— Так вот как он набирал народ раньше? Соболезную. Паук и мне жизнь попортил изрядно, хотя тебе пришлось терпеть его намного дольше.

— Если бы… я была сильнее, то смогла бы рассказать окружающим о сволочной натуре моего приемного отца…

— Ты и так сопротивлялась сильнее остальных — даже не полетела мстить за хозяина. Поверь, избавиться от влияния умелого Псиона, пока он жив, практически невозможно без помощи со стороны.

Ирис покачала головой, словно бы отвергая мои слова утешения:

— Я творила ужасные вещи, после которых невозможно смотреть людям в глаза. Ужасные вещи… творили и надо мной.

Я сузил глаза:

— Он приставал к тебе?

— Отец? Нет. Он предпочитал смотреть… — с трудом выдавила Ирис. Из ее больших фиолетовых глаз покатились крупные слезы. — Воспоминания… Я не хочу, чтобы они возвращались! Не хочу! Почему они продолжают мучить меня?! — выкрикнула девушка, поднявшись на ноги.

Слезы скатывались по ее подбородку, капали вниз с высоты и застывали где-то в полете, превращаясь в маленькие кристаллики льда.

— Все наладится, Ирис. Все будет хорошо, — проговорил я, нахмурившись.

Истерика девушки могла привести к нехорошим последствиям.

— Ничего уже не будет хорошо! Ничего, понимаешь! — бросила она на меня короткий взгляд, полный ненависти. — Я не смогу никогда забыть, как нас заставляли участвовать в этих отвратительных… сходках. Оболваненные люди совокуплялись словно дикие животные. А Он смотрел и наслаждался! Я не хочу об этом помнить! Хочу снова все забыть!

— Все наладится, милая. Боль стихнет, — проговорил я проникновенным тоном.

Не стоило мне спрашивать и ворошить неприятные воспоминания.

— Он еще всегда объявлял «блюдо дня». Знаешь, что это?

— Уже не важно…

— Нет, я скажу! Когда ты подчиняешься чужой воле — это одно. Но когда с твоего разума вдруг снимают все путы, и ты осознаешь весь ужас, всю безобразную отвратительность ситуации… Когда ты плачешь и просишь прекратить, но болванчики крепко держат тебя… Не существует слов, чтобы описать то состояние непрекращающегося кошмара, в котором ты пребываешь! Жаль, что Ему хватало ума не проводить подобные игры с суперами. Уж я бы его поджарила до хрустящей корочки-корочки! — заявила она агрессивно, но затем поморщилась. — Дерьмо! Часть меня все еще жаждет подчиняться Ему и выполнять все приказы. Другая часть хочет, чтобы он подох мучительной смертью. Мою голову разрывает на части!

— Я могу помочь тебе и ускорить процесс вывода пси-закладок…

— Теперь ты понимаешь, почему Опал решила уйти? Мы уже не люди, Песец, — горько произнесла девушка. — Мы испорченные, опороченные куклы. Ненавидимые всеми марионетки, место которым на свалке.

— Это не так, — покачал я головой.

— Я больше не могу, — закрыла она глаза. — Прости…

— Стой! Кшерданг! — выкрикнул я, не успев схватить Ирис.

Девушка спрыгнула с площадки и понеслась в сторону земли головой вниз, полностью убрав свое мета-поле. Я прыгнул следом и напитал свою мету полета, однако сразу понял, что не успеваю. Ирис также ускорила падение с помощью суперсил. Оставались жалкие доли мгновения до столкновения головы бывшей паучьей слуги с морозной твердью. Выжить на такой скорости и без эфирного доспеха никаких шансов у нее не было.

Лишь звук, что распространяется с высокой скоростью, мог спасти ее. Времени на размышления не оставалось, поэтому я выкрикнул первое, что пришло на ум:

— ТЫ НУЖНА МНЕ!

За миг до столкновения Ирис затормозила, извернулась и активировала эфирный доспех. Набранная скорость не позволила полностью затормозить, и девушка врезалась в крышу какого-то одноэтажного строения рядом с вышкой. Вероятно, молниевой подстанции или иного технического сооружения. Скопившийся на крыше снег бросился в разные стороны, будто капли воды из-за брошенного в море камня. Однако тяжелых увечий дама смогла избежать.

Я снизился и приблизился к Ирис. Девушка сама поднялась из снега и уселась на колени. Вытерев слезы дрожащей рукой, она обернулась в мою сторону:

— Ч-что ты сказал?

— Я сказал, что ты нужна мне, Ирис.

— Даже такая… испорченная?

— Любая.

Девушка подавленно молчала, не зная, что сказать.

— Поэтому если ты еще раз вздумаешь сводить счеты с жизнью, я точно тебя прибью. Уяснила?!

Ирис слабо улыбнулась:

— Как ты меня прибьешь, если я уже буду мертва?

— Найду способ. Оживлю и прибью! — я приземлился рядом на крышу здания, утонув частично в наметенном сугробе.

— Я не могу больше терпеть эту боль… вспоминать вещи, которые не хочу помнить…

— Кшерданг с тобой, Ирис! Кого я вижу перед собой? Плаксивое дитя или королеву школы, лучшую курсантку своего потока?!

— Плаксивое дитя… — заявила она сдавленно.

— Ты всегда была сильной. Ты единственная, кто смогла сопротивляться внушениям. Ты шла вперед, училась и росла над собой, несмотря на ошибки.