— Да как у всех.

— Не может быть, — внезапно заявил он. — При твоём потенциале магия должна слушаться почти идеально.

Кхм… Что? А он не забыл, что разговаривает с девушкой, которая вчера утром едва не лишилась всего?

— Ты не рядовая ученица, я вижу у тебя большие возможности, их просто нужно раскрыть. Что вы делали на практикуме?

— Искры огненные, шары, — перечислила я.

Алентор кивнул и велел:

— Давай. Обратись к своему огню, создай искру.

Такое уже было. Искры я при нём уже создавала. Кстати, в тот раз, если не ошибаюсь — а я скорее всего права! — Лорд тоже поддержал меня своей силой. Надеюсь, сейчас такого не произойдёт?

Я хочу понимать собственные возможности. Благотворительность и временные костыли мне не нужны. Я должна опираться на свою магию, а не привыкать к подпитке от Лорда. При его участии огненный шар создаст даже обыкновенный человек.

Но говорить вслух я не стала, просто погрузилась внутрь себя и призвала магию. Искра получилась яркая, жирная! Она улетела в сторону моря и погасла где-то в воздухе, ничего не подпалив.

— А теперь расслабься и позволь своей силе проявиться ярче.

Я мысленно фыркнула — это ещё как?

— Следуй своим инстинктам, прислушайся к тому, что говорит сама магия.

Моя магия молчала, но желанию Лорда я всё равно подчинилась. Действительно расслабилась и позволила себе влить чуть больше энергии, чем обычно — столько, сколько требовал «инстинкт».

Шар вышел ослепительным. Большим, ярким! Он пролетел гораздо дальше, чем искра, и погас над самой водой.

— Можешь встать, так удобнее, — подсказал Алентор.

Я поменяла позицию. Вновь сосредоточилась и опять обратилась к магии.

— Смелее, Ева, — даже не напутствие, а приказ.

Поразительно, но и в этот раз получилось. Лорд не говорил ничего особенного, это «занятие» отличалось от практикума у Дарктэса своей простотой, даже примитивностью. Никакой дополнительной ценности или знаний, даже наоборот! Но это почему-то работало.

— В твоём случае магия податливей и гибче, — новая реплика его милости.

— В моём случае? А он какой-то особенный? Чем он всё-таки отличается от остальных?

Во взгляде собеседника проявилась неожиданная насмешка, и Лорд отрицательно качнул головой.

— Давай-ка. Ещё три шара, и попытайся не разнести беседку, тут нет защиты.

Не разнести? Да я ни разу не попала ни в колонну, ни в торчащие вокруг неё скалы! Однако спорить не стала — я сегодня идеальная ученица, молча выполняю то, что говорят.

Я бросала огненные шары один за другим, и поражалась собственным успехам. Может дело всё-таки не во мне, а в присутствии Лорда? Ведь я делаю то же самое, что и раньше. Один в один!

Вместо трёх шаров я выпустила шесть, и после шестого Алентор сказал:

— Хватит.

Кивнув, я вновь опустилась на мрамор скамейки и посмотрела на собеседника с опаской — а что дальше?

— У тебя есть ко мне какие-то вопросы? — Лорд заломил красивую бровь.

Ох… Вопросов накопилась тьма! Но прямо сейчас они разбежались тараканами. Я не могла вспомнить ни один, в голове было поразительно пусто. А ещё этот жар по телу и какая-то странная даже не слабость, а нега.

— Неужели так ни о чём и не спросишь? — мужчина развеселился, а я по-прежнему молчала.

Долго думала — Хозяин огня не дождался.

— Ладно, Ева. Тогда спрошу я.

Алентор закинула руки за голову и, откинувшись на спинку скамейки, вытянул ноги. Поза получилась расслабленная и вместе с тем красивая. Было неожиданно, что Лорд может держаться как простой человек.

Следующие пару минут он смотрел не на меня, а на солнце, которое успело опуститься ниже, пустив по воде красные блики — тоже своего рода магия. Наконец прозвучало:

— Ева, ты помнишь хоть что-нибудь о своих родителях?

Внезапный и дурацкий вопрос.

Захотелось отмахнуться, только в памяти действительно вспыли воспоминания. Правда не те, которыми интересовался Алентор — я подумала о «других» родителях. О тех, что потеряли меня в ту ужасную, наполненную визгом тормозов и болью ночь.

Но сейчас это было неуместно. Кое-как сглотнув ком, который встал в горле, я отмела мысли о прошлой жизни и ответила по существу:

— Как я могу помнить, ваша милость? Я была младенцем, когда меня отдали в приют. — На этих словах сердце пронзило болью. Стало дико жаль и себя нынешнюю, и всех покинутых родителями сирот.