Где ж ты прячешься, невидимый враг?

Утром встал ни свет ни заря. Жена мирно сопела, закутавшись в одеяло. Улыбнулся, мысленно пожелав ей добрых снов. Тихо достал из шифоньера вешалку с костюмом, вышел из спальни, осторожно притворив за собой дверь.

Умылся, сбрил отросшую за ночь щетину и оделся. Галстуки я не люблю, но сегодня придется надеть — мероприятие предстоит серьезное.

Вышел из ванной комнаты и сразу вызвал по телефону машину.

Прошел на кухню, быстро соорудил бутерброд с краковской колбасой и сварил кофе. В который раз с ностальгией вспомнил кофемашину в своей московской квартире двадцать пятого года. Вздохнув, одним глотком выпил кофе. Одевшись, с бутербродом в руке, вышел из квартиры, тихонько притворив за собой дверь.

Медленно спустился по лестнице, на ходу откусывая от бутерброда. За окнами еще стояла темень, лампы освещали обустроенный уютный подъезд — занавески на окнах, цветы на подоконниках.

Прошел мимо почтовых ящиков к посту консьержей. Консьержка по-прежнему спала за столом, в той же неудобной позе, что и вчера вечером. Она подняла голову и сонно пробормотав невнятное: «Вы еще не поднялись, ожидаете?», снова заснула.

— Вы день с ночью перепутали, — громко сказал я. — Просыпайтесь, уже утро.

Надо что-то решать с охраной. При такой консьержке всех можно из подъезда за ноги выволочь — не заметит. А люди здесь живут не простые. Не дай Бог что-то случится с моими девчонками. Или взять недавнее ограбление Бугримовой? Наша соседка Олимпиада Вольдемаровна тоже упакована не хуже знаменитой дрессировщицы. Конечно, коллекций бриллиантов у нее нет, но Светлана рассказывала, как они с девочками рассматривали у нее старинные картины.

«Папа, в музей не надо ходить, у нашей соседки дома настоящий музей!» — восхищенно рассказывала Таня.

«А давайте дадим объявление и будем билетики продавать?» — тут же предложила Леночка, чем насмешила нас со Светланой. Ушлая девица вырастет!

Консьержка пыталась проснуться, моргала, терла глаза кулаками. Ладно, нет времени ее сейчас отчитывать, да и смысла нет — просто заменим на более бдительного человека. Займусь этим в при случае, подниму вопрос. После ограбления Бугримовой будет очень к месту. Дрессировщице я, конечно, сочувствую, но грех не использовать ситуацию, как повод в личных целях.

Николай уже ждал меня. В который раз похвалил себя за правильный подбор водителя и вдруг ни к селу, ни к городу вспомнил предыдущего — прапорщика Васю. Как он там на Камчатке поживает? И, главное, как его мама? Настроение поднялось, стоило только вспомнить эту забавную парочку. А уж незабываемый донос на меня стоило бы повесить в рамке на стену!

— В Заречье? — скорее, для проформы поинтересовался Николай.

— Езжай уже, — я усмехнулся и сел рядом с ним. — И побыстрее, желательно!

До госдачи Николай домчал быстро, по пустой Москве доехали за пятнадцать минут. Красота — Москва без пробок!

В Заречье быстро разделся, повесил дубленку и шапку на вешалку в фойе, взбежал по лестнице в кабинет Рябенко. Решил подождать там, пока Генсек умывается и завтракает.

Александр Яковлевич разговаривал с кем-то по телефону. Заметив меня, кивнул, приветствуя, но разговор не прекратил.

Телефоны трезвонили один за другим, не умолкая ни на минуту. Рябенко докладывали ситуацию по Москве, по перемещениям гостей, звонили представители охраны высокопоставленных лиц. Звонили из МИДа, согласовывали графики встреч с зарубежными делегациями. Звонили из Международного отдела ЦК. Наконец, наступила небольшая пауза между звонками. Рябенко сделал несколько пометок в блокноте, что-то записал в журнал и переключился на меня.

— Прямо по Корнею Чуковскому: «У меня зазвонил телефон», — пошутил генерал, вытирая платком пот со лба. — Международный отдел сегодня что-то усердствует. Никогда раньше такой активности не проявляли. А сейчас как-то очень уж возбудились, сильно пекутся о безопасности встреч Леонида Ильича и своих подопечных из стран социалистической ориентации. Можно подумать, африканцев и азиатов им кто-то обидит? Да там каждый первый — бывший террорист, скорее от них самих надо охранять. Один Саддам Хуссейн чего стоит. Еще про Менгисту Хайле Мариама молчу. Человек не просто жесткий, даже жестокий.

Рябенко вздохнул тяжко, покачал головой:

— Ладно, не обращай внимания, это я так, ворчу по-стариковски. Но, сам видишь, какой у меня аврал. Володя, сегодня ты за главного рядом с Леонидом Ильичом. На всех встречах будешь присутствовать лично. И, кстати, в Завидово я отправил Солдатова. Но после первого дня заседаний ты сменишь его, как уже говорил раньше. А сейчас иди, — он бросил взгляд на большие настенные часы. — Леонид Ильич уже скоро будет выходить.

И тут же снова зазвонил телефон.