Но откуда они прилетели, из каких космических глубин, почему они искали нас, спасались ли они от медленно остывающего центрального светила, и сможем ли мы когда-нибудь расшифровать их язык, появятся ли они снова и когда — всего этого мы не знаем.

Мы подозреваем кое-что об их энергопроизводстве. С технологиями конца XX века мы играем с секретами культуры, возможно, на тысячи лет превосходящей нашу. Возможно, нам ещё удастся что-то сделать. Но любой оптимизм ради скорого успеха прямой контакт с ними в пределах нашей галактики неуместен.

Мы ступили на Луну, и, конечно же, недалек тот день, когда на Марсе появится землянин. Но где они были? На Земле, на Луне, почему бы не на Марсе, где ещё? И я повторяю: откуда они взялись? Пока что мы предполагаем, что не из нашей Солнечной системы. Если наши гипотезы верны, их космические корабли, которые мы видели в фильме, оснащены двигательной установкой, позволяющей им двигаться почти со скоростью света. Им потребовалось бы всего несколько земных лет, чтобы добраться до следующей звездной системы. Но, возможно, они прилетели из далёкой галактики и путешествовали сто или более лет по нашему времени. Возможно, они спали во время полёта и не постарели ни на день. Кто знает? Кто знает?

МИР ПЕРЕВЕРНУЛСЯ С НОГ НА ГОЛОВУ. Одесса тоже, и сотрудники Океанариума. Как и все земляне, они тоже сидели перед своим двухметровым телевизором, напряжённые до предела.

Когда трансляция закончилась, все разом заговорили, всем хотелось выплеснуть свои чувства. Они похлопывали друг друга по спине, были рады быть среди тех, кто подарил миру эту потрясающую сенсацию, гордились тем, что эта трансляция транслировалась из Кремля в эфир.

– Товарищи, — кричал Сахаров своим звонким голосом, — товарищи, минуточку! Давайте поднимем за это бокалы! Мария Дмитриевна, пройдите, пожалуйста, в столовую и принесите шампанского. Сегодня день, какого человечество ещё не видело; он возвестит встречу с существами из других миров. У нас есть братья, мы не одни в космосе, каждый должен глубоко впитать это, эту уверенность, дарованную нам сегодня… -

Работы больше не было. Хотя Сахаров ничего не распорядился, это всё равно был праздник, просто праздник, без красной даты в календаре. Праздник, Всемирный день космоса! – восторженно воскликнул Коньков, и Гнадин заключил, что им следует обратиться в Верховный Совет или ООН с просьбой объявить 12 июня всемирным праздником в будущем, безусловно, и что товарищ Коньков должен взять инициативу в свои руки…

Было уже за полночь, когда Сахарова разбудил телефонный звонок. Звонил Коньков. Он долго извинялся за то, что прервал отдых, но это не дало ему покоя, и ему пришлось позвонить, чтобы сообщить новость. Он был так взволнован, что невыспавшийся профессор сначала ничего не понял. Постепенно он понял, чего хочет Коньков: - Аркадий Петрович, я всё это время об этом думал. Задумался: а вы знаете, что язык космонавтов напоминает чириканье и кваканье наших дельфинов?

– Кажется, вас от шампанского стошнило, не шутите, Семён – ответил Сахаров.

– Я совершенно уверен в себе, поверьте, сходство очень сильное. Нет, я выпил всего два бокала шампанского, водки после этого нет, ни в коем случае! Я трезв как рыба. Разрешите мне, когда я завтра полечу в Москву за Уилером, взять с собой кассеты с Хойти и Тойти и передать их академической комиссии?

Сахаров задумался. Мальчик был настойчив; именно этим он ему и нравился.
– Если вы настаиваете, хорошо, тогда я позвоню и предупрежу. Вы меня разбудили. Летите, летите пораньше, первый рейс в 7:55, а потом встретитесь с Уилером вечером, как и договаривались. У вас будет достаточно времени, чтобы представить кассеты. Но предупреждаю вас, Семён: через несколько дней всё будет проанализировано, и вы придёте и споёте мне свою песенку о том, как ваше воображение сыграло с вами злую шутку

– Аркадий Петрович, вы всегда говорите, что наука тоже требует воображения. Сейчас я выдвину гипотезу, и вы сразу подумаете, что это просто плод воображения!
–

В его голосе явно чувствовалась обида.
– Вовсе нет, Семён, — возразил Сахаров. — Я просто хочу уберечь вас от разочарования. Помните, как вы хотели прервать эксперименты с зоной молчания, потому что всё двигалось недостаточно быстро для вас? Приготовьтесь к тому же и здесь. Если за этим что-то стоит, оно будет мучить нас долго, прежде чем мы справимся

– Да будет так! Люблю себя мучить!
– — понял Коньков. Фамильярное - ты редко слышимое от Сахарова, и упоминание старой истории… это ничуть не охладило его пыл. А почему бы и нет? Должны были! Записи были готовы.

***

Конькова ждали в Москве. Доктор Шварц принял его в институте и познакомил с группой лингвистов и кибернетиков.

– Возможно, я ошибаюсь, — осторожно начал Коньков, — но язык космонавтов, который мы слышали вчера во время передачи, дал мне представление. Я принёс вам несколько образцов языка наших дельфинов.

Он заметил удивление на некоторых лицах, но лишь на секунду. Затем он снова принял серьёзный, внимательный вид и продолжил: - Вы можете считать мою догадку плодом воображения, товарищи, но наши дельфины, с которыми мы экспериментируем уже более пяти лет, — поистине загадочные существа

– Нас, так сказать, дрессируют на сюрпризы — ответил доктор Шварц.
– Понимаю — почтительно ответил Коньков.

Когда началась запись, все замолчали, ошеломлённые. Предположение, которое привёз в Академию товарищ из Одессы, не было таким уж надуманным. Однако звуки, издаваемые дельфинами, были более высокими и часто очень нечистыми. Тем не менее, сравнение оставалось поразительным.