Ладно…

— Тебя как зовут? — обратился я к системнику.

— Тимофей.

— Работаешь здесь?

— Да.

— Дом знаешь?

— Знаю.

— Отлично! Тогда, Тимоша, предлагаю тебе сделку. Но сразу предупреждаю, что отказываться нельзя! Короче, слушай…

Договор был следующим: Тимофей забывает всё, что видел и слышал после того, как злые негодяи заставили его включить запись Голубицкого. Это во-первых. Во-вторых, выводит нас из особняка через запасный/чёрный/служебный выход и/или вход. А в-третьих…

— Камеры в доме есть?

— Есть.

— Отключии-и-и-и, — тут я завис и меня, что называется, осенило. — Стоп! Не отключай! Сотри запись вплоть до этого момента, а дальше пускай пишет.

— Понял.

— Вадим Евграфович, дружочек! Нам срочно нужна гвардейская форма! Быстрей-быстрей, времени мало!

Легенда про стыд и бегство слишком хороша, чтобы не докрутить её до максимальной правдоподобности. Так пусть же на записях с видеокамер будет видно, как Садовников сам, своими собственными ноженьками, бежал из особняка в компании двух гвардейцев. Как это провернуть?

Да известно как. Всё-таки дар у меня непростой. Широкого, так сказать, профиля…

— Тише-тише-тише, — Арсений Михайлович погладил Лизу по голове. — Всё хорошо…

— Не хорошо! — проорала та сквозь слёзы. — Вообще не хорошо!

— Да всё нормально будет с твоим Хароном, — Карякин аккуратно отодвинул девушку, потому как плечо его уже совсем промокло. — Давай лучше чайку попьём, а?

Одетая в пышное бальное платье, Лиза приехала в офис «Такси Харон» примерно десять минут тому назад и по первой была спокойна. Назвалась сестрой барона Менделя и спросила, где может найти Арсения Михайловича, — дескать, может доверять только ему. А вот потом сорвалась в настоящую истерику. В основном кричала о том, что её мужа арестовали и о том, что князь Садовников старая похотливая сволочь.

Чтобы расшифровать этот поток сознания Карякину потребовалось какое-то время, но по итогу для себя он вынес множество интересных открытий:

Первое — у Харламова есть жена. Что уже как бы нихрена себе новость; хоть бы сказал между делом.

Второе — князь Нового Сада хотел, чтобы жена Харламова стала его женой, и на этой почве у них возник конфликт. Более мелкие подробности тонули в сопливом бормотании госпожи Мендель, и не были так важны как «третье» и «четвёртое».

Третье — Харламова арестовали.

Четвёртое — за финансовые махинации.

— Ой-ой…

Как человек предпенсионного возраста, который уже смирился с тем, что работать ему предстоит до конца жизни, Карякин очень ответственно относился к уклонению от уплаты налогов. Это маленькое хобби доставляло ему ни с чем несравнимое удовольствие сродни религиозному экстазу. Опрокинув город даже на скромную трёхзначную сумму, Арсений Михайлович чувствовал себя живым. И речь сейчас не только о чём-то материальном. Поверхностном, так сказать, наносном. О нет! Именно в этом Карякин видел своё Высшее Предназначение.

Вот только не совсем понятно теперь: то ли выносить все документы из бухгалтерии в какое-нибудь укромное место, то ли уничтожать их, а то ли подмести огоньком по всей мойке и устроить случайный пожар.

А решать надо срочно.

— Будем пить чай, — Арсений Михайлович наконец-таки сумел усадить Лизу на стул. — С ромашкой. Для нервишек полезно.

С тем Карякин воткнул чайник закипать, и под видом поиска сахара направился искать что-нибудь горючее, да только не успел.

Дверь в офис отворилась без стука, а на пороге стоял он…

— Нет! — закричала Лиза. — Ты не посмеешь! — и бросилась на незваного гостя.

Дмитрий Иванович Садовников собственной персоной пожаловал накрывать «Такси Харон». Серьёзно — сам! Неужели так сильно обиделся?

— Сволочь! — юная Мендель принялась колошматить князя кулаками в грудь. — Скотина! Верни мне мужа, он ни в чём не виноват!

Какая ни есть, а заминка. И потому нужно хотя бы попытаться сожрать тетрадку, в которой был по дням расписан фактический приход «Такси Харон». По сути, самый главный вещдок. Ведь то, что из казны своровано они уже знают. А так хотя бы не будут знать СКОЛЬКО.

— Ху-х, — выдохнул Карякин и схватил тетрадь.

Как в школе вырвал двойной листочек из середины, скомкал и засунул в рот. Жевнул. Сухо. Так сразу и не проглотишь. И лучше всё-таки будет сжечь…

— Сволочь! Падла! Тварь! Я никогда не стану твоей!

И тут вдруг у «сволочи» выпал глаз. Лиза с визгом отскочила в сторону, а Его Сиятельство промычал что-то нечленораздельное и шаркая зашёл в офис.

— Тихо-тихо! — донёсся с улицы голос Харламова. — Не бойтесь Димочку! Димочка ручной!