— А я тебе говорил, что он не так прост, — хмыкнул Бакус, — ну и ладно, раз уж такое дело — посижу у тебя на корабле денёк, приведу себя в порядок. Редко когда у тебя на корабле бывает так весело, — ехидно добавил он.

Герцог ткнул Бакуса в бок — но что был этот тычок от человека обычных габаритов в адрес огромного акулоподобного монстра? И они, подшучивая и подкалывая друг друга, направились на капитанский мостик.

А Сареф поднялся на ноги, оглядывая остальных. Его ждало много дел. Надо было подлатать Орика и Ванду, надо было позволить Амидалу убрать с его лица эти шрамы, надо было поговорить с Ниной, надо было решить, что делать с Хрипунцом. Его впереди ждали хлопоты — но это уже были приятные хлопоты. Самое главное, что здесь и сейчас — он победил. Он справился с этой чудовищной, практически невозможной задачей. И теперь путь у него был один — домой, к своей заслуженной награде. И уж теперь любимая семейка никак не отвертится — он получит свою награду сполна…

Не откладывая в долгий ящик, Сареф тут же принялся оказывать медицинскую помощь Орику и Ванде. Грозовой Герцог, на радостях победы над Теневым Символом, вероятно, смирился с тем, что на несколько дней его корабль превратился в балаган, и потому весьма любезно предоставил им для этого свою каюту. Смотреть за порядком отправилась Карина, а Сарефа неожиданно весьма кстати консультировали Амидал и Бакус по поводу того, как стоило проводить данные манипуляции. Как оказалось, не только подземный гном, но и акула имели опыт работы с артефактом Архитектора Плоти.

Когда Сареф вместе с использованием Власти Жизни прикладывал Скальпель Архитектора к повреждённым местам — на них буквально начинала заново отрастать кожа. Бакус заметил, что происходит это только потому, что целебное умение Сарефа достигло исключительной мощи, и если бы Скальпель взял в руки какой-нибудь деревенский лекарь-самоучка — подобного эффекта и близко бы не было.

Для Сарефа это, тем не менее, оказалось весьма кстати. Аккуратно касаясь Скальпелем тех мест на черепе Ванды, где была содранная кожа, он буквально отращивал её заново. Разумеется, дело это было отнюдь не быстрое, за каждый квадратный сантиметр кожи приходилось воевать, а уж когда пришлось отращивать ухо, тоже пострадавшее во время спасательной операции — потребовался дополнительный десяток использований Власти Жизни. Тем не менее, спустя час долгой, кропотливой и выматывающей работы абсолютно вся потерянная кожа на черепе была восстановлена. И Ванда, поднявшись со стола, где её оперировал Сареф, подошла к зеркалу, на которое ей любезно указала Карина.

— Ну, ничего себе, — с восхищением сказала Ванда, ощупывая череп, — лучшие специалисты по работе с Королевской Купелью порой работают не так быстро.

— По-моему, у тебя одно ухо стало немного больше другого, — задумчиво сказала Карина, глядя на Ванду. После этих слов Сарефу на мгновение захотелось придушить маленькую рыжую нахалку.

— Да нет, нормально, — Ванда пощупала оба своих уха, — это визуально так кажется, потому что на этой стороне сейчас волос нет.

— Ну, волосы вырастить — это уже не ко мне, — развёл руками Сареф.

— Да к тебе-то какие претензии, — хмыкнула Ванда, — даже такое вылечить, считай что, в полевых условиях — уже достижение. А так… отрастёт заново. Я никуда не спешу.

— Слушай… а ведь с этим можно кое-что сделать, — неожиданно сказал Амидал, — когда я ещё был с Бруминьей, ей тоже стабильно раз в полгода хотелось вытворить со своими волосами что-нибудь эдакое. Эй, малявка, — он обратился к Карине, — у тебя есть какой-нибудь набор гребней, хотя бы самый простой? Думаю, мы можем что-нибудь придумать.

Судя по красноречивому взгляду Карины, за «Малявку» ей очень хотелось отправить гнома искупаться за бортом. Однако посмотреть на подземного гнома, который орудует гребнями для волос, ей явно хотелось больше, поэтому на первый раз она решила спустить ему такое пренебрежение. Девушка достала из тумбочки красивую шкатулку из розового дерева и подошла к зеркалу, перед которым уже устроились Ванда на мягком пуфе и Амидал позади неё.

Оставив эту троицу наводить красоту в новых условиях, Сареф скомандовал ложиться на стол Орику. Он справедливо полагал, что это будет куда труднее: вырастить новый глаз для него виделось чем-то запредельным. Потому что теоретически кожа на голове Ванды могла сама отрасти заново, пусть и не так гармонично и изящно, как это было изначально заложено природой. А вот потеря глаза — это обычно на всю жизнь.

Тем не менее, Сареф, понадеявшись на то, что с момента травмы прошло не больше суток, всё же поборол свой страх и начал работать. И его страхи не были напрасными. Первый час — а это почти сотня использований Власти Жизни — эффекта не было никакого. Разве что первые пару десятков раз, когда Сареф использовал на Орика Власть Жизни — его скручивала болезненная судорога. Но, в конце концов, этот странный эффект прошёл.

Наконец, спустя час работы Орик всё-таки заявил, что какое-то шевеление в выколотом глазу у него началось. Но буквально через пару минут после этого с ним стало невозможно работать. Бедолага утверждал, что у него там всё чешется настолько сильно и невыносимо, что хотелось выть и лезть на стенку. Сколько Сареф и Бакус, который всё так же стоял тут и внимательно наблюдал за процессом, ни успокаивали и не увещевали беднягу — после каждого применения Власти жизни он выл и скулил, не в силах выносить эту чесотку. Когда же Бакус предложил лишить Орика сознания — тот сразу отверг эту идею, сказав, что у его тела очень мощные рефлексы, и не факт, что его получится погрузить в сон. А даже если и получится — во сне он совершенно не будет себя контролировать, и потому его тело может дать сдачи, и будет это весьма неприятно.

В итоге, понимая, что раз взялся за дело — то надо доводить его до конца, Сареф пошёл на отчаянные меры. Он вызвал Хима, а так же попросил Ванду вызвать Красса. После чего приказал первому придерживать Орика за ноги, а второго — за руки. И это дало невероятный результат. Орик, поражённый до глубины души тем, что целых два хилереми сейчас помогают ему, оказали ему такую огромную честь, что касаются его, мгновенно свернул все свои жалобы и собрал в кулак всю силу воли. Изредка он тихонько подвывал и поскуливал, когда было уж совсем невыносимо — но и тогда и Красс, и Хим мягко шептали ему слова поддержки, и тогда Орик снова брал себя в руки.