Впрочем, и наше положение на тот момент тоже нельзя было назвать безоблачным. Армия находилась в процессе перевооружения; численность её сравнительно с екатерининскими временами не возросла, а даже несколько снизилась. Вообще, я не хотел воевать ни с пруссаками, ни с кем-либо другим, надеясь, что в нужно е время использую против Пруссии польские войска. Таковые, однако, по состоянию на середину 1799 года составляли всего тридцать шесть тысяч штыков. Увы, этого было катастрофически мало для войны с Пруссией, располагавшей двухсоттысячной армией. Конечно, можно было рассчитывать на возвращение поляков из Висленского легиона, состоявшего на французской службе, и, разумеется, сколько-то их встанет под знамёна Костюшко уже на месте — в Великой и Малой Польше. Однако на существенные пополнения рассчитывать не приходилось. А следовательно, нужно было подпереть поляков русским контингентом.

И, в результате, к 36 тысячам польских войск была добавлена 81 тысяча испытанных наших войск, уже не раз сражавшихся под началом Суворова. Поляки базировались под Уманью, силы Российской армии концентрировались в районе Белосток-Гродно. Поляками командовал Костюшко, Суворов должен был принять под командование русскую армию.

Тадеуш Костюшко смог наладить связи с варшавскими патриотами. Те обещали вооружённое выступление, но я на этот счёт имел некоторые сомнения. Поляки часто обещают больше, чем делают.

* * *

Так или иначе, но прежде всего надо было составить план компании. И оказалось, что если на бумаге Пруссия располагала мощными 200-тысячными силами, то на деле ситуация была иной.

Прежде всего, более 50-ти тысяч было выделено на войну с Данией, и теперь они мёрзли где-то в Гольштейне, осаждая датские крепости и гарнизоны. Теоретически при неблагоприятном развитии событий пруссаки могли бы перебросить эти войска в Польшу, но если к тому времени их Восточная армия будет разгромлена, толку от этого уже будет мало.

Ещё 60 тысяч было разбросано по гарнизонам и крепостям. Прежде всего, пруссаки не доверяли Франции, и вынуждены были держать значительные силы на линии реки Эльбы. Кроме того, такие мощные крепости как Кольберг, Кёнигсберг, Торн, Данциг, Бреслау, требовали гарнизонов. Поэтому прусская «полевая армия», способная совершать манёвры и искать сражения с решительными целями, была сравнительно невелика, даже с союзными контингентами не превышая 90 тысяч.

Исходя из этих цифр мы и обсуждали план предстоящей компании.

* * *

Первым делом был всесторонне рассмотрен проект предложенный начальником штаба Каспийской армии полковником Толем.

— Сия диспозиция предусмотрено на случай действительного начала восстания в Варшаве и отвлечения туда основной массы прусских войск. Пользуюсь малолюдством противников иных местах мы должны войти в пределы Восточной Пруссии и скорейшим образом овладеть Кёнигсбергом. По достижении всех задач вам следует обратиться против Варшавы и сокрушить основные силы пруссаков, ослабленных к тому времени боями с польскими инсургентами — пояснял Карл Фёдорович.

— Понятно. Ваш план в целом ясен. Есть ли у кого-то ещё соображения? — спросил я.

Все к тому времени уже знали мою манеру никогда не обсуждать никакое предложение сразу, не выслушав предварительно других идей.

— Вы что скажете Александр Васильевич? — обратился я к тестю.

Суворов, рассматривая карту, скептически приподнял бровь.

— Я полагаю, что первым делом надобно искать прусскую армию и разгромить её в бою, где бы она к тому времени не обреталась — в Восточной Пруссии, Померании, Силезии или в Польше. А где она в действительности будет — бог весть! Потому составить диспозицию, конечно же, можно, но после первого залпа она сделается вполне бесполезна!

Барклай-де-Толли предложил составить три корпуса, один разместив на Немане, другой — на Буге, а третий поместить в районе Бреста. По его плану, действовать предполагалось оборонительно, опираясь на наличные крепости.

Багратион предложил атаковать, держа направление через Варшаву прямо на Берлин. Каменский хотел первым делом брать Данциг, Михельсон предлагал действовать оборонительно. Я сидел и скучал — всё это было не то.

Наконец слово взял Николай Карлович Бонапарт.

— Господа! Театр предстоящих боевых действий характеризуется обширными пространствами, пересечёнными достаточно полноводными реками — Неман, Нарев, Висла, Буг, Одер, а также несколькими очень сильными крепостями, подконтрольными противнику. Ввязываться в их осаду — совершенно безнадёжное дело, означающее потери времени и сил с ничтожными тактическими результатами. О чём говорят нам эти исходные условия? Конечно, о том, что эти обширные и во всех направлениях вполне проходимые территории предполагают ведение высокоманевренных действий. Крепости противника надо игнорировать — они совершенно не влияют на физиогномию театра борьбы. Победу одержит тот, кто сможет обмануть и опередить противника, заставить его растянуть свои силы по этой огромной равнине, а самому собрать силы в кулак и нанести стремительный и сокрушающий удар.

Вторым важным обстоятельством является грядущее восстание поляков, локализованное прежде всего районом Варшавы. Оно непременно привлечёт силы крупные прусской армии, и из этого следует исходить. По политическим причинам мы не можем позволить его подавить — ведь это союзные нам силы, с которыми следует установить доверительные отношения. Это вторая причина, по которой мы не можем тратить время на осаду Кенигсберга или что-то подобное — пока мы осаждаем крепости, наших союзников разобьют. Между тем Польша может доставить нам и продовольствие, и рекрутов, и было бы крайне неосмотрительно терять её, пожертвовав Варшавой ради Кенигсберга или Данцига.