— Я не знаю, что сказать Ваше Величество, — сказала она, но не поклонилась, как положено по этикету, а просто вцепилась в спинку стула и упрямо уставилась на Государя, — я не помню ничего после травмы.

Николай Васильевич приподнял бровь в ироничной насмешке и чуть убавил давление силы на собеседницу.

Надежда, державшаяся на ногах с упрямством осла, выдохнула с облегчением.

— Государь, я действительно не помню почти ничего из прошлой жизни, — повторила девушка с нажимом, — впервые я осознала себя в палате лечебницы, парализованная и дезориентированная, а спустя день узнала, что у меня были опекуны, которые отказались платить за лечение и вычеркнули меня из рода. Тогда я не знала, кто я и как оказалась в этом месте, а потому собирала информацию по крупицам и выживала, как могла. Кое — что я позже вспомнила, но эта незначительная малость почти не помогла. Мне повезло, что вследствие стресса, магия проснулась и вылечила паралич, потому, что как говорил лекарь, в доме для сирых и убогих с моим диагнозом долго не живут. Мне просто повезло, и я училась жить и выживать заново, без оглядок и опыта прошлой меня.

Надежда выдохнула, тяжело дыша и наконец, разжала пальца, что сжимали многострадальную спинку кресла. Внимательно слушающий царь все так же непонятно молчать, и девушка, положившись на удачу, продолжила торопливое объяснение.

— Мой родственник, Петр Васильевич Иворов, который случайно нашел меня через год моих скитаний, говорит, что я изменилась кардинально — стала сильнее и жёстче, — пожала она плечами неопределенно, — но учитывая, что я не помню себя прошлую, судить мне сложно. Возможно, раньше я была добрее и мягче, но тогда я жила под защитой семьи и клана, а теперь мне не на кого опереться. Я просто пытаюсь выжить сама и поднять Клан, который по злому умыслу был почти уничтожен.

Вздохнув, Надежда замолчала, а царь крякнул и посмотрел на девушку по-новому, задумчиво и уже не так недоверчиво.

— Да уж, история… — протянул он все так же, не отрываясь от окна, — мстить будешь? — быстрее уточнил, чем спросил Государь.

Рука девушки, потянувшаяся за чашкой с чаем, чтобы смочить горло после долгого монолога дрогнула и выпустила добычу, чуть не перевернув ее.

Мгновение Надежда помолчала, обдумывая вопрос, а потом дернула плечом в раздражении.

— Не знаю, Ваше Величество. Специально развязывать войну между кланами я не планировала, но если подвернется случай и будут доказательства о причастности… простите, но спускать преступление не намерена, — добавила очень тихо.

Сказано, то было с уверенностью и возможно некой, не присущей девушке горячностью, но царь, словно именно такого ответа и ожидал, кивнул понимающе и, отлепившись от окна, вернулся в кресло.

— Не горячись, барышня, тут ведь не знаешь, где найдешь, а где потеряешь. Как-бы и сгубить головушку буйную сгоряча, — проговорил он и кивнул на кресло, с которого девушка вскочила чуть раньше.

Некоторое время они молчали.

Николай Васильевич отмахнулся от слуги, что попытался войти и напомнить, что бал через полчаса должен начаться и все гости уже собрались. Потом собственноручно, без чужой помощи, разлил остатки холодного чая по чашкам и придвинул одну из них Надежде.

— Пей уже. Учитывая, что у меня лежит два десятка прошений на брак с тобой, то сил отбиваться от потенциальных женихов тебе Надежда Константиновна много понадобится, — буркнул он отчего-то рассержено и раздраженно одновременно.

41. Разговор с царем. Продолжение

Следующие полчаса до бала пролетели как один миг.

Надежда прошла на грани фола. Она не уверена была, как отреагирует царь-батюшка на ее слова и намерения, но девушке повезло. Отчего-то, после отчаянной проповеди Надежды, отношение царя к ней словно изменилось.

— Думаю, тебе стоит быть осторожнее. Прости, конечно, девочка, но ты сейчас для половины бояр как красная тряпка для быка — вызываешь злобу, раздражение и неприятие одним лишь существованием, — подсовывая тонкий кусок хлеба с собственноручно уложенным на него куском буженины, делился Николай Васильевич.

Надежда улыбнулась грустно — а то она сама не понимает и, покраснев от заурчавшего живота, мигом вцепилась в царский бутерброд.

— А для второй половины? — уточнила она, прожевав первый кусок.

Не то, чтобы она сама не знала ответ, но мнение царя было ей интересно.

Государь не подвел. Усмехнувшись укоризненно, что и сама должна все понимать, он покачал головой и уточнил, приятнее девушке будет, если ее сравнят с куском мяса или придумать другое сравнение.

Надежда фыркнула, подавилась и закашлялась совсем неприлично, но спохватилась и голову виновато опустила.

Впрочем, Николай Васильевич внимание на огрехи воспитания и нарушение этикета и вовсе не обратил.

— Будь готова, что на балу тебя каждый, кому не лень, задеть и заклевать попробует, — предупредил он серьезно, — кто-то упорно распускает слухи, что до совершеннолетия и принятия наследства ты в борделе жила и работала, а значит, наследницей уважаемого рода быть точно не можешь. Я конечно, людей послал, чтобы слухи остановили, но сама понимаешь — слово сказано, а давить я не смогу, поскольку еще больший интерес к истории подогрею.

Царь вздохнул, вроде даже с сожалением, а у Надежды, от шока, даже непрожёванный кусок хлеба не в то горла проскочил.

— Кха! Чего? Кха! Как это в борделе? Кто такое придумал? — хлопнула она глазами, прокашлявшись и покраснев толи от злости, толи от натуги.

— Царь, которого разговор "на равных", с забывшей о субординации девушкой развлекал неимоверно, ухмыльнулся.

— Не то, чтобы многие поверили слухам, но укусить посильнее и надавить, найти слабое место, чтобы отхватить кусок пожирнее, попытаются многие, — сообщил он спокойно. — Неприятно, конечно, но не ты первая, вздохнул Государь, — советую одеть маску безразличия и на выпады вовсе не реагировать. А еще, в споры не лезть и не обещать никому и ничего, а то не заметишь, как замужем окажешься, — продолжал поучать он снисходительно.