— Какого дьявола?! — рявкнул светловолосый мужчина в одной рубахе и кальсонах.

В его руках трепетала жёлтым язычком масляная лампа.

— Гони в шею, — взвизгнула откуда-то из темноты его супруга.

— Ной! — крикнула я. — Офет! Помогите.

Мужчина прищурился, схватил меня за ворот, подтянул ближе, вгляделся в лицо, и светлые глаза распахнулись в изумлении.

— Госпожа фон Бувэ? Ноэми, это твоя подруга.

— Чушь! Моя подруга не…

Но Офет втянул меня в прихожую.

— Моя соба…

Я не успела договорить — увидела в темноте два круглых красных огонька. Значит, пройдоха уже внутри. А потом мои ноги подкосились, и я упала бы, если бы Офет меня не подхватил. Мир закружился, вспыхнул красным заревом и потемнел.

* * *

Очнулась я в кресле, обложенная подушками и грелками, завернутая в одеяла. Блаженство!

— Элиза, я, конечно, рада видеть, что рассудок возвращается к тебе, но бога ради! Ночью! По снегу! Пешком! О чём думала твоя матушка?!

Я открыла глаза и увидела совсем близко узкое, вытянутое сердитое лицо подруги. Позади неё маячил хмурый Офет. Супруги уже успели привести себя в порядок. Ноэми красовалась в строгом сером платье с угольным корсажем. Даже причёска её была подобрана, и тёмные волосы подколоты булавочками гладко-гладко, а Офет успел надеть не только бархатный дублет, но и нахлобучил на светлые волосы синий берет с фазаньим пером.

— О том, как понадёжнее выдать меня замуж, — ответила я, чувствуя, что вся дрожу.

Озноб? Неужели я заболела?

Ноэми подняла тонкие брови. Уголки её губ поползли вниз.

— Элиза, замужество — это удел любой благочестивой женщины, которая, конечно, не избрала монашескую стезю. Или ты хочешь поступить в монашеский орден?

— Нет, но…

— Значит, твоя доля — выйти замуж и родить супругу детей. В Писании…

— Ной! — крикнула я в отчаянии. — Подожди. Я это всё и без тебя знаю. Но скажи, ты же любишь Офета?

— Мой долг — любить и почитать своего супруга, — сурово ответила она.

Ну да. Долг. Ага. Мне вспомнилась её коленопреклонённая поза, и я невольно отвела глаза, чувствуя, как снова начинаю краснеть. Зачем я только заглядывала в чужое окно? Как теперь мне смотреть в благочестивое лицо подруги детства?

— Даже если супруг стар летами или не очень красив внешностью, — продолжала наседать Ноэми, — христианский долг благочестивой женщины…

— Он молод и хорош собой, но что это меняет?

— Ничего, — неожиданно согласилась подруга. — Потому что красота скоропроходящая, а молодость проходит ещё быстрее. Браки заключаются на небесах, моя милая, и Господу виднее, какого мужа для тебя получить душеспасительнее…

Ну вот, теперь не только щёки, но и уши полыхают.

— Или ты хочешь скатиться в тот же омут разврата, как и моя сестрица Золушка? Да, соглашусь, что иметь свой собственный дворец, предаваться в нём обжорству, танцам до утра и блуду, наверное, кому-то может показаться пределом мечтаний, но вот только расплата потом придёт непременно, и после смерти черти…

Я закрыла глаза. Перебивать Ноэми, севшую на любимый конёк — адские мучения грешников — было бессмысленно. Говорить же ей, что я видела их страсть — бесполезно. Вряд ли Ноэми даже самой себе признается, что полчаса назад не просто выполняла супружеский долг благочестивой жены, а испытывала от его исполнения удовольствие. Ну что поделать — такой она человек. Ей очень нужно верить в собственную святость, хотя, конечно, Ноэми бы яростно отрицала её вслух.

Дождавшись окончания нотации, я выпила кружку горячего пунша, молча поданную мне Офетом, а потом устало попросила:

— Хорошо, Ной, я согласна с тобой. Благочестие — превыше всего и всё такое, но… Ты — придворная дама, сестра жены брата короля. Ты можешь помочь мне встретиться с государем? Это очень важно. Боюсь, что у меня есть сведения о готовящемся заговоре…

Ноэми закатила глаза, раздражённо забрала у меня кружку.

— Ты бредишь, дорогая. Какой заговор? Ты о чём вообще?

— Меня хотят выдать замуж за язычников из Великой степи, — выдохнула я.

— Что? — удивлённо переспросил Офет. — Что вы имеете в виду? Как это возможно? Это же наши враги, и потом… Я же — командир бременской стражи, я бы непременно знал, если бы…

Я чуть не спрыгнула с кресла и не затанцевала от радости: так значит, я права! Это действительно заговор против короля! А тогда Его величество вмешается, и мачеху арестуют, а я… я смогу больше не строить дурочку, и мы с папой будем жить нормально и…