Сорок пять минут прошло с того времени, как Харлоу вышел из виллы-гостиницы Чессни, до его возвращения. Просторное фойе теперь выглядело полупустым, в действительности же в нем все еще находилось около сотни человек, вернувшихся с официального приема и, вероятно, ожидающих обеда. Первыми, кого увидел Харлоу, были Мак-Элпайн и Даннет, сидевшие в стороне за отдельным маленьким столиком. Через два столика от них одиноко примостилась Мэри. Перед ней на столе стоял стакан с прохладительным напитком и лежал открытый журнал, судя по всему, она его не читала. А вид у нее был — застывшая отчужденность. Харлоу стало интересно, на кого же направлена эта враждебность, только на него, или на отца тоже? Рори нигде не было видно. «Наверное, опять шпионит за кем-нибудь», — решил Харлоу.

Эти трое тоже заметили Харлоу, как только он вошел. Мак-Элпайн сразу раздраженно поднялся.

— Я буду вам весьма благодарен, Алекс, если вы возьмете Мэри под свою опеку. Я пройду в ресторан. Опасаюсь, что если я останусь здесь…

— Все в порядке, Джеймс. Я понимаю…

Харлоу бесстрастно наблюдал за уходящим Мак-Элпайном, в походке которого читались злость и раздражение. Ясно было, что именно он, Харлоу, их причина. Выражение лица Харлоу не изменилось, но внутренне он почувствовал дискомфорт, увидев, что Мэри встала и идет к нему навстречу. Милой улыбки, делавшей ее любимицей всех гонщиков, как не бывало, и Харлоу внутренне подобрался, потому что знал наперед все, что она скажет ему.

— Чего ты добиваешься, появляясь здесь в таком виде? Опять принялся за старое?

Харлоу помрачнел:

— Что ты говоришь? Почему мне не веришь, ведь я дал тебе слово? Ты оскорбляешь невинного человека.

— Невинного! Посмотри на себя, ведь ты явно валялся в грязи. Одежда… руки… и хочешь сказать, что ты трезвый?

Харлоу демонстративно оглядел себя:

— Ага! Значит этого для тебя достаточно!? Приятных сновидений, чудная Мэри.

И Харлоу, резко отвернувшись, пошел прочь. Сделав несколько шагов, он остановился, столкнувшись с Даннетом. Мгновение оба глядели друг на друга с равнодушными лицами, потом бровь Даннета вопросительно приподнялась, и Харлоу очень тихо сказал:

— Плохие новости.

— «Коронадо»?

— Да.

— Приходи, надо все обсудить.

Харлоу допил свой кофе — у него уже вошло в привычку завтракать в одиночестве у себя в номере — и подошел к окну. Прославленного итальянского сентябрьского солнца этим утром не было и в помине. Облака полностью закрывали небо, но земля была сухой, а воздух прозрачный — идеальная погода для гонок. Он вытащил бутылку виски из бачка унитаза, и вылил содержимое в раковину, оставив немного на донышке. Смыл, поставил бутылку на прежнее место, обильно обрызгал комнату освежителем воздуха и открыл настежь окно.

На гоночный трек он ехал в одиночестве — место рядом с ним в его красном «феррари» теперь редко было занято. В боксе уже были Джекобсон, два его механика и Даннет. Он коротко с ними поздоровался, привычно облачился в рабочий комбинезон, надел шлем и сел за руль своего нового «коронадо». Джекобсон при этом окинул его своим обычным мрачным взглядом:

— Я надеюсь, что уж сегодня-то вы покажете хорошее время в тренировочном заезде.

— Вот как? Я считал, что и вчера прошел круг успешно. Во всяком случае, буду стараться, — ответил Харлоу и, приготовившись к старту, взглянул на Даннета. — А где же сегодня наш милейший шеф? Не помню, чтобы он когда-либо пропускал тренировочные заезды.

— Он остался в гостинице. Занят какими-то делами.

Мак-Элпайн был действительно занят делом, которое в последнее время приносило ему все больше огорчений, но становилось чуть ли не привычным. — Выяснял количество алкоголя принятого Харлоу. Едва он вошел в комнату Харлоу, как сразу понял, что проверка уровня виски в бутылке будет простой формальностью: распахнутое окно и запах освежителя воздуха яснее ясного свидетельствовали, что это излишняя операция. Тем не менее Мак-Элпайн проделал все, что нужно, хотя и знал почти наверняка, что именно обнаружит. Когда он вынул из бачка почти пустую бутылку, лицо его потемнело от гнева. Он поставил бутылку обратно, вышел из номера и торопливым шагом, почти бегом миновал гостиничное фойе, сел в свой «остин» и помчался так, что можно было подумать — водитель принял эту дорогу за гоночную трассу.

Мак-Элпайн, когда оказался в боксе«Коронадо», все еще не мог успокоиться. Первый, кого он здесь встретил, был собиравшийся уже уходить Даннет.

— Где этот негодяй Харлоу? — спросил Мак-Элпайн грубо. Даннет ответил не сразу. Он медленно покачивал головой из стороны в сторону, полностью погруженный в себя, чем-то размышляя.

— Черт побери, где этот алкаш? — Голос Мак-Элпайна дрожал от негодования. —Его ни в коем случае нельзя допускать к гонке!

— Многие гонщики с удовольствием поддержат вас в этом.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Этот пьяница только что побил рекорд круга на две и одну десятую секунды.

— Две и одна десятая! Две и одна десятая! — Мак-Элпайн был поражен. — Невероятно! Не может быть!

— Спросите хронометристов. Он показал этот результат дважды.

— О боже ты мой!

— Вы вроде бы недовольны этим, Джеймс?

— Недоволен? Я расстроен чертовски. Конечно же он остается лучшим гонщиком в мире, но на настоящих соревнованиях у него не выдержат нервы. А в этих тренировочных заездах сыграла роль его хмельная храбрость, пьяная отвага самоубийцы.