— Пожалуй выход только один, — наконец произнес Бонапарт. — Мы должны перебросить им в помощь все свои подвижные соединения!

Карл Фёдорович понимающе кивнул. Такой вариант развития событий отрабатывался на «командно-штабных играх» в Таврическом дворце. Если одна армия не успевает подать другой помощь своими пехотными соединениями, то она выделяет подвижный резерв. Вперёд уходит вся кавалерия и драгуны; с обозных повозок снимаются все грузы в них садятся солдаты самых лучших полков и отправляются следом. Такая операция позволит русским войскам явиться на поле боя не к концу дня, а примерно после обеда. Правда, лошади кавалерии будут утомлены, а обозные повозки смогут перебросить не более 4-х полков, но они, появившееся в решающий момент на поле боя, могут если не переломить, то хотя бы спасти ситуацию.

Вернувшись в штаб, Бонапарт провёл короткое совещание, решая, какие полки будут выделены в подвижный авангард и кто его возглавит. К счастью, русская армия располагала мощным кавалерийским крылом — двенадцать полков и семь отдельных дивизионов; также имелось целых три дивизиона конной артиллерии — всего 54 четверть-и-полупудовых единорога.

Довольно долго решали, какие полки будут погружены в телеги. Лесистая местность предполагала использование егерей, но для контратак по наступающим прусакам больше пригодились бы гренадёры. В итоге выделили два егерских (11-и и 20-й,), а также Костромской линейный и Гродненский гренадёрский полк. Разгрузив телеги, посадили солдат, и в 3 часа ночи они уехали во тьму.

Командование этим отрядом генерал Бонапарт доверил молодому военачальнику графу Остерману-Толстому. Несмотря на юный возраст, он уже успел отличиться во многих компаниях, включая и участие в достославном штурме Измаила. Тогда он участвовал в совершенно невозможном предприятии; теперь же ему предстояло его возглавить.

* — sac merde! * — собачье дерьмо

Глава 17

Жаркое лето 1799 года, накрывшее Иберийский полуостров, совершенно иссушило землю и полностью опорожнило водоналивные цистерны Гибралтара. На дне их осталась жидкая грязь, которую теперь тщательно фильтровали и пили, неизбежно заболевая после этого понятными болезнями.

Гибралтар жаждал дождя. Гибралтар ждал дождя! Но дождь всё не шёл… И знойным августовским утром губернатор Скалы Чарльз О’Хара был вынужден устроить совещание, поставив на суд Военного совета один вопрос — что им делать дальше.

— Джентльмены, как вы знаете, воды уже практически нет. Её возили нам кораблями; но теперь, когда у испанцев появились новые батареи, рассчитывать на эти поставки больше не приходится. Наши суда топят прямо на рейде ещё до того, как их успевают разгрузить! Если с ближайшие 2 дня не пройдёт дождь, мне придётся объявить о капитуляции! Засим более не задерживаю вас, джентльмены!

Унылые офицеры покинули собрание, лишь адъютант Торнтон остался, любезно решив проследить за убиравшей кларет прислугой. Последнее время из-за отсутствия воды в резиденции умножились случаи кражи вина.

«Капитуляция Гибралтара»…. Произнося в уме эти слова, О’Хара прекрасно понимал, что капитуляция будет означать конец его карьеры. Когда-то, почти 20 лет назад, он вынужден был сдаться перед франко-американскими войсками во время несчастной для британцев осады Йорктауна. Вообще, войсками под Йорктауном командовал сэр Чарльз Корнуоллис; но прямо перед капитуляцией главнокомандующий очень удачно заболел, и тут же перепоручил эту «чрезвычайно приятную» обязанность генералу О’Хара.

«Вторая капитуляция? Ещё раз сдать важнейшее для Британии территории, подписав позорные бумаги! Для меня это конец! Определённо, это конец!» — думал О’Хара. Он прекрасно помнил, как всё это случилось в предыдущий раз. Командующий дал ему инструкцию сдаваться французам, но никак не колонистам; Но французы отказались принять капитуляцию, и Чарльзу О’Хара пришлось сдать свою шпагу мятежнику Вашингтону. Это было страшный позор; нет, в лицо ему никто ничего не сказал, а вот за спиной…

От раздумий его оторвал крик адъютанта. Капитан Торнтон энергично размахивал руками, показывая губернатору в открытое окно резиденции.

— Посмотрите туда, сэр!

Сэр Чарльз обернулся и, не веря глазам, остолбенел.

Чёрные тучи на западе, грозно подсвеченные заходящим солнцем, то и дело прорезаемые вспышками молний, неспешно приближались к полуострову. Гроза! Чёрт побери, это была гроза…

О’Хара никогда не было сильно религиозен, но сейчас он буквально сполз из кресла на колени и начал молиться:

'Боже всемогущий! Принеси нам дождь! Пусть ветер принесёт эти чёртовы тучи к нам! Не дай нам всем помереть от жажды!

* * *

В Гибралтаре шёл ливень. Струи дождя, раскаты грома, резкие, сбивающие с ног порывы ветра, бросавшие в лица целые пригоршни воды, — всё, что обычно заставляет людей прятаться под крыши, теперь вызывали лишь шутки и счастливый смех.

Но особенно усердно офицеры и солдаты упражнялись в остроумии по поводу не вовремя затеянного испанцами обстрела. Их бомбы взмывали к небу и разрывались где-то высоко в небесах над землёй, будто бы «доны» по примеру древнего царя Ксеркса, приказавшего высечь море, решили расстрелять эту тучу принёсшую англичанам долгожданную влагу!