Голос дрожал, но я продолжал:

— Да, иногда я ставлю свои цели выше чужой безопасности. Да, я использую людей — даже тех, кого искренне люблю. И да, временами прикрываю это заботой о «высших целях» и «спасении мира».

Двойник стоял неподвижно, и в его лице читалась полная растерянность. Он был создан из моей лжи самому себе, из отрицания собственных недостатков. И теперь, когда я их признавал, он не знал, как реагировать на это.

— Да, я получаю удовольствие от власти, — мой голос становился увереннее и тверже. — От того, что люди доверяют мне свои жизни.

Сделал шаг вперед. Копия инстинктивно отступила.

— Знаешь, что я понял? — внутри что-то разгорается, будто костер, но это не злость и не гнев. Просто жар, какой-то новый. — Если я могу это признать, значит, могу и работать над собой. Каждый день. Становиться лучше.

Делаю еще шаг. Двойник пятится, а его глаза… В них уже нет презрения. Что-то другое, почти как страх.

— И знаешь что? — мой голос звучит тверже, увереннее. — Я буду их защищать. Не потому что я идеален. Не потому что я какой-то герой без изъянов. А потому что это правильно. Защищать тех, кто слабее. Даже если сам далеко не святой.

В тот момент, когда копия в растерянности моргнула, не понимая, как ответить на честность, я рванулся вперед.

Кинжал вошел ему под ребра до самой рукояти.

Двойник удивленно посмотрел на меня, потом на торчащую из груди рукоять клинка. Но в его глазах не было боли или гнева. Медленно, очень медленно на его лице расцвела улыбка — но теперь в ней не было насмешки. Только что-то похожее на уважение.

— Истинная сила воина, — прохрипел он, и его тело начало рассыпаться в мелкую голубоватую пыль, — не в безупречности, а в способности признавать свои недостатки и продолжать бороться. Ты достоин продолжить путь… князь.

Копия окончательно развеялась, оставив после себя только мерцающие в воздухе частицы, которые медленно гасли, словно искры от костра.

Я рухнул на колени.

Признать свои косяки оказалось сложнее, чем любой бой. С каждым «да, я такой» внутри словно кто-то проводил острым лезвием. Неприятно, но честно.

И вот, пока я ковырялся в собственных недостатках, вдруг почувствовал, как что-то меняется. Как будто груз, который я таскал годами, наконец-то свалился с плеч. Легче стало. Да, я не идеален — властолюбив, эгоистичен, временами использую людей. Но теперь хотя бы честно могу себе это сказать. А честность, как ни странно, добавляет сил.

Жив. А значит у меня есть шанс стать лучше.

С противоположной стороны зала раздался громкий скрежет — камень терся о камень с характерным звуком, от которого сводило зубы. Массивная плита медленно, с трудом опускалась в пол, открывая новый проход. Из темного коридора тянуло предчувствием новых испытаний.

Поднялся на ноги, отряхнул колени от каменной пыли. Первое пройдено, но впереди меня ждали еще два…

Из провала пещеры вел узкий коридор. Стены включили мягкую синюю подсветку, как только я пошел по нему. Магия.

Коридор поднимался вверх. Сначала ступеньки, потом просто наклонная поверхность, отполированная временем. Воздух становился свежее с каждым шагом. До выхода оставалось недалеко.

Я притормозил у последнего поворота. Снаружи меня могли ждать враги. Лютый не из тех, кто сдается. Этот сумеречник был терпелив, как хищник. И так же беспощаден.

Осторожно выглянул. Передо мной открывался вид на долину, залитую предрассветным сумраком. Внизу, метрах в ста, виднелись фигуры. Пятеро темных эльфов разбили лагерь у подножия скалы. Дымок от их костра тонкой струйкой поднимался в неподвижном воздухе. Один из них поднял голову и что-то крикнул товарищам.

Меня заметили.

— Князь! — донесся знакомый голос Лютого. — Выходи! Поговорим!

Я вышел из расщелины на каменный выступ. Высота была головокружительной — до врагов оставалась сотня метров отвесной стены. Ветер на этой высоте пробирал до костей, напоминая, что одна ошибка может стать фатальной.

— Сдавайся! — крикнул Лютый. — Обещаю быструю смерть! Твои люди дрались храбро.

Значит, мои воины погибли.

— Иди к Костобою! — мой голос срывался от ярости.

Свист. Арбалетный болт ударил в камень рядом с моими ногами, разлетевшись золотистыми искрами.

— Тогда умрёшь медленно! — завопил Лютый.

Сумеречники начали обстрел, один болт за другим.

Беглый осмотр подтвердил худшее. Небольшой выступ, метра четыре в ширину, без единого укрытия. Путь оставался только один, наверх.

Над головой возвышались пять каменных столбов. Четыре поменьше окружали один центральный, самый высокий. «Пятерня Великана», как называли это место. По легенде, рука низвергнутого за гордыню титана Таласо пробилась сквозь толщу земли в последней попытке вернуться к богам.