Степь превратилась в арену звукового безумия: грохот выстрелов, свист ракет, взрывы и огонь.

Горгозавр метнулся в сторону, раздраженно ревя. Свинцовые укусы жалили все больнее, их становилось слишком много, но все же они не могли пробить его укрепленную шкуру, а от очередной ракеты он просто пригнулся, пропуская ее над собой. После чего двинулся прочь от бахнувшей волны жара — та неплохо зацепила его хвост и покрыла чешую копотью.

Охотник превратился в добычу. Байкеры на чистых инстинктах последовали за ним — привычка.

Кабан направил мотоцикл прямо на ящера, выжимая полный газ.

— Черт возьми, это мой трофей! — кричал он с предвкушающей улыбкой.

Не успел главарь добраться до горгозавра, как чудовище взмахнуло хвостом.

Машину и водителя отбросило в высокий травостой.

Другие продолжали погоню, их глаза блестели от адреналина. Хромированные байки сверкали на солнце, напоминая злых металлических зверей, готовых разорвать все на пути. Их моторы рычали, и этот звук разносился по бескрайней прерии.

Тем временем Гоплит, заметив падение Кабана, набросил на плечи главный козырь — прыжковый ранец с неистраченным зарядом. Он знал, что шансов почти нет, но отступать не привык. Кто завалит этого зверя, покроет себя такой славой, что остальные вольники не посмеют перечить его слову.

Ненадолго, да, но он станет лидером над лидерами.

Когда лапы убегающего динозавра приблизились, Гоплит вскочил на сидение, оттолкнулся и взмыл в воздух на реактивной тяге. Его правая рука сжимала копье, и то сверкало сталью.

Взлетев выше головы ящера, он метнулся вниз, раздвигая телескопическое древко. Этот акробат целился в загривок, чтобы перебить позвоночник одним точным ударом.

Но горгозавр отреагировал на угрозу.

Для Гоплита следующие секунды спрессовались в вечность. Потому что морда хищника развернулась, а челюсти открылись. И тут же сомкнулись вокруг горе-летуна. Копье отлетело прочь и скрылось в выгоревшей траве.

Крик вольника быстро стих.

Ребята с ракетницами остались далеко позади, а почти у всех преследователей разрядились магазины. Обиженный, но слегка перекусивший динозавр обратил интерес к ним. Вся эта кутерьма со взрывами нарушила его душевное спокойствие. Так что теперь древнего ящера охватило настоящее бешенство.

И снова завертелась карусель. И опять охотники и добыча поменялись местами.

Рев мотоциклов и горгозавра, стрельба последними патронами — все смешалось.

Мотопьянь связался по рации со своими ребятами, потому что среди догонявших (а теперь отступавших) их было больше всего.

— Да, прямо на построение его ведите, — говорил он. — Твою мать! Шмалять будем над вашими башками! Нет, не попадем. Да, не знаю я, получится или нет! Если завалим, все круто. А если нет — уведете в сторону и повторите маневр.

— Огонь по команде! — кричал Монах, не обращая внимания на возмущенные взгляды соратников.

И не зря они так на него смотрели.

С этим динозавром явно что-то не чисто.

Не может животное выдержать настолько массированную атаку. Какой бы прочной ни была шкура, а перед автоматной очередью не устоит. И есть предел количеству свинца, с которым зверь может смириться. Ему же наверняка задели жизненно важные органы, а он все бегает. Да еще как!

Этот ящер вообще не кажется раненым!

Только взбешенным.

Подчиняясь приказу лидера, байкеры выстроились полукругом. Оружие направилось на хищника. Пулеметчики, ракетометчики вместе с простыми стрелками дали залп. Взрыв за взрывом разрывали воздух. Степь заполнилась дымкой, острая гарь наполнила легкие.

Но горгозавр казался несокрушимым.

— Чего он никак не убивается-то? — возмутился Саблезубый.

— Ага, давно пора сдохнуть, — сплюнул Падальщик.

Рев хищника отдавался в костях. Он шел на вольников, не заботясь ни о пулях, ни о взрывах, как живая машина разрушения. Каждое его движение сотрясало землю и прибивало траву.

— Стрелять по глазам! — отчаянно скомандовал Монах, он тоже понял, что с этой тварью что-то не так.

Раздался шквальный огонь, каждое дуло нацелилось на крохотные зенки хищника.

Свинец добрался до цели. Горгозавр дернул мордой и обиженно взревел. Стрелкам удалось повредить один глаз. Из него текла кровь, но ящер все еще находил силы двигаться вперед.

— Да что за чертовщина… — проговорил Мотопьянь. Он посмотрел в бинокль и выругался на чем свет стоит, потом проорал: — Он восстанавливается, мать вашу!