Узнав о нашем путешествии, Осси потребовала взять её с собой. Без лишних разговоров, а тем более — без каких либо споров.

Разве мы могли отказать?

Эдгарс отреагировал спокойно. Без лишних споров и нытья согласился взять на себя обязанности Андрея, временно, конечно. Согласовал планы по восстановлению необходимой для комфортной жизни людей инфраструктуры и молча принял дела из гнойных рук.

Как оказалось, Эдгарс был в курсе о безумном плане Бориса обратить себя в «труперса», и на этом мы и сыграли, когда убеждали старика в том, что перед ним стоит Андрей, а не тот Борис. Смена лица и всякая белиберда сыграли нам на руку. Мне показалось, что старик не поверил нашим словам, но он и не пытался оспаривать нашу правоту. Судя по всему, ему просто хотелось спокойной жизни, и не важно кто её будет ему устраивать. Андрей в образе Бориса? Или Борис в образе Андрея? Плевать. Он стар. Он просто хочет тихо помереть в своём уютном доме под огромным дубом.

Мы собрались быстро. Лично мне собирать вообще ничего не пришлось. Мне подобрали новые ножны (старые сгорели в пожаре) для кровавого меча. От плаща или какой-либо иной одежды я отказался. Дрюня последовал моему примеру. А вот с Осси оказалось всё сложнее. Три мешка. Вода, еда, различные вещи для выживания в лесу. Короче, каждому по мешку.

Толпа из местных жителей и вояк провожала нас со всеми почестями. Эдгарс хотел отправить с нами с десяток воинов, но Дрюня отмахнулся. Уже когда мы двинули через поросшее высокой травой поле в сторону леса, Дрюня сказал нам:

— Мы вернёмся за моей армией. Они ждут меня.

— Зачем тебе армия? — спросил я.

— Впереди неразведанные земли, мало ли какое зло может таиться в их недрах.

Зло. Как бы мы не оказались тем самым злом, что вылезет наружу из глубоких недр земли.

Потребовалось пять суток, чтобы дойти до Дрюниной пещеры. Впервые за долгое время это путешествие оказалось спокойным, и даже в некоторых местах приятным. У нас было бухлишко и сиги. Мы жгли костры. Травили байки. Строили планы. Осси постоянно охотилась, и как мне показалось, охота доставляла ей особое удовольствие. Эта сильная женщина с мужским характером была создана убивать, как бы мрачно это не прозвучало.

Пять суток пролетели как одна ночь.

В обед мы вышли к горе. Когда у каменного подножья показалась ветхие дома с заросшими густым мхом крышами, Дрюня громко завопил на всю округу. Жуткий булькающий вопль с каким-то гортанным дребезжанием разлетелся по полю и словно отразился от каменистой поверхности уходящий под облака горы. Через мгновение нам ответили не менее жуткие булькающие вопли, словно кто-то захлёбывался подступившей к горлу крови.

— Идём, — скала Дрюня, — нас ждут.

Только потом я понял, зачем Дрюня предупредил о своём приходе. Встретившие нас солдаты не сразу признали в моём друге своего командира. Лишь обменявшись рукопожатиями, обстановка разрядилась. Нас узнали. Нас приняли.

В этот же день Дрюня собрал свою маленькую армию на вытоптанной поляне, возле огромного входа в пещеру. Пол сотни гнойных солдат сгрудились вокруг своего командира, внимательно вслушиваясь в каждое слово. В некоторых солдатах я узнавал салаг. Тех самых, что сражались плечо к плечу с Борисом, а потом им же и были преданы. Брошены на убой. И после обращены в «труперсов» — гнойных воинов, окружённых мухами и нестерпимой вонью, с которой Осси приходилось мериться.

Кстати, Дрюниному телу «обжиг» пошёл на пользу. Его доспех не источал вонь, между пластинами струйки ихора были практически не заметны, что в свою очередь абсолютно не привлекало мух. Дрюня стал лучше. Он стал чище, в отличие от своих воинов.

Находясь совсем недалеко от пещеры, в моей голове снова появился голос. Расплывчатый и мутный, он взывал о помощи. Я вспомнил про волчицу, Дрюня обещал мне её показать.

Под всполохи зелёного пламени мы двигались по узким проходам пещеры. Я следовал за своим другом, наблюдая как движется его доспех. Как с каждым шагом подпрыгивали массивные наплечники, как тёрлись друг о друга пластины, скрывавшие под собой лопатки и позвоночник. Тонкие, еле заметные струйки густого гноя мерно сочились через всё тело, словно сотни русел одной огромной реки.

— Пришли, — булькнул Дрюня.

Помещение озарила зелёная вспышка, в которой я сумел рассмотреть у стены подобие клетки, сделанной из толстых берёзовых брёвен с содранной зубами и когтями корой. В глаза сразу бросилось то, что пару бревен уже заменили.

Когда свет потух, окружающий нас воздух задрожал от злостного рычание. Жуткое, не похожее на собачье. В нём слышалось знакомое бульканье.

— Моё тело выделяет недостаточно газа, — пожаловался Дрюня, — освещение будет прерывистым.

— Ничего страшного, мне хватит.

Я наклонился к клетке и принялся вслушиваться в рычание. Мне хотелось определить расположение зверя, чтобы в ближайшей вспышке света разглядеть его.

Комнату озарил зелёный свет.

Вот она, гордо стоит внутри вольера, не испугавшись приблизится к решётке. Внешние черты волчихи с трудом угадывались под толстым слоем брони, целиком покрывшее могучее тело зверя. Когда наши глаза встретились, она зарычала еще сильнее. Отпрянула от решётки и торопливо закружила в клетке.