Надежда разогнулась и, скрывая удивление от откровений первого лица государства, дернула плечом независимо.

— Одной сплетней больше, одной меньше, — фыркнула с бравадой, — после того как я Болотникову предложила наложником пойти, от моей репутации уже мало, чего осталось, так что внимание Вашего Величества мне точно ничего не испортит. Разве, что если будут думать, что вы заинтересовались моей скромной персоной, то наседать сильно побоятся?

Царь вздохнул, оправил в седьмой раз кафтан и покачал головой недоверчиво.

— Я бы, барышня Иворова, на вашем месте, на это не рассчитывал, — заявил официально и высокомерно, — подгадить желающих всегда достаточно, а теперь идите, вас, кажется, родственник заждался? Не опаздывайте. Итак, задержались, так что бал я через пару минут открывать буду.

Растерявшаяся и дезориентированная от резкого перехода и тона Государевых слов, Надежда отвесила очередной поклон и не поворачиваясь, сделала шаг назад.

К ее удивлению, девушку подхватил за локоть все тот же слуга с услужливой физиономией.

— Позвольте, барышня, провожу вас, — улыбнулся он заискивающе и потащил ее к выходу.

42. Скандал на балу

Бал запомнился Надежде как в тумане. Очень хотелось расслабиться и обдумать слова и поступки Государя, но к ее разочарованию, прогнозы недавнего собеседника сбылись в полной мере.

Не помогло даже то, что с взволнованным Петром Васильевичем они проскочили не в главные двери, где объявляли новоприбывших гостей, а через черный ход, что скрывался за портьерой, закрывающей имитацию окна.

Не смотря на то, что встали они с наставником в стороне, заметили их очень быстро.

— Смотрите, это та самая Иворова, что…

— А еще говорят, что она в мужских портках ходит и гарем из мужчин себе собирает…

— Ах, ах, а вы слышали…

— Что вы говорите? Не может быть!

— Как сам царь ее позвал? Это же такой скандал!

— Говорят, опекун выкинул ее из рода за непристойное поведение…

— Неужели она и правда в увеселительном доме до совершеннолетия пряталась?

— … наверно многому научилась…

— … тогда понятно, отчего ею Государь заинтересовался…

— … ооо! Какой пассаж!

Надежда слушала разный бред и домыслы от расфуфыренных людишек, что даже не скрывались, а громко обсуждали ее как кобылу на рынке и пытались втоптать в грязь поглубже, чувствовала, что закипает от негодования. Последнюю же точку поставил бывший опекун, подошедший с Марьей Варфоломеевной под ручку.

— Как же ты жила столько дет, Наденька? — преувеличенно заботливо посетовал он, — говорят ты в увеселительном доме жила? Ах, какой скандал! Теперь тебе мужа точно не найти, придется под опеку идти! — повысив голос заявил он язвительно.

Люди, привлеченные назревающим скандалом, гудели в предвкушении и, стекались к ним, даже не скрывая интереса. Чувствуя себя победителем, Васильчиков усилил напор.

— Расскажи, милая, как оно там? Правда ли что девушки по много мужчин за ночь принимают, да непотребством с ними занимаются?

Надежда, чувствуя, что сейчас взорвётся, сжала спрятанные в складках платья руки в кулаки, сделала пару глубоких вздохов, а потом, вспомнив совет царя, нацепила на лицо самую сладкую, наивную улыбочку из своего арсенала.

— Откуда же мне знать подробности? — улыбнулась невинно, — это вы там дядюшка, завсегдатай, а я девица приличная, мне даже близко рядом со срамным заведением находиться не по чину, не то, что такие подробности знать.

Лицо Васильчикова, не ожидавшего отпора, нахмурилось недовольно.

— Ну как же… — повысив голос для привлечения еще большего количества зрителей, попытался втянуть ее в спор мужчина.

Впрочем, такого шанса девушка ему вовсе не дала.

— О, так вы если чего забыли и интересуетесь, то у супружницы своей поспрошайте, — посоветовала она не менее громко и наивно, — я же помню, как вы плохими словами ее ругали и обещали сдать в тот самый увеселительный дом, откуда и выкупили. Уверена, уж бывшая то работница, точно знать должна, на каких условиях берут туда девиц, и чем они занимаются потом.

Гул вокруг их компании увеличился нарастая. Послышались охи и ахи, кто-то попытался упасть или изобразить обморок, а люди, словно от прокажённых, отшатнулись от Васильчиковых.

Никола Андреевич, не ожидавший такого развития событий, уже и сам не радостный, что затеял неудобный разговор, побелел так, что даже под слоем пудры стало заметно и, отшатнулся от бывшей подопечной.

— Да, что… Да как? — забормотал он растеряно.

Марья Варфоломеевна, не менее бледная, чем муж, открывала лишь рот и тут же закрывала, не в силах сказать что-либо.