около 6 см; в остальном животные не испытывали никакого воздействия. Специально разработанный микроэлемент обеспечивал бесперебойную передачу данных в течение как минимум пяти лет; его можно было включать и выключать с помощью радиосигналов.

Уилер тщательно изучил все предыдущие электронные записи. Когда Хойти и Тойти - разговаривали токи действия в коре головного мозга усиливались.

Потенциалы значительно возрастали; альфа-волны напоминали таковые у людей, выполняющих умственную деятельность. Движение центров возбуждения во время - говорения - и - слушания - также можно было отчётливо наблюдать. Однако интерпретация, перевод на человеческий язык, ещё не была достигнута.

Американец сообщил советским коллегам о своих попытках изолировать мозг дельфина. В основе своих экспериментов он взял мозг кошки, проведённый в Японии в 1960-х годах. Удивительно, но было показано, что изолированный мозг погибает не из-за кислородного голодания, как предполагалось ранее, а из-за недостатка кровотока, что приводило к спазмам, судорожному коллапсу артериол и лишь затем к кислородному голоданию и асфиксии тканей.

В то время существовала возможность перфузировать мозг кошки питательным раствором перед его извлечением из организма, затем извлечь его, заморозить в питательном растворе, снова разморозить через семь месяцев и зарегистрировать токи действия коры головного мозга, почти соответствующие нормальному паттерну стимуляции.

Однако эксперименты Уиллера с мозгом дельфина не увенчались успехом.

Хотя перфузия питательным раствором прошла успешно, через несколько часов потенциалы зарегистрировать не удалось. По-видимому, высшие структуры мозга оказались гораздо более чувствительными.

***

Коньков забрал профессора Уиллера из его бунгало.

Океанариум располагался прямо на пляже и соединялся с сушей плавно изогнутыми переходами под стеклянной крышей. Рядом с открытым для публики бассейном, где также содержались другие морские обитатели, находилась настоящая исследовательская станция по изучению дельфинов. Её 300-метровый бассейн давал дельфинам возможность быстро плавать; он был соединён с несколькими крытыми залами, образуя сложную, многофункциональную систему. За животными можно было наблюдать со всех сторон через большие подводные окна. При необходимости дельфинов можно было изолировать друг от друга.
– Прошлой ночью Хойти и Тойти проснулись от анестезии, как и планировалось — рассказал Коньков.
– Все импульсные иглы работают нормально, за исключением новых, конечно.