Вскоре началась артиллерийская перестрелка. Грохот залпов разорвал сонную тишину литовского захолустья; из-за холодный сырой погоды пороховой дым низко стелился по земле, скрывая войска плотной завесой.

Прусские линии, медленно наступавшие ровным монолитным фронтом, постоянно останавливавшиеся для выравнивания рядов, оказались под интенсивным обстрелом польских стрелковых батальонов и орудий полевой артиллерии. Неся страшные потери, прусские войска дисциплинированно приблизились вплотную к польским позициям и бросились на штурм батарей. Казалось, победа Гогенлоэ близка, как вдруг возле брустверов польских батарей взметнулись вверх огромные султаны дыма и комьев земли. Артиллеристы подорвали заложенные перед батареей картечные фугасы, а затем дали залп в упор.

Затем вперёд двинулись ротные колонны польской линейной пехоты, нанеся по расстроенным прусским линиям сильнейший контрудар. Первый эшелон пруссаков бежал с поля боя, преследуемый русскими гусарами Сумского полка. Спасая своих бегущих солдат, принц Гогенлоэ бросил в контратаку два полка потсдамских кирасиров. Гусары, прекратив преследование, легко избежали столкновения с тяжёлой конницей немцев и вернулись на исходные позиции. Кирасиры обратились против польской пехоты тотчас же выстроившей каре. Понеся потери от оружейного огня и не прорвав ни одно из них, кирасиры были вынуждены отступить с поля боя.

Обе стороны были готовы продолжать битву, но густой пороховой дым в безветренном воздухе и быстрая осенняя тьма развели стороны по своим лагерям.

Несмотря на неудачу атаки в штабе Гогенлоэ царило приподнятое настроение. Стало очевидно, что поляки находятся в численном меньшинстве и, вероятнее всего, ночью отступят. А в это время в лагере Костюшко люди с суровой решимостью готовились к следующему дню, понимая, что для многих он станет последним.

* * *

Т ем временем в 40 верстах северо-западнее.

— Как вы думаете, где это, господа?

Генерал Бонапарт, остановив лошадь на вершине пологого холма, привстал в стременах, чутко прислушиваясь к гремевший вдали канонаде. Ноздри его тонкого носа возбуждённо раздувались, как у почуявшей зайца гончей.

Генерал Толь, начальник штаба второй русской армии, оглянулся на адъютанта Аркадия Суворова.

— Достаньте шумопеленгатор!

Поручик тотчас открыл притороченный к седлу чемодан, в котором лежала странного вида штука: две слуховые трубы, устроенные так, что одеваются на голову одновременно.

Передав устройство генералам, Суворов отвёл подальше их лошадей, чтобы они не мешали наблюдениям.

Толь натянул на голову это нелепое приспособление, сразу же став похожим на появившуюся недавно в Петербурге детскую игрушку со странным названием «Чебурашка». Вставив наушники, он зажмурился, прислушиваясь к отдалённым раскатам орудийных залпов.

— Кажется, вон там — наконец произнес он, указывая наиболее вероятное, по его мнению, направление источника этого грохота.

— Вы полагаете? — с сомнением спросил Николай Карлович. — Ежели судить по всем данным, то это должно происходить под Ружанами, вон там!

— Думаю, звук идёт оттуда — не очень уверенно произнёс Карл Фёдорович, снова замирая и прислушиваясь.

— Позвольте мне! — Бонапарт сдёрнул с головы двууголку и споро натянул «шумопеленгатор» на себя, тотчас же почему-то став похож на вампира.Некоторое время он старательно прислушивался, затем с досадой стянул «чебурашку» со своей головы.

— Ерунда какая-то! Ca fait shier! Sac merde! * Аркадий Александрович, уберите это и больше никогда не показывайте мне. Можете сделать себе из этой штуки фагот — вы же всегда хотели музицировать?

Вскочив обратно на лошадь Бонапарт произнес:

— в любом случае не стоит терять время! Мы пошлём двух адъютантов. Вы, Аркадий, поедете в Ружаны, а капитан Мещеряков пусть едет направлении на Слоним. Возьмите с собой ещё пару человек из моего штаба и несколько кавалеристов. Ваша задача заключается в том, чтобы отыскать армию Костюшко, уведомить его, что мы находимся примерно в 40 верстах, что ему следует отступать на северо-восток, в то время как мы будем двигаться на юго-запад. К концу следующего дня мы сможем выйти противнику во фланг и тыл и сокрушить его. Его задача продержаться до конца следующего дня и не дать себя разбить. Объясните ему, что для принца Гогенлоэ мы станем молотом, а его войска — наковальней! Отправляйтесь немедленно — время не ждёт.

— Слушаюсь, генерал! — отвечал поручик Суворов и, приложив два пальца к козырьку кивера, отправился в штаб собирать рекогносцировочную команду.

Генерал Бонапарт проводил его хмурым взглядом.

— Чувствую, что мы не успеем… Слишком далеко! Он найдёт поляков только под утро, когда отступать будет уже поздно.

— И что же прикажете делать? — спросил Карл Фёдорович.

Николай Карлович несколько мгновений молчал, обдумывая сложившееся положение. Оба генерала прекрасно понимали, что завтрашний день грозит армии Костюшко поражением, возможно — полным разгромом. В этом случае Вторая армия окажется лицом к лицу с превосходящими силами противника, а поляки непременно запишут этот день в копилку своих национальных обид, вообразив, что русские сознательно подставили их под прусский удар.