– Ииидет…

И даже не знаю, что на это еще можно было сказать. Хотя один вопрос вдруг возник:

– А когда тебя уже можно будет похищать?

Сделав вид, что серьезно задумался, архонт немного покачал головой, будто прикидывал варианты, и с самой счастливой улыбкой объявил:

– Поздно, милая, надо было пользоваться моментом, когда шанс был. Теперь уже я тебя похитил, так что…

И кое-кто самым пугающим образом устроился между моих ног.

– А к чему договор был? – мрачно поинтересовалась, стараясь не впадать в панику.

– Так, в качестве прелюдии, – нагло ответили мне.

– Сволочь обидчивая! – честно охарактеризовала придурка.

– О, да-а-а, – прошептал он, приспуская брюки и придвигаясь туда, куда не следовало бы.

Перед моими глазами пробежала вся жизнь, а она у меня была очень событиями насыщенная, видения остановились на моменте отжимающихся под руководством Тамрана офицеров, и я окончательно поняла, что секс в его стандартном понимании конкретно с этим мужиком явно не для меня.

– Эрих, тормози,– почти взмолилась я.

– Извини, это выше моих сил, – ответил архонт, застыв у самых «ворот».

Таран хренов.

Черт, а я не уверена, что меня после этого можно будет гелликсом подлатать. И нас, конечно, учили и там мышцы прокачивать, но я не прокачала, не до того было, я после увольнительной в разведку рванула, а там имелось чем заняться, я вообще была по горло занята, так что до интимных упражнений дело не дошло… я же не знала, что меня впереди ждет такое!

И тут «такое» двинул бедрами, и я инстинктивно отпрянула как могла, насколько могла, хоть как-то, хоть чем-то, хоть…

– Мэл, – говорил Дагрэй теперь хрипло, – ты невероятно чувственная девочка, и поверь – тебе очень понравится.

– Поверь, я точно знаю, что мне НЕ ПОНРАВИТСЯ! – сорвалась на крик.

Хмыкнув, уже вообще невменяемый Эрих постановил:

– Придется проверить на практике, кто из нас прав.

Шок. У меня просто шок…

– Без истерик, – внезапно потребовал готовый к проверкам на практике.

Да какой без истерик! У меня самая что ни на есть настоящая истерика и началась!

Я рванулась, пытаясь высвободить руки и поняла малоприятное – шартайские браслеты. Это вам не железо, где достаточно вывихнуть большие пальцы, чтобы высвободиться, это кожа, плотная, пропитанная синтетическим составом, стягивающаяся тем сильнее, чем активные попытки вырваться.

– Черт! – я взвыла, едва запястья сдавило. – Черт! Бракованный навигатор! Черт!

– Тихо-тихо, – меня мгновенно придавили к кровати, мои запястья архонт Дагрей сжал одной рукой, вторая с нежностью погладила по щеке. – Все хорошо. Мелани.

– Что хорошо? – заорала я. – Отпусти, придурок! Слезь с меня! Ты…

Он внезапно склонился и поцеловал. Я забилась, меня просто трясло от ярости. А архонт целовал. Очень нежно, очень умело, даже не пытаясь просунуть язык мне в рот – видимо понимал, что откушу нахрен, и это бесило еще больше. Все бесило. Собственный страх на грани ужаса, нехилые опасения получить необратимые повреждения, абсолютное нежелание участвовать в многочасовом акте, где иметь будут точно меня и шартайские браслеты. Твою мать, они вообще во всем цивилизованном космосе запрещены!

И тут архонт, не прерывая поцелуя, чуть сдвинулся и натянул штаны, устраняя угрозу вторжения.

Я замерла, перестав биться в истерике.

Он начал целовать сильнее, настойчивее… и, мать его, улетнее.

И в какой-то момент шартайские браслеты стали вообще по боку.

И браслеты, и кровать, и корабль, и мое положение пленницы, в которое срочно следовало вносить коррективы. Все по боку. Все кроме теплых губ целующего меня мужчины, прикосновения его обнаженной кожи к моей, хриплых стонов, смешивающихся с моими, и жаркой волны чего-то жаждущего и очень нужного, что поднималась в моем теле. И не только в моем – с Эрихом происходило примерно то же самое, только в нем поднималась более выступающая часть тела, и она все сильнее и крайне угрожающе давила мне в бедро. И я бы напряглась, но это оказалось чертовски сложно. Эрих целовал нежно, порой невесомо, словно вновь проводил пером по моему телу, а потом жестко и страстно размыкал мои губы, углублял поцелуй, заставлял открываться ему навстречу, ровно то того мгновения, как я сжималась, вполне отчетливо ощущая угрозу, и начинала сопротивляться, пыталась отвернуться… И напор моментально снижался, поцелуи вновь становились нежными, прикосновения невесомыми… а мои стоны оглушительными.

И в какие-то секунды мне хотелось спросить «Что ты, атом тебя раздери, делаешь?», но словно чувствуя внутренний протест, Эрих стремительно менял тактику, и я млела от нежности, от узоров, что его пальцы рисовали на моей коже, от чего-то невыносимо прекрасного, что пробуждали его прикосновения.

Я парила как птица, планировала как сорванный тихим осенним ветром лист, неслась сквозь пространство и время взорванным астероидом, сгорала сверхновой звездой, таяла как мороженное под ярким летним солнцем, проходила все круги ада, и замирала среди райских облаков всех религий разом.