Моя комната встретила меня холодом — никто заранее не растопил круглую изразцовую печку в углу, никто не просушил постель, не налил в кувшин воды, даже окно не вымыл.

— Спи и никому не мешай, — прошипела Рози.

— Мэ-э? — печально уточнила я.

«Дура, я целый день ничего не ела!» — значило грустное мычание.

— Стала совсем идиоткой, — фыркнула девица и захлопнула дверь.

Понятно. Поесть мне не дадут.

Я подошла к печке, положила на её округлый кирпичный бок ладони. Она только-только начинала нагреваться, и вскоре меня начала колотить дрожь. Я оглянулась на кровать. Интересно, если сейчас зарыться в одеяла, то станет теплее? Или, наоборот, мокрые волосы намочат постель, и потом… А ещё Гарм. Он сможет пробраться ко мне в комнату? И вообще, помнит ли мой дружок, где она? Ко мне малыш попал, когда был ещё совсем кутёнком, только-только открывшим глазки. Это было почти полтора года назад, а год назад я уже оставила отчий дом. Помнит ли Гарм где моя комната?

Вдруг не найдёт?

Часы на ратуше пробили полночь. Должно быть, все в доме спят уже, и все двери закрыты. А вдруг Гарм остался на улице? Нет, малыша надо спасать.

Я решительно распахнула дверь и двинулась к лестнице парадного хода, с надеждой вслушиваясь в тишину. И внезапно услышала звуки клавесина и чей-то смех. И приглушённое пение. У нас гости? Так поздно?

— Гарм, — тихонько позвала я.

Но вряд ли пёсик был здесь. Вероятнее, он остался в хозяйственном флигеле, а то и вообще мёрз во дворе. Сердце сжалось от страха. Я спустилась на первый этаж, где находились парадные комнаты: зал для танцев, гостиная с клавесином и трапезная. Тут же была и оружейная — предмет гордости моих деда и отца. Раньше зала для танцев не было: если маме очень хотелось потанцевать, слуги просто расставляли мебель по краям трапезной, и гости танцевали прямо так, а старинные доспехи, мечи, алебарды, арбалеты и плюмбаты занимали обе залы. Но с появлением мачехи всё изменилось.

Сейчас из гостиной до меня доносился весёлый женский смех, чей-то низкий голос, музыка и какой-то топот. Танцуют? Но ведь далеко за полночь. И потом… отец же очень болен, ему же нельзя ложиться поздно.

Я осторожно подошла к неплотно закрытым дверям и тихонько заглянула в щель.

Зал был ярко освещён множеством свечей. Я увидела какую-то даму, которая активно прыгала вокруг невидимого мне кавалера и тонко, немного визгливо смеялась. Услышала голос маменьки, но не поняла, что та говорила. Всё это было странно, очень-очень странно. Но вряд ли там был Гарм.

Я попятилась, встав на цыпочки, чтобы меня точно не услышали. Напрасно вообще я сюда спустилась. А затем бросилась к чёрной лестнице. И с размаху вмазалась во что-то твёрдое. В кого-то. Твёрдого.

Меня придержали. А полотенце на моей голове — нет. И оно свалилось, выпуская мокрые пряди волос.

Ой, мамочки! Я врезалась в мужчину. Высокого, сильного, в какой-то странной одежде: в чёрном парчовом камзоле, сверкающем серебром, с широким поясом, зашнурованным на боку серебристыми лентами. В тёмных штанах, не шоссах. Неширокие, но и не узкие штанины, ничем не подвязанные, были без буфов. В сапогах, плотно обнимающих ногу, словно кожаные носки.

И тут я сообразила, что смотрю куда-то не туда, и подняла взгляд.

Сероватое в полутьме лицо, скуластое, с раскосыми глазами. Восточными глазами, словно приподнятыми к вискам. Тонкая полоска усов над резко очерченными губами, похожими на клюв. Тонкий прямой нос, словно сломанный горбинкой у самой переносицы. Широкие брови, похожие крылья лука. И волосы. Чёрные и длинные, до плеч.

Кочевник!

Я попятилась. Откуда в Родопсии кочевники из восточных степей? И вот этот конкретный… Полотенце предательски развязалось, но я успела схватить его края обеими руками и прижать к груди, с трудом удерживая в ней рвущийся наружу визг.

Гарм великолепный, отважный, злой и могучий, настоящий волчара

Глава 2

О толстушках и легендах

В мгновение ока в уме промелькнул десяток вариантов, от того, что Родопсия была захвачена варварами, пока ничего не подозревающая я наслаждалась уединением лесов, до начала вторжения диких орд прямо в эту ночь.

Варвар оглядел меня с головы до ног, задержался взглядом на месте, где заканчивалось полотенце, на груди, на ключице, прицокнул и ухмыльнулся. Блеснул оскал белоснежных зубов. Ну, знаете ли! Я вспыхнула. Вжалась в стенку. Сердце заколотилось о рёбра. Мне показалось, я слышу, как оно вопит: «выпустите меня отсюда!»

— Будь ты в моей спальне, — заметил мужчина, продолжая ухмыляться и чуть прицокивая, — я сцёл бы это очень милым подарком. Но или ты ошиблась дорогой, или…?

— Вряд ли такой подарок вас порадует! — брякнула я, чувствуя, как краснеют щёки.

Ой. Я что-то не то сказала, кажется. Пришлось добавить:

— Вы будете очень любезны, если дадите мне пройти.

Или варвары не понимают вежливости? У каждого народа ведь свои обычаи. Может, на кочевников надо орать и бить кастрюлями по ушам, например? Дикарь встал так, чтобы точно заслонить проход, расставил ноги пошире, а большие пальцы рук засунул под пояс. Наклонил голову набок.

— Поторгуемся?

Ну точно, не понимает. Новый взрыв смеха донёсся из дверей гостиной, а я поняла, что… Ох. Теперь есть человек, знающий, что Элис фон Бувэ, единственная наследница коменданта Маленького замка, вполне владеет связной речью и… и, мне кажется, или уже поздно изображать перед ним идиотку?

Печаль.

Но есть и хорошая новость: он явно не захватчик, а гость. Захватчик наверняка схватил бы меня за волосы и потащил. Куда-нибудь. Я оглянулась на высокие двери из красного дерева. Набрала в грудь побольше воздуха и предупредила: