— Как только вы подготовите постановление, — продолжал я, — мы отправим запрос в Канцелярию Его Величества, чтобы мне дали разъяснение по этому поводу.

— Что?! Вы собираетесь писать Императору ради какой-то грязной фокс? Смешно! — хмыкнул Штерн.

— Может, вам и смешно, но мое право распоряжаться и владеть крепостными закреплено за статусом аристократа. Посему без моего ведома ни один волосок не может упасть с ее головы. И несмотря на это вы решили ее… наказать.

— Это инициатива Синицина. Я в этом не участвовал. Он уже взят под стражу.

— Но это произошло в вашем управлении. И именно в тот момент, когда под вашими окнами происходят беспорядки, ваш подчиненный в сговоре с группой лиц пытается… Тома, что им надо было?

— Хотели, чтобы я подписала чистосердечное признание в работе на террористическую организацию «Великая воля», — глухо проговорила Тома.

— Вот как?! — ахнул я. — Интересные у вашего Синицина методы следствия. Как думаете, Тимофей Борисович, если с ним поговорить, не получится ли узнать, еще что-нибудь про «сотрудников» этой организации?

— Полная чушь! Тебя, сука, обвиняют в попытке убийства кухарки, и только!

— Нет, — прошипела Тома. — Еще в убийстве на Ленского-старшего, и в покушении на весь их род!

— Основание? — спросил я.

— Звериная сущность, — сглотнула фокс.

— Какой-то бред… — заметил я и посмотрел на Штерна. — Вы так не считаете?

— Считаю. Эта женщина повредилась головой. Но что еще ожидать от нелюдя?

— Вот-вот. Думаю, за минувшие сутки мы все превратилась в нелюдей. Ну так что? Будете писать объяснительную по поводу методов ведения следствия? Или же это была случайность, и Тамара больше не обвиняемая?

Шеф надул желваки и замолчал.

Сзади показалась красная разбитая физиономия Синицына. За ним под руки вели еле ползущих зеков. Через мгновение хлопнула дверь, и все четверо исчезли. Очень надеюсь, что их посадят в одну камеру.

Ничего так и не ответив, Штерн обернулся и дернул щекой. Двоих его подручных как ветром сдуло.

— Кандалы, — сказал я, и Тома подняла руки.

Штерн смерил ее презрительным взглядом и процедил:

— Нужно поискать ключи.

— Не нужно, — покачал я головой и, схватившись за цепь, влил побольше энергии в мышцы.

Дзинь! — и кольца разлетелись. Порванная цепь замоталась на весу.

— Это… — охнул шеф. — Это государственная собственность!

— Пришлите счет в Таврино, я оплачу, — кивнул я. — А теперь позвольте нам с Томой привести себя в порядок и покинуть это милое местечко. Ваш кабинет свободен?

— Мой ко…

— Прошу, девушке нужно вытереть кровь и подвести глаза. Будьте так добры, — улыбнулся я и приобнял Тому за плечо.

Она посмотрела на него волком. Штерн скрипнул зубами.

— Следуйте за мной, — пробурчал шеф, и мы втроем направились на второй этаж.

Всю дорогу Тома сжимала мне руку, будто боялась, что я призрак и вот-вот растворюсь в воздухе. Было больно, конечно, ибо коготки она так и не убрала, но не мне жаловаться. Сейчас девушке нужно чувствовать рядом крепкое плечо.

Зайдя в кабинет, Штерн молча оставил нас с Тобой одних. Дверь закрылась, и я устало опустился в кресло.

— Метта, как дела?.. — спросил я, полуприкрыв глаза.

— Шпилька на фонаре. Жандармы уже окружили нелюдей, и вот-вот начнут действовать. Нелюдей тоже подзуживают провокаторы. Илья, нужно опередить их, иначе, чую, без крови не обойдется!

Тома же стояла передо мной, теребя фартук, и смотрела в пол. По ее щекам текли слезы.

— Эй-эй, подруга! — появилась рядом с ней Метта и заходила вокруг. — Ты чего рыдаешь? Мы же тебя спасли, радуйся!

— Спасибо… — пискнула Тома и закрыла лицо руками. — Если бы не вы…

Ее голосок сорвался, а плечи задрожали.

— Нет, так не пойдет! — сказал я, поднявшись, и усадил девушку на свое место. — Ну чего ты? Совсем раскисла. Что скажет Яр, как только увидит тебя?

— Кто?.. — округлила она заплывшие глаза. — Яр тоже здесь?! ГДЕ?!

— Снаружи. Как и все эти балбесы, — и я кивнул на окна, откуда виднелась вся площадь, запруженная народом.

Тома сглотнула и оглянулась.

— Ой… Они пришли за мной?! — ахнула она, а я, хохотнув, вытащил платок и вытер ей глаза.

— За тобой. И если мы сейчас ничего не сделаем, они расшибутся ради тебя в лепешку, моя милая, — сказал я и поднес к ее дрожащим губам ладонь своей «жучьей» руки. — Давай, соберись, малышка, и помоги мне унять их буйный нрав.