Это была жалкая попытка вернуть себе хотя бы каплю власти над окружающим миром, но закономерным итогом её стало усугубление ситуации. Полицейские барьеры гнулись и рассыпались, на проспектах и дорогах оставались лежать бездыханные, затоптанные тела, а надо всем этим ужасом не переставали мелькать десятки дронов, снимающих «контент» для социальных сетей, давно прекративших всякие попытки хоть какой-то модерации.

Правительство призывало не паниковать, но вышло так, что для «апокалипсиса» у властей просто недоставало средств контроля.

В то же время по схожему, но отличающемуся в ключевых деталях сценарию разворачивались события в Штатах. Массовые скопления людей разгонялись с применением, в числе всего прочего, летального оружия. И так как команда на это была дана своевременно, «точка невозврата» пройдена не была.

Мародёрство и погромы имели место быть, но мобилизованных сил правопорядка, усиленных военными, не скованными потенциальной агрессией на границах, хватало для минимизации ущерба. Гегемон уверенно оправдывал это своё звание, умудряясь оказывать помощь своим вассалам на других континентах.

Впрочем, другой стороной этой медали было то, что граждане, закупившись всем необходимым, заседали в домах чуть ли не на осадном положении, не убирая далеко огнестрельное оружие. Нередки были смерти среди тех, кто от отчаяния, не имея никаких запасов, включая жизненно необходимые лекарства, или по дурости забирался на чужие участки, натыкаясь на людей, готовых защищать имущество с оружием в руках.

Взращенное за века недоверие к власти лишь всё усугубляло: чествуемый нацией индивидуализм стал ловушкой. Люди оказались банально неспособны к кооперации даже перед лицом конца.

Таким образом, паника в Штатах была громкой, широко и всесторонне освещаемой, формально контролируемой, но при этом вооружённой до зубов и чрезмерно «самостоятельной».

На территориях Российской Империи всё было иначе, ибо у этого гегемона были свои сильные и слабые стороны. Пока в Сане Джамаль пытался выторговать для Калифата как можно больше прав и сбросить со своих плеч обязанности, а в Штатах генералы морщили брови от многочисленных сообщений о сигналах вдоль морских границ, в кабинете Хозяина Трона падала одинокая капля крови.

Алый цветок расцвёл на вовремя подставленном белоснежном платке, но Император даже не моргнул, откладывая платок в сторону. На нескольких экранах струились потоки данных, а на одном отображались приказы, которые Алексей Второй рассылал по самым дальним, — и не только, — уголкам необъятной Империи. Очередной пакет поступивших сообщений с Дальнего Востока заставил мужчину улыбнуться одними уголками губ:

«Эффективно. Жаль, даже с моими возможностями нереально успеть везде…».

Страна пусть и не так явно, но варилась в собственном соку, словно забытый на сильном огне шмат мяса в наглухо закрытой кастрюльке. Алексей Второй хотел бы успеть везде, проконтролировать разрешение каждого инцидента и вообще держать в своих руках абсолютно всё, но практика показывала, что даже разум опытнейшего телепата шестого ранга пасовал перед такой задачей. Управление страной в дни кризиса такого масштаба требовало слишком много ресурсов и одновременного личного присутствия в самых разных уголках страны, что было физически невозможно.

Великое благо, что сыграла ставка на Оболенского с его лагерем. Как и ожидалось, те включились во внутреннюю борьбу на стороне Трона, отчасти компенсировав разрушительное влияние дворян, посчитавших допустимым вонзить отчизне нож в спину, в прямом или переносном смысле. В первом случае Империя отвечала сильно и резко, огнём и мечом наказывая предателей, вырезая целые рода и в лучшем случае оставляя одного-двух их членов как тех, через кого удастся восстановить старую фамилию в новом, лояльном Трону виде.

Во втором же всё было сложнее: у Империи не хватало ресурсов для тонкой игры и интриг, ибо большая их часть была брошена на борьбу с беспорядками и предвосхищением выпадов со стороны внешних врагов. Цесаревич Владимир, бесспорно, демонстрировал свои социальные, торговые и политические таланты с наилучшей стороны, организуя личные визиты, собрания и даже балы, через них привлекая к активному участию в стабилизации ситуации аристократию из числа нейтралов, но и он действовал как продолжение воли Трона.

Соответственно, остро стоял вопрос о том, как скоро и в какой форме лоялисты намекнут на ответную любезность со стороны Императора.

Сам наследник в это время стоял у окна, а за его спиной, на большой кровати, подключённая к целой груде сложных устройств, лежала Лина Романова. Рядом с ней сидела хмурая, клюющая носом Ксения, а у подножия кровати пыталась слиться с окружающим пространством телохранительница — пиро- и аэрокинет четвёртого ранга, ведомая долгом, но при этом всем нутром ощущающая, что ей здесь не место.