У самой же командующей наверняка появилось немало вопросов относительно того, кто же я такой, раз сумел собрать настолько разношёрстный отряд.

Хотя, разношёрстный отряд собрал как раз-таки Алистер, у меня всё было стабильно: два превращённых в Майигу человека, один пожиратель и три чистокровных Майигу. Эм… нет, не очень стабильно.

Впрочем, в данном конкретном случае важнее было то, что все они выглядели как люди. Все отличительные черты своих истинных форм, которые Майигу так любили включать в свои человеческие облики, Руби, Тарканд и Йирро, разумеется, давно убрали.

И, пожалуй, явись они к Ариании сами, без меня, ничего хорошего из этого бы не вышло. На самом деле проблемы начались ещё даже до входа в палатку командующей, в самом лагере.

В Эллису и остальных, конечно, не начали бросаться помидорами и никто не схватился за вилы и факелы. Но, проходя между палаток, я отчётливо ощущал направленное на моих ребят недружелюбие.

Это при том что даже на Ризеллу, которая как бы относилась к расе тех, с кем они прямо сейчас вели войну, не было обращено настолько напряжённых, полных подозрений и подавленного негодования взглядов.

Я уже получил в лагере определённую известность, особенно за этот вечер, когда меня чествовали, как убийцу тысячника русалок. И, похоже, отсутствие хоть какой-то реакции на Эллису и остальных, помимо напряжённости, было именно благодаря мне.

Однако мне было сложно представить, что бы произошло, если бы меня там не было или даже если бы я пришёл в лагерь вместе со всеми, не проведя там до этого пять дней.

Подобное отношение было вполне объяснимо. Понтифик Небесной Громовой Воли и Великий Гипнос были не просто недругами или соперниками, они были кровными врагами. А из-за того, что они же были старейшими Мудрецами Земель, вражда людей и эльфов была едва ли не вписана в гены двух рас.

Насколько я понял из учебников истории, раньше, несколько тысяч лет назад, всё было ещё хуже. Война между эльфами и людьми почти не прекращалась, между сторонами накопилось бесконечное количество взаимных обид, которые невозможно было разрешить никакими переговорами.

Однако потом Земли Небесного Грома полноценно вступили в «большую политическую игру» масштаба всех Великих Душ. Мировое скопление начали посещать дипломаты из других скоплений, стали заключаться сделки, возникать союзы.

Конфликт между Понтификом и Гипносом в таких условиях был совершенно невыгоден Землям. Он не только ослаблял скопление, не только перетягивал на себя значительную часть внимания двух сильнейших Мудрецов мира, но и выставлял само скопление в дурном свете перед соседями.

Дескать, раз уж Земли Небесного Грома не способны разрешить даже внутренних конфликтов, то рассчитывать на них в конфликтах внешних тем более нельзя.

Так что другие Мудрецы, объединившись, смогли убедить Гипноса и Понтифика разойтись по разным углам ринга. Было подписано мирное соглашение, подкреплённое клятвой, и впервые за невесть сколько лет люди и эльфы, скрепя сердце, пожали друг другу руки.

С тех пор прошло несколько тысяч лет, и новое поколение, родившееся и выросшее уже в мире без этой ужасной войны, не испытывало к представителям противоположной расы настолько же яркой ненависти, как их предки.

Дошло до того, что в Сваргале, столице владений Понтифика, относительно неплохо себя чувствовали эльфы, имея законное гражданство и право на работу, а в Вечном Лесу — столице владений Гипноса, жила и здравствовала человеческая диаспора.

Тем не менее, ни та, ни другая раса не могла полностью избавиться от накопившихся в культуре стереотипов, связанных с их историческими врагами. И особенно это было заметно в среде Магистров, где внутри кланов молодёжь могла слушать истории о кровопролитных войнах древности от их непосредственных участников.

Так что отношение к моим ребятам было таким отнюдь неспроста. И, к сожалению, с этим нужно было смириться. Если бы я присоединился к кентаврам или русалкам, не факт, что было бы лучше.

Нет, таких подозрительности и напряжения точно не было бы. Но, с другой стороны, я не смог бы выдать себя за представителя расы и заручиться настолько высоким уровнем доверия. Так что тут, с большой долей вероятности, пришлось бы обменять шило на мыло.

Да и не было уже смысла особо раздумывать о подобном. Случилось и случилось. Важнее было справиться с последствиями.

Группе наёмников под моим руководством выделили палатки и определили в тот же отряд, в котором я сам сражался последние четыре дня. У эльфов нашлась даже особая платка для Ризеллы, более высокая и просторная, взятая для ведения переговоров с кентаврами или же содержания пленников, тут как пойдёт.

А мне, до сих пор спавшему в четырёхместной палатке с другими Магистрами войска, по особому запросу, как герою дня, предоставили личное жильё. И спать в эту ночь я ложиться уж точно не собирался, впрочем, как и девочки. Они, кажется, соскучились по мне едва ли не больше, чем я — по ним.