Хотя с чего бы? Торговаться не умею. И не знаю как в этом мире, в моем в аптеках торгуются только слепые. А азарт… понятия не имею откуда взялся этот азарт! Пущу вперед профессора - он местный.

Громоздкая лакированная дверь под звучно тренькнувшим колокольчиком открылась и нас обдало запахом лекарств и трав. Я словно домой попала. Впечатление усиливали глянцевые кадки вдоль окон с подобиями лопухообразных фикусов. Напротив их монументально высились прилавки. Деревянные и белые, вдоль стен за которыми в чистейших стеклах точно таких же шкафов отражались квадраты окон. Я насчитала трех молоденьких работниц за прилавками, облаченных в строгие белоснежные фартуки. Двое из девушек о чем-то в пол голоса авторитетно щебетали с покупательницами. Третья, навесив гостеприимную улыбку, бодро зашуршала к нам. Я про себя отметила, что, судя по характерно легкому шуршанию, это - тафта. На девушке юбка из тафты… Хотя какая здесь может быть «тафта»?.. Запущенные профрефлексы.

– Доброго утра, можем мы встретиться с хозяином «Северного сердца»? – профессор слегка склонился деве и ее немножко удивил.

Но, через пять минут мы с ним уже сидели в смежной с торговым залом комнате. Странной и безликой. Ни стола вам важного для деловых приемов, ни столика для чаепитий – два кресла в полоску и худой диван. Еще через минуту из другой двери вошла шатенка лет двадцати пяти с каре и капризными губами. Ее как госпожу Бобетту Буль представила нам девушка из зала, и переговоры начались. Внезапно вкатился столик на колесах, на нем покачивая плоскими чашками, заехали аптекарские строгие весы. Я из кармана платья вытянула завернутый в платочек камень. И в общем-то, на этом мое участие закончилось.

Уже спустя года, вспоминая первую эту нашу встречу с Бобеттой, единственной дочерью хозяина «Северного сердца», господина Буля, я, все ж не забывала удивляться: как она тогда нас лихо приняла. Вся сделка уложилась примерно в четверть часа, хотя профессор (в отличие от меня) настраивался на долгий нудный торг. Камень вначале через лупу осмотрели и взвесили, затем посчитали в голове и вскоре изрекли:

– Вы можете попробовать продать этот камык на Королевской площади в аптекарском магазине Штольца или на Тихой у господина Моркеля. А лучше было б поехать с ним сразу в Федил. Я же сейчас дам за камень вам семнадцать с половиной зулов.

– Сколько? – прохрипела я, тоже подсчитывая в собственной голове, где что-то сейчас взрывалось и хаотично билось в лоб. Сто семьдесят с половиной тысяч рублей за камушек из брюха ишкадука?!

– Мы согласны, - сглотнув, чинно кивнул профессор.

– Замечательно, - сдержанно улыбнулась нам аптекарская дочь. – И если… - дальше вышла многозначительная пауза, в конце которой Оливер кивнул повторно. – Если вам нужен хороший покупатель на этот же товар в Федиле, я дам вам адрес своего учебного наставника. У него своя торговая лекарственная марка, известная во всей стране.

Вот так состоялась наша первая встреча. А немного позже из газеты городка Вожка я узнала, что Бобетта Буль ушла от своего, жесткого и консервативного отца, и тот день был последним её рабочим днем в родительской аптеке. Её и еще троих молоденьких работниц зала в белоснежных фартуках и юбках из тафты.

Время клонилось к вечеру, когда наша брыкушка, вдоволь наскакавшись по выщербленным улочкам Вожка, уже устало катилась к выезду из города. Примерно два часа назад, как раз к совместному обеду в тенистом дворовом ресторанчике, явился довольный Видаль. Впрочем, вскоре он о раннем возвращении своем уже жалел, потому как я тут же потащила пацана в обувную лавку рядом покупать нормальные, а не вот эти вот его, растоптанные в хлам ботинки. Еще мы заезжали в городскую управу (оставив там запрос на пятьдесят положенных нам королевских воинов и их командира-капитана), в банк (удостовериться, что семейный счет по-прежнему пустой), в продуктовые лавки (и теперь мы с Оливером по очереди пинались о набитую доверху корзину в ногах), в контору под вывеской «Бытовая магия и т.д.» (просто прицениться и поглазеть).

И именно поэтому, когда перед нашей лошадью, вдруг сгрохотали о каменные косяки распахнувшиеся двери и из проема вылетел сначала набитый мешок, а за ним пацан, Оливер вздрогнул, сбросив пенсионерскую релаксирующую дрёму, а мы с Видалем растерялись. Но, это было в первый лишь момент!

– Ох, гном! – малец со своей подставки тут же вытянул худую загорелую шею.

Я… слышала от профессора о гномах, как об обычных верноподданных Адраната. Но, встретить одного из них вот так? В полете? Гном в это время подскочил с мостовой и ринулся обратно к закрывшейся двери. Был он в плечах широк, одет вполне прилично, а ростом близок к одиннадцатилетнему Видалю. Светловолос и молод. Всё что я заметила, да и то в основном лишь со спины.

– Открывай! – грозно взревел светловолосый гном и принялся долбить внушительными кулаками по двери.

На улице, в самом конце которой уже различались тракт и пестрые луга, из окон и дверей начал выглядывать народ. Но, вылетевший гном не обращал на них внимания. Я, оглядев всю эту перспективу, скосилась на лежащий посредине улицы мешок. И даже подскочила с места – из-под его раззявленного края торчали пара разномастных поварешек, смятая вышитая ткань и, о чудо!

– Мясорубка?!

На нашей замковой кухне подобная техника не водится, уж точно!

– Открыв… - в очередной раз взревел утробно гном, а потом, вдруг замер, обернувшись. Во взгляде его голубом и хмуром явственно плескался эпохальный выбор: продолжить сражаться с дверью или сгрести по скорому имущество? И гном решился. – Что вы хотели, донья? – и рванул к мешку.

– Я-я? И-и-к, – что же я хотела то? – А вы случайно, господин, не повар?

Конфеты…

« Что вы?! Я мечтаю поэкспериментировать с сырными конфетами вместе с вами!»