— А, — вспомнил Федор Матвеевич, — это тот самый случай на мосту…

Лицо Льва Евгеньевича выразило недоумение, и Палыч коротко и ясно все ему разъяснил.

— Вот оно что… — протянул Огарков и покачал головой. — Думаете, слетел автомобиль с моста?

И почему-то Федор Матвеевич и Игорь посмотрели на Палыча, словно именно он должен был ответить. А тот вместо ответа протянул:

— Странно, да… странно. — Задумался, нахмурился…

— Что ты, Палыч?

— Да нет, ничего. — Кореньков невнимательно улыбнулся и сказал: — Ладно. О чем мы?.. А, да. Ну, в общем, вечером мы ждем вас, Лев Евгеньевич? Найдете нас?

— Если объясните…

— Объясним, объясним. Федор Матвеевич, растолкуйте товарищу…

…черт, черт, черт!.. Ну неужели это все?! Неужто это все, что было, это все напрасно, в пустоту, все вдребезги!.. Не может быть, не может быть! Сломаю! Одолею! Всех гадов расшибу!.. Никого не оставлю! Всех! Разнесу! В клочья!!!

Рваный черный туман клубился, вспыхивал золотыми грозовыми искрами — так вскипали ярость и бешенство. Но то было кипение пустое, судорожное — себя не обманешь. За грозовой чернотой — страх, а чернота рассеется. Тогда — со страхом один на один, глаза в глаза. У страха есть свои глаза.

…Когда ехали обратно, Игорь хмуро молчал. А Палыч хоть и молчал тоже, был заметно оживлен. Он заметил, конечно, что его сотоварищ мучим некой думой, но у него были свои думы, он вспоминал, сравнивал и наконец уверился в собственной правоте.

— Слушай-ка, Игорь, — сказал он, когда они приехали и шли к дому Федора Матвеевича, — а ведь та штука на мосту… Ну, словом, то происшествие. Оно как-то с нами связано.

— Как именно?

Палыч, прищурясь, посмотрел поверх лесных вершин, освещенных уже послеполуденным солнцем.

— Как именно, не скажу, — сознался он. — Но… Вот придет наш новый союзник, глядишь, и разъяснится.

— А он-то с какой стати?

— Я думаю, что и с ним связано. — Это Палыч сказал твердо.

Игорь хмыкнул, однако сказал спокойно:

— Ну, посмотрим. Послушаем…

Послушаем и посмотрим. Лев Евгеньевич явился действительно около половины седьмого вечера, прикатил на подержанной бежевой “пятерке”, и вид у него был озабоченный.

— Привет, ребята, — наспех поздоровался он. — Слушайте, ну надо же: вспомни заразу — появится сразу!..

И разъяснил свои слова.

Только он расстался с нашими героями и поднялся к себе на третий этаж института, как в коридоре столкнулся… с кем бы вы думали? — с вице-командором “Гекаты”! С этим, как его… Лев Евгеньевич досадливо прищелкнул пальцами…

— Богачевым? — Игорь сдвинул брови.

— Точно! — Огарков обрадовался, затряс пальцем. — Именно так его фамилия.

Игорь помрачнел еще более.

— Ничего себе кино… А если бы мы напоролись на него? Вот был бы фейерверк!.. И что он там делал?

А черт его знает, что он делал. Шел себе по коридору. На Огаркова и глазом не повел, прошел как мимо столба. — Так и попер вдаль, вид сосредоточенный.

Палыч энергично, но бесплодно почесал за ухом.

— Хм… и впрямь чудеса в решете. Что бы это значило, Лев Евгеньевич?

Тот только пожал плечами.

— Ну, Палыч! Ты же грозился: все, мол, просеку. Чего же не сечешь?

— Не до конца секу, — объяснил Палыч. — Вижу, что между этим всем есть связь. Но в чем?..

— Кстати, — вспомнил Огарков, — действительно с моста кто-то кувыркнулся. В институте уже болтали.

— Вот-вот. — Кореньков вздохнул. — И я о том же… Все это звенья одной цепи.

— Эй, звенья цепи, — вмешался Федор Матвеевич, — вы ужинать будете? Пошли в дом, там и потолкуете.

Ужин — печеная картошка, молоко, зелень с огорода, черный хлеб — смели подчистую. Кузьмич тоже принял участие, самолично допил оставшиеся в заначке грамм сто. Когда он убедился окончательно в том, что водки больше нет, интерес его к обществу утратился и он отбыл. Оставшиеся попили чайку, Лев Евгеньевич глянул на часы, сказал, что время поджимает, и продолжил свой

рассказ.

Итак, он продолжил работу с гекатовским персоналом. Решил так: сначала протестирует всех, а уж затем обработает материал. И он с утра до вечера сидел в кабинете, тестировал, тестировал, тестировал… в глазах мутилось. Вечером шел домой как пьяный — чуть не качался. И времени ушло больше, чем думал, пришлось в институте выпрашивать еще несколько суток… Начальство скривилось, но дало. И в десять дней он все закончил. Через его кабинет прошло 582 человека (тогда “Геката” еще не была такой большой, как сегодня).