— Харламов, — ещё раз сказал кудрявый толстяк. — Прошу вас. Давайте обойдёмся без истерик.

— Я понял-понял, — кивнул я и изобразил на лице благородную такую скорбь. — Разрешите напоследок переброситься парой слов с шурином. Нужно кое-что уладить.

— Гхым…

— Прошу вас, не откажите в просьбе.

— Ладно, — вздохнул кудряш. — Только без глупостей, Харитон Христофорович. Не заставляйте меня нервничать.

— Само собой.

С тем я отвёл ошалевшего Менделя на пару шагов в сторону. Поставил прямо перед собой, улыбнулся с грустинкой и протянул ему руку. Сказал:

— Береги Лизу… брат, — а как только рукопожатие свершилось, начал вкачивать в Вадима Евграфовича бурные потоки энергии.

До сих пор в груди Седого Опездола теплился один крошечный шарик. Яркий и светло-зелёный, будто полоска с полным уровнем здоровья в какой-нибудь игре. Но вот, шарик подрос, а рядом появился ещё один. Бледно-бежевый, — эдакий «шампань», — и почему-то вдруг искристый. Вроде бы что-то знакомое, но вот что? Не помню.

Евграфыч тем временем заподозрил неладное. Почувствовал в себе что-то новое и аж голову в плечи втянул, ну а я продолжил. Настаёт момент истины — сейчас я либо навсегда испорчу лекаря Менделя, либо же взращу из него нечто восхитительное.

Шарики смешались и… на этом пока хватит. Мне тоже энергия на всякие разные фокусы понадобится.

— Понял? — спросил я.

— Понял, — выдохнул Мендель.

— Лечить до сих пор умеешь?

Вадим задумался.

— Умею.

— А прикрыть меня если что сможешь?

Вместо ответа барон радостно закивал головой. И вот это хорошо! В себя, видать, поверил, а это важно.

— Тогда поступим так: прямо сейчас берёшь сестру подмышку, выводишь её на улицу, сажаешь в такси до нашей мойки, а сам возвращаешься мне на помощь. Понял?

— Понял, — я похлопал Вадима по плечу и погромче добавил: — Спасибо, брат!

Вернулся обратно к гвардейцам, обречённо кивнул толстяку и побрёл под конвоем из зала прочь.

— Спасибо, что держитесь достойно, Харитон Христофорович.

Да не за что, утырок.

В холле ожидали ещё два гвардейца и паренёк из обслуги. Паренёк учтиво потерялся, как только мы вышли и закрыли за собой дверь, а вот гвардеец отстегнул с пояса наручники. Серьёзно они, конечно, меня запеленать намерены. Но обождём пока что с этим. Мне сейчас нужно потянуть время и дождаться Менделя.

А начну, пожалуй, так:

— Нас не представили, — обратился я к толстяку.

— Егор Григорьевич Евневич, — устало вздохнул тот.

— Прошу прощения за неосведомлённость и…

Позади нас открылась дверь и один из гвардейцев дёрнулся вперёд. И вернулся в исходное положение, как только удостоверился, что Вадим не собирается подключаться к разборке, а просто провожает сестру на улицу.

— … и немного хамскую формулировку вопроса, — продолжил я. — Но кто вы, Егор Григорьевич?

— Министр Финансов города, в котором вы живёте, — хмыкнул тот.

— Как интересно. Скажите, а давно ли министры финансов заделались исполнительной властью и имеют полномочия задерживать граждан?

Больше слов! Больше воды! Лей, Харон, не стесняйся!

— Харитон Христофорович, если вы не заметили, то в задержании участвуют сотрудники городской гвардии, и вот они-то наверняка уполномочены на это, не сомневайтесь. И вообще. Пожалуйста, прекратите этот цирк.

— Руки, — рявкнул гвардеец.

И вновь открылась дверь, — на сей раз с улицы. Я уже приготовился призвать весло и начать веселье, но всё-таки имел осторожность взглянуть на барона, а тот… тот сжал губы в полоску и кратко так тряхнул указательным пальцем. Падажжы, мол. И в отличии от сестры Вадима Евграфовича, я жестикуляцию умею считывать.

Что ж… раз просит подождать, значит так надо.

— Арестовывать я себя не дам, — заявил я. — И сперва я хотел бы дождаться своего адвоката…

Невероятно. Просто поразительно.

Вадиму Евграфовичу всегда было интересно узнать, что же дальше ждёт его в магическом развитии, но по понятным причинам спешить было нельзя. Дар лекаря был для него финансовой подушкой безопасности на тот случай, если дела у рода пойдут не так, как того хотелось бы. Он без подсказок прекрасно знал часть главной семейной мудрости графа Голубицкого: «люди всегда будут лечиться».

А он благодаря этому никогда не будет бедствовать, ведь будучи лекарем действительно может вылечить самую безнадёжную хворь — быстро и наверняка.