Шрифт:
Пора было отправляться. Но прежде надо было хорошо продумать — что говорить, как строить разговор. Он начал было думать, но вдруг заметил, что в таком обличье ему мыслить неудобно. И он превратился в того, кем был — в вице-командора “Гекаты” Богачева.
ГЛАВА 15
Огарков тоже присел рядом с Палычем, по другую сторону.
— Вы так уверенно об этом говорите, Александр Па-лыч… — осторожно промолвил он — на что Палыч неопределенно повел бровями.
По-прежнему ничего не менялось в этом мире. Царил надо всем безмятежно далекий небосвод, стояло вечное тепло, покоем дышали стволы и кроны сосен. Невозможно было поверить, что в такой умиротворенной светлой вселенной могут быть какие-то там тени.
И тем не менее они тут были. Палыч кивнул, отвечая своим непроизнесенным мыслям, и лицо его приобрело строгий, высокий, непростой вид — он постигал то, что было неведомо другим.
ГЛАВА 16
Дракон, вновь ставший Богачевым, в раздумье ходил по черно-красной зале. Остановился у зеркала, рассеянно смотрел в него, но вряд ли что-то видел. Думал. Мысль его работала мощно, плотно. Он выстраивал предстоящий разговор так, чтобы все было убедительно.
И выстроил. Тогда он встряхнулся, посмотрел в зеркало уже осмысленно, принял приветственный, радостный вид, заговорил доброжелательно и артистично, улыбаясь, делая сладкие глаза — слова странно и невнятно разносились в исполинском помещении.
Поговорив, этот остался доволен собой. Еще раз придирчиво осмотрел он себя в зеркале, подошел поближе, поправил волосы. Можно отправляться.
Он вышел из залы и стал подниматься по винтовой лестнице. Шел быстро, но уверенно, без суетливой спешки. Выйдя на вершину башни, он жадно вдохнул свежего воздуха, показавшегося ему удивительно прекрасным после удушливой атмосферы замка. Он стоял, глубоко дышал, словно не мог никак надышаться, — и постепенно к нему стала приходить новая радость, сильная, объемная, и вот она охватила его целиком, и он отдался ей свободно и глубоко. Пора!
ГЛАВА 17
И все они почему-то замолчали. Сидели молча, кто смотрел в небо, кто под ноги себе, кто отряхивал ладонью брюки. Только Федор Матвеевич остался стоять и внимательно смотрел вдаль, хотя зачем он это делал — сам бы не смог сказать.
Но все-таки смотрел он туда He зря. Он первый увидел — и в этот миг глазам своим не поверил — как дрогнуло что-то над гранью неба и земли.
На миг только. И сразу же поверил.
— Мужики!.. — вскричал он хриплым от долгого молчания голосом, и вскочили все, как по команде.
— Там, — сказал он и вскинул руку.
И все увидели: там небо над самой землей пришло в движение, заструилось, и стал меняться цвет его — из ясно-голубого стал вдруг тускло-сизым, потемнело оно там, и вот уж совсем темное, и темень вдруг поперла вверх с диковинной и страшной быстротой.
Ветер оттуда толкнулся в лица их — он был холодный, ветер. Сильно зашумели сосны, ворох иголок посыпался с их вершин.
— Ого, господа! — сдрейфил Лев Евгеньевич, непроизвольно отступая назад. — А не пора ли нам того… Поиграли пятаком, да и за щеку?!
Может, и так. Да только никто не успел ответить ничего. Небо померкло все, и стала ночь, и раздался трепещущий огромный шум, как бы летящих крыльев — миг, и все пропало.
И вернулось прежнее: ласковый свет и тишина. Но теперь чуть поодаль, метрах в десяти ниже по склону стоял человек и улыбался.
Игорь присвистнул, пораженный.
— Бог мой! Да ведь это же… Богачев, наш вице-командор!
На что тот весело рассмеялся.
— Верно! Совершенно верно. В том числе и Богачев, вице-командор агентства “Геката”.
Чуткий ученый слух Льва Евгеньевича сразу'же уловил словесные тонкости.
— В том числе?.. То есть?
— То есть, — охотно откликнулся тот, — вы мыслите в верном направлении. — И он вновь дружественно засмеялся. — В нынешнем воплощении — Богачев Владимир Николаевич, прошу любить и жаловать.
— Так уж сразу и любить… — пробормотал Палыч вполголоса.
Огаркова, однако, такое начало весьма заинтересовало.
— Вот как! А позвольте вас спросить о воплощениях предыдущих…
— Лев Евгеньевич… — Палыч покривился.
— Нет, нет, Александр Павлович, отчего же… — живо возразил пришелец. — Вопрос совершенно уместный, и я вполне отвечу. Льву Евгеньевичу. В предыдущем своем воплощении меня называли Симон-маг. Вам это имя говорит что-то?
Имя сие говорило нечто Огаркову и смутно — Палы-чу. Он сдвинул брови, вспоминая… а у Льва Евгеньевича вырвалось помимо воли:
— И с башни прыгали?!
Нисколько не смутился тот, ответил охотно:
— Было такое дело. Правда, впоследствии его интерпретировали неверно. Совершенно неверно, я бы сказал! У меня и в мыслях не было противопоставлять себя Петру и тем более… тем более, сами понимаете, кому. Напротив, я хотел восславить Его. Другое дело, что осуществил я это не лучшим образом, да и возгордился, чего уж там скрывать, возгордился. Хотел, чтобы восхищенные взоры были устремлены на меня, а я бы парил, возвеличивая имя Его… За что и был наказан. Справедливо наказан! Две тысячи лет провел во мраке и скитаниях — но вот, всему есть срок. И вот я здесь!..