– Мелани, моя милая, моя сладкая, моя нежная, моя чувственная… Какое же ты чудо, самое восхитительное во всей вселенной…– хриплый шепот упоительно целующего меня мужчины, и за спиной словно распахиваются крылья.

Выгибаюсь ему навстречу, он сжимает сильнее, и теперь моя спина не касается постели – я лежу внизу, но он все равно держит меня – и плевать на все законы физики. На все плевать. На губы, опухшие и пересохшие, на истому, что давно течет в венах вперемешку с огнем, и на желание, что с каждым мигом усиливается, становясь жаждой, чудовищным желанием принадлежать, отдаться, подчиниться, ощутить единение наших тел.

Кажется, я начала чувствовать себя женщиной…

Кажется, впервые в жизни…

Кажется, я была создана, чтобы принадлежать ему, этому мужчине…

Кажется, я сойду с ума, если он не ворвется в мое тело, утоляя тот чувственный голод, что сам же и пробудил…

Кажется, я уже схожу с ума, потому что все, о чем я могу думать, это о его брюках, которые так хочется сорвать с его тела.

Кажется… все барьеры сломаны, взорваны, разрушены, погребены под астероидным дождем взрывающихся звезд.

Кажется… мне стоит остановиться здесь и сейчас, потому что на губах появился отчетливый привкус опасности, и самая страшная опасность для меня – это я.

– Эрих, – голос звучит хриплым срывающимся шепотом, – пожалуйста… остановись.

Он останавливается.

Спускается поцелуями по шее, замирает у холмика груди, и хриплым, невменяемым, как и у меня голосом, задает вопрос:

– Почему у тебя не было мужчин?

Самый шикарный вопрос для подобной ситуации! Прямо сто баллов по шкале наивысшего идиотизма. Прямо можно выдавать медаль за заслуги перед логикой. Прямо…

Прямо взяла и прямо ответила:

– Мужчины были, Эрих, но не такие как ты.

И судорожно вздохнув, язвительно добавила:

– Просто они были нормальными, а ты какой-то бракованный.

Тихий смех был мне ответом. А затем эта сволочь лизнув мою грудь, поднял голову, взглянул мне в глаза, и очень проникновенно произнес:

– Бракованными были они, милая.

А потом большой палец его руки, удерживающей мои запястья, начал осторожно поглаживать чувствительную кожу…

Я замерла, всего на миг замерла, потому что все, что вроде как притихло на время нашего разговора, начало разгораться в моем теле с утроенной силой.

– Не смей! – прошипела, ощутив прилив убийственной ярости. – Вот просто не смей!

– Милая, – он подтянулся к моим губам, вновь поцеловал, и все так же поглаживая кожу на запястьях, спросил, – у тебя вообще хоть какие-то отношения хоть с кем-то, пусть даже с женщиной, были?

Вырываться я перестала. Даже не знаю почему.

– Ааа, – протянул архонт, затем губы его скользнули по щеке к уху и мужчина прошептал, – ну я так и понял.

И он резко встал.

Наверное, больше всего меня в этой ситуации разозлило именно это – он встал, потому что он принял решение, а я оставалась лежать, потому что… ну потому что, по его мнению, решения тут принимал он.

И следующим таким решением было прикрыть меня, хрен его знает зачем. Но архонт нашел где-то на полу простынь, и одним движением укрыл все еще связанную меня. Затем потянулся, с хрустом разминая шею, отошел к столу, взял бутылку из толстого зеленого стекла, открыл, наполнил свой стакан.

После развернувшись ко мне, присел на край столешницы, не отрывая от меня взгляда, сделал медленный глоток, чтобы после поинтересоваться:

– Почему?

– Что «почему»? – откровенно зверея, переспросила я.

Эрих, глядя на меня без тени насмешки, серьезно спросил:

– Почему такая чувственная, темпераментная, пламенная и страстная девушка остается девушкой в свои двадцать семь? Я, конечно, рад, скрывать не буду, более чем рад, но я никак не могу понять – почему?!

– Интересная постановка вопроса, – была вынуждена признать я.

И чувствуя себя крайне неловко, решила ответить грубо:

– Понимаешь, мы всегда с позы на коленях начинали.

Эрих улыбнулся, сделал еще глоток определенно спиртного и издевательски предположил:

– Откусывала прежде, чем дело до главного доходило, м?

Решила не отвечать.

Ситуация все больше бесила.

– Извини, это была шутка. Не очень удачная. Прости, – произнес Эрих, но улыбка у него становилась все шире.

– Ржать прекратил! – прошипела я.

Хохотнув, архонт Дагрей посерьезнел, отпил еще несколько глотков и задумчиво произнес:

– С тобой будет весело.

Что?!

– В каком смысле? – облизнув окончательно пересохшие губы, спросила я.

– Не делай так, – попросил адмирал, и допил все из бокала.