<p> Чуть не сдох!</p> <p> Минуту назад мрачный паромщик Харон, теперь же смертный - Харитон Харламов. Или всё-таки не совсем смертный? Хмм, кажется, предательство божественной родни пошло мне лишь на пользу. Ведь мир, в который я угодил, буквально кишит возможностями. И вот тут-то я развернусь:</p> <p> - от скромного культа имени себя до основания пантеона</p> <p> - от Владыки племени болотных гоблинов до Императора</p> <p> - от курьера с термосумкой наперевес до транспортного магната</p> <p> - от заурядного мага до… Стоп! А кто сказал, что я единственное божество в этом мире?</p> <p> Пу-пу-пу, ребята. Кажется, грядёт священная война!</p>
Глава 1
Взрыв.
Джип как будто специально развернуло на сто восемьдесят градусов, чтобы я увидел самую мякушку. Морды у машины больше не было — вместо неё бахрома из металла, горящие ошмётки и водитель с ярко-красным блестящим лицом. Не кричит, не двигается. Застыл с открытыми глазами и смотрит в одну точку.
Если на пассажирском сиденье был хоть какой-то мизерный шанс уцелеть, — чтобы всласть помучаться, — то вот он-то точно погиб мгновенно.
— Атьс-с-с-с! — лишь чудом я сумел удержаться верхом на Рудике.
И благо, что он у меня ручной и уже всякого успел насмотреться в городе. От взрыва шуганулся, по первой встал на дыбы, но не более. И потому другие оленегаторы тоже не поддались панике — смотрели на реакцию вожака. Нервничали, понятное дело, брыкались, но не настолько, чтобы порвать упряжь.
— Тихо! Тихо! — Батяня уже спешился и бегал вдоль цуга, успокаивая животных.
А Женёк… а где Женёк?
— Что происходит!?
А вот и он. Вылез из фуры. Видимо побоялся, что в кабину тоже прилетит, но… ничего такого. Один-единственный выстрел и на этом всё, конец эпизода. Господа бандиты с большой дороги выскакивать на эту самую дорогу не спешили. Сделали дело и исчезли.
Хотя если хоть чуток поразмыслить, то оно и понятно. Грабить? Устраивать кровавую разборку из-за стеклотары? Это что за бомжи-радикалы такие? Не! Ситуация читается от и до: это было покушение на Голубицкого.
А вот удачное или нет…
Правая задняя дверь джипа распахнулась, и из машины вывалился сын графа. Живой или мёртвый пока не понимаю, но точно без сознания; ещё и головой приложился об асфальт. Следом показались посечённые осколками ноги в разодранных колготках, и наружу начала выбираться «бизнес-партнёр» графа.
Сам же Голубицкий появился с противоположной стороны. Сам открыл дверь, сам вышел, но это ещё ничего не значит. Граф хрипел, пучил глаза и зажимал горло ладонями, из-под которых бодрыми струями хлестала тёмная кровь. Рассудительностью тут даже близко не пахло. Видимо, Семён Андреевич был сосредоточен на внутренних ощущениях, а его тело реагировало по-своему.
Агонизировало то бишь. Мокрый от собственной крови граф начал метаться по дороге, как безголовая курица.
Я же уже бежал к останкам джипа и пытался решить, что мне сейчас делать: то ли броситься вдогонку за стрелявшими, а то ли попытаться помочь. И надо выбирать; то и то сделать явно не получится. Да, можно было бы попросить Удальцова догнать говнюков, но… что дальше? Что он им сделает? И вообще мало ли кто они такие?
Так… граф!
Семён Андреевич упал, перекатился на спину, разжал глотку и начал биться в конвульсиях. Тем временем чудом уцелевшая барышня в чёрном трясла и хлестала младшего Голубицкого по щекам. Что характерно без истерик. Агрессивно — это да. Но всё равно на редкость собранно, как будто бы в таких экстремальных ситуациях оказывалась не впервые.
— Умирает! — крикнула женщина, взглянув на меня.
Всё! Стоп. Спасибо гоблинам Разящего Весла, которые не пропускают утренние молитвы, божественной энергии у меня сейчас аж на половину Чуда. Но чтобы вытащить с того света обоих Голубицких всё равно не хватит. Вылечить Карякина было куда проще, ведь у него повреждения были не такими серьёзными. Здесь же тотальный звиздец что там, что там…
Надо выбирать.
А выбор, на самом деле, очень прост. Даже если поменять условия и задать классическую дилемму, — жизнь богатого старика против жизни молодого нищего парня, — то я бы всё равно выбрал молодого. Не задумываясь.
Но! Есть одна идея.
— Секунду! — крикнул я женщине и резко свернул в сторону графа.
Успел не впритык, но времени всё равно оставалось очень мало; Семён Андреевич никак не отреагировал на моё присутствие, хрипел из последних сил и тупо разглядывал облака. Ему было больно! Очень больно! Это я чувствовал.
Поэтому я подлетел, присел рядом с ним, сделал вид что пытаюсь зажать рану, но на самом деле начал его добивать. Через ладони выпустил потоки некротической энергии, которые убрали боль и ускорили процесс отхода в мир иной.
Сострадание? Конечно. А еще личная выгода, чего уж тут скрывать. Практика наглядно показала, что ко мне на переправу попадают лишь души тех, кого я прикончил самостоятельно. И душа Голубицкого, как мне кажется, может быть весьма полезна. Да и для рода Голубицких это будет полезно! Мало ли, чего старый граф расскажет. Может инструкции молодому поколению не просрать все полимеры? В общем, увидим.
— Кхрь, — граф издал последний вздох, а я тут же рванул лечить его сына.
Батяня успокаивал табун, Женёк растерялся и не мигая уставился на тело покойного графа, и надо мне было теперь лишь сплавить куда-нибудь подальше женщину в чёрном. Свидетели Чуда мне не нужны.
— Аптечка! — крикнул я и сменил её «на посту» над Андреем Семёновичем. — В кабине!
— Аптечка!? Да у него же голова пробита!
— Принеси, я сказал!
— Сам принеси!
— Быстро!!!
Видно было, что барышня не привыкла, когда на неё орут и уж тем более приказывают. Однако она всё равно замолкла, задумалась, встала и пошла исполнять. Ну а я со спокойной душой наложил руки на младшего Голубицкого и взялся за дело. И как бы у моего окружения не вошло в привычку пользовать меня в качестве лекаря. Мне ведь энергия для другого нужна вообще-то.