— Конечно, — ответил Ноа, пока мозг не успел сообразить и придумать отговорку. Может, в этом и нет ничего страшного. Может, стоило воспользоваться этим временем до тридцатилетия Хейзел в полной мере. Будто у него вдруг возникла фантазия про сексапильную библиотекаршу и нужно было непременно воплотить ее в реальность. И тогда под конец они смогут вернуться к прежней жизни. Он сможет вернуться к прежней жизни. Поэтому да, он зайдет и сделает все, что захочет Хейзел. И может, у него наконец-то получится выбросить ее из головы.

Ноа пошел за ней к входной двери, размышляя о том, что у нее немного отрос газон, и гадая, кто же его подстригал, поскольку не мог представить, чтобы она делала это сама, учитывая ее мнимую нелюбовь к природе. Он нервно постукивал пальцами по бедру.

Погодите, он что, нервничал?

Ответом стало громкое «да», прозвучавшее в голове.

Ноа не знал, как все должно происходить. Просто плыл по течению, и вдруг ему захотелось лишь одного: вернуться на свой безопасный островок случайного секса с незнакомками.

Но Хейзел повернулась к нему с озорной улыбкой, подсказавшей, что она вот-вот забросит его еще дальше в море.

Ноа оказался в ее доме.

Хейзел, конечно, предложила ему войти, и вот он здесь. Стоял в ее прихожей такой большой и манящий, что она не могла припомнить, зачем вообще пригласила его. Он снова кружил ей голову.

— Мне нравятся твои цветы.

Что нравится? Точно. Цветы.

— Спасибо.

Ее эркерное окно было заставлено растениями, малышами Хейзел. Из-за аллергии она не могла иметь домашних животных, хотя, казалось, никогда не чихала из-за Каспера, так что, возможно, пришло время обследоваться снова. Зато могла завести столько растений, сколько хотела. И завела. Они уже порядком разрослись, и Хейзел с трудом удавалось разглядеть что-то в окне сквозь свисающие плети и деревья в горшках.

— Я думал, ты не любишь природу.

Хейзел покачала головой:

— Нет, я не люблю насекомых, жару и землю.

Ноа указал на комнатные цветы:

— Они в земле.

— Да, но мне не приходится на ней сидеть.

Ноа рассмеялся, и его смех прозвучал низко и громко в ее маленьком доме.

— Э-э-э… Могу я предложить тебе что-нибудь выпить?

— Конечно. Что у тебя есть?

А чего у нее не было? Сколько себя помнила, Хейзел всегда приравнивала количество имеющихся напитков к степени прохлады в доме. Если у кого-то имелся для этого отдельный холодильник — забудьте, в подвале этого дома все равно было холоднее. Когда она переехала в Дрим-Харбор, ее отец запасал, казалось, только молоко или апельсиновый сок. Не лучший выбор, чтобы предложить друзьям.

Хейзел перечислила несколько сортов пива, которые припасла для Логана, любимые вина — свои и Энни, а еще варианты чая и кофе, алкогольную газировку с различными вкусами и минеральную воду. Ноа уставился так, словно у нее выросла еще одна голова.

— Открываешь собственный бар, Хейз?

Ее щеки вспыхнули, но манера, с которой Ноа дразнил ее, почему-то не вызывала у нее дискомфорта.

— Люблю, когда у людей есть выбор.

— Возьму бутылочку местного пива, которое нравится Логану.

Хейзел кивнула и спустилась в подвал. А когда вернулась, то увидела, как Ноа рассматривает ракушки, которые она разложила на небольшом кухонном подоконнике над раковиной.

— Ты сохранила сокровища, — заметил он с загадочной улыбкой.

— А должна была их закопать?

Он вновь издал смешок и повернулся к ней с искрящимися глазами:

— Нет, с этого и начинаются все неприятности.

Ноа прислонился к столешнице, скрестив руки на груди, и внимание Хейзел привлекли татуировки на его коже.

— Почему именно русалка? — спросила она.

Ноа согнул руку, и русалка будто зашевелилась.

— Мне казалось, что она как раз подходит рыбаку. Сделал ее в тот день, когда ушел из дома, забрав «Джинджер».

— Выходит, все они для тебя что-то значат?

Он пожал плечами:

— Некоторые больше других. Они, пожалуй, вроде сувениров. Воспоминания из разных этапов моей жизни.

— Тебе всего двадцать пять. — Хейзел поморщилась от этой мысли, напомнившей ей, насколько неразумно ее влечение к нему. — Скоро не останется места.