К тому же мой доспех разогревался, но не так быстро, как у Бориса. Кожу неприятно покусывало, и эти укусы с каждой минутой становились всё болезненнее и болезненнее. Возможно, я смогу стерпеть боль до тех пор, пока пламя не утихнет. Но велика вероятность, что пламя утихнет лишь на пепелище, под которым даже мои останки искать не станут.

Еще один аргумент в пользу покинуть этот подвал к ебеням — Борис уткнулся в лестницу, нащупал руками уцелевшую ступень и начал взбираться на свободу.

БЛЯТЬ! ВОТ УРОД!

Я лихорадочно засуетился. Возле меня оказалась комната. Та самая с металлическими сетками для крыс. Мне вспомнилось лунное свечение, узкое окно. Окно… Я попытался найти его взглядом, но яркое пламя слепило. В любом случае окно там есть, и я его найду.

Я хотел шагнуть в комнату, но в ступнях что-то застряло. Наклоняться не было никакого желания, я просто пнул предмет. В комнату напротив влетела секира Бориса, повалив целый ряд из крысиных клеток. А где мой меч?

Я попытался отыскать его взглядом, но это оказалось нереальным. Мне удавалось кинуть взгляд всего лишь на секунду, прежде чем пламя осушало глаза до нестерпимой боли. Я жмурился, ждал, когда отпустит боль и снова кидал взгляд. Мои попытки не прошли зря. Наступив на что-то твёрдое, слой свежего пепла вздыбился, показались человеческие пальцы, крепко сжимающие какой-то предмет. Меч! Мой меч!

Подняв своё оружие с пола, я шагнул в комнату. Вырвал из кучи плавящихся клеток уродливую секиру, сквозь пустые глазницы которой можно было видеть жадно пожирающее всё вокруг меня пламя. Вскинув топор, я подбежал к стене. Узкие окна должны быть здесь. Возможно, их закоптило от того и не видно. Ничего страшно, сейчас найдём! Я принялся лупить по стене, задевая лезвием потолок. Искры сыпались на мою полысевшую голову, успевшую покрыться тонким слоем запёкшейся крови.

Сделав с десяток ударов, раздался долгожданный звук. Осколки разбитого стекла рассыпались у моих ног. До спасения рукой подать — отличная новость, но вот глоток свежего воздуха сделать мне не удалось! От прилива кислорода пламя вспыхнуло с новой силой. Доспех уже обжигал мою кожу не хуже раскалённого металла, плавящего плоть. Нужно шевелиться активнее!

Я швырнул секиру в окно. Мечом смахнул остатки стекла и кинул оружие следом за секирой.

Оконный проём узкий, но не на столько, чтобы в нём застрять. Подпрыгнув, я ухватился за оконный откос. Подтянулся. Пламя скользило по моему телу и словно пыталось спастись вместе со мной, вырываясь на улицу с воем.

Я сумел закинуть ногу, подтянулся выше. Мне повезло, тело уместилось в узкий оконный проём. Пришлось приложить немало усилий, даже сорвать со спины часть доспеха, а это было очень болезненно, но разве у меня был выбор. Я терпел. Тужился и терпел, мучительно преодолевая миллиметр за миллиметром во имя спасения своей души. Я пошарил возле себя рукой. Пальцы нащупали густую копну влажной травы, за которую я и ухватился.

Испытав ошеломительную волну боли и содрав еще и с плеча хороший кусок брони, мне удалось вырваться из пылающих рук смерти. Я выкатился наружу. Пламя продолжало завывать рядом с ухом, пуская длинные языки в прохладный ночной воздух. Но мне уже было плевать. Моё лицо уткнулось в выступившую на траве росу.

Прохладный ночной воздух касался моего раскалённого доспеха так же приятно и нежно, как морозящая мазь успокаивает болезненный ожог на коже. Уткнувшись лицом в траву, я чувствую, как капельки росы нежно касаются моей кожи. Я срываю пучок зелени и тру им лицо. Растираю обеими руками, пытаясь угомонить жар. На губах — вкус копоти и землистая слюна. На ладонях — почерневшие травинки от той самой копоти. От моих рук и ног в ночной воздух поднимаются еле заметные струйки дыма.

Медленно, но я охлаждался. Боль быстро сменялась щекотной, а после — зудом.

Вырвавшись из огненного ада, я хотел всего лишь посидеть в тишине. Большая часть накопленной крови ушла на восстановления организма после серьёзных переломов рёбер и ключицы, и всё, что я сейчас хотел — посидеть в тишине. И даже вой огня, вырывающегося из узкого подвального окна мог бы меня успокоить, если бы не начал завывать как реактивный двигатель. Да и жар от пожара становился всё сильнее и сильнее.

Только отбежав от здания я увидел всю серьёзность происходящего. Полыхал не только подвал. Стены из толстенных брёвен уже успели вспыхнуть, оконные стёкла полопались, выпустив наружу двухметровые языки пламени. Зданию «Швея» пизда. Однозначно и бесповоротно. Не уверен, что сюда подскочит пожарный расчёт и затушит пожар.

Раздирающий душу вопль вернул меня в реальность. Где-то совсем рядом неистово ревел Борис.

Я быстро обогнул здание. Возле парадной лестнице стояла Осси в окружении двух десятков солдат. Ей явно не угрожала опасность, её никто не трогал. Вместе со всеми она смотрела на лестницу, с которой и доносились оглушительные вопли. И даже моё появление не смогло отвлечь людей от такого представления!

Охваченный пламенем громила в гнилистом доспехе вырвался из пылающей «Швеи» и подбежал к лестнице. Он продолжал сбивать с себя пламя, стуча ладонями по доспеху там, куда могли дотянуться его руки. Он был похож на факел, даже света давал так много, что сгрудившаяся у подножья лестницы людская толпа была освещена ярче, чем от двух десятков концертных прожекторов.