— Люди Хейна, — рыкнул Ансгар.

— Что? — спросил я. — Как понимать?

— Их одеяния… в таких ходили люди Хейна. Такими они ушли в последний поход, из которого вернулся лишь один Хейн.

— Предательство?

— Не знаю, — сплюнул Ансгар, и тут же ударил мечом вынырнувшую из-за дерева тень.

Безликий воин отразил удар парня, ловко, словно видел наперёд каждое движение. Но вот моего движения он не увидел. Ансгар нырнул в сторону, увернулся от ответного удара и присел, дожидаясь пока моё лезвие перерубит худощавое тело надвое. Один удар — один труп. Но не у Дрюни.

Секира огромного воина неистово кромсала в щепки всё живое вокруг себя. Те немногие безликие воины, что просачивались сквозь ряды закованных в гнойных доспех солдат прощались со своей жизнью в ту же секунду, если это можно было назвать жизнью. Десятки тел со вскинутым оружием и хриплым рёвом налетали на рубящую воздух секиру, лишаясь своих конечностей и голов. Кого-то секира делила по диагонали, кого-то по горизонтали, а кого-то — по вертикали.

Вопль вырвался из-за дерева, а вместе с ним и уродец. Безликий стремительно понёсся на меня. Оружие уже вскинуто над головой и готово для удара. Я вошёл в какой-то азарт. Адреналин? Или что-то другое? Не знаю, да и плевать мне. Я прыгнул вперёд, выкинув перед собой меч. Бархатная куртка с золотым шитьём на рукавах разорвалась, когда кончик моего лезвия пробил кожаный нагрудник. Уродец как-то мучительно выдохнул, когда я вынул лезвие из пробитого лёгкого, но он всё же нашёл в себе силы добраться до меня, прежде чем умереть. Я занёс свой меч для нового удара, когда лезвие его меча уже обрушилось на мой наплечник. Отколотый кусок рога упал к моим ногам. Я зарычал, а безликий захрипел, занеся меч для нового удара. Он затих в ту же секунду, рухнув на багровую гладь как тряпичная кукла. Его голова упала в паре метров и укатилась прочь.

Тыкать мечом как копьём — хуёвая идея. В злости я пнул отколотый кусок рога и рубанул возникшие перед собой тени со всей дури. Меч нарисовал ровную дугу, отсекая двум приблизившимся безликим руки и перерубая их тела надвое в районе пояса. Так-то лучше. Так надёжнее.

Изрубленные тела быстро стали мешаться под ногами. Каждый шаг сопровождался хрустом костей и чавканьем свежего мяса. Меня удивляло полное отсутствие мух, в таком горячем воздухе их должна была налететь тьма. Мухи должны были накрыть небо чёрной марлей, скрыв от нас солнце. Но ничего подобного, словно весь тот фарш, что мы оставляем за собой, по-прежнему свежий и даже не думает тухнуть. Словно тут всё остаётся живым. Даже после смерти. Даже после того, как тебя выпотрошили и раздробили все кости.

Я быстро осмотрелся, окинул своим звериным взглядом всё поле боя, и вдруг подумал… Подумал про ад. Быть может вот он, этот ад. И мы спустились в него? Вернее, я увел всех за собой, прямиком в ад…

Двумя ударами Ансгар отсёк голову напавшему безликому. Стрелы Осси с лёгкостью пробивали людские черепа, когда секира добивала их, разрубая хребты. Кара отчаянно прыгала на безликих воинов, но её острые зубы по привычке рвались туда, где уже ничего не было. Челюсти смыкались на уродливых, покрытых оголёнными мышцами черепах и с хрустом их перемалывали.

И при всём том ужасе, что нас окружил, лица моих друзей не были опорочены страхом. Мы сражались, и я боялся допустить мысль, что нам это нравится.

Клинки рубили человеческие тела, ломали гнойные доспехи, добираясь сквозь кожу до органов. Безликие головы взмывали в воздух и падали на изувеченные тела в дорогом бархате.

— Когда же это всё прекратиться?! — взревел Дрюня, когда всё прекратилось.

Пугающие тени исчезли, вопль растворился в ночном воздухе. Мы тяжело дышали от усталости, и чтобы что-то сказать, надо было сделать глубокий вдох.

— Кажется, — выдавил я, — всё закончилось.

— Кажется? — нервно кинул Дрюня. — Тебе кажется, Червяк?

— Я уверен!

Бешенство Дрюни можно было понять без лишних слов. Массивное тело в гнойном доспехе перешагивало через трупы «труперсов», выискивая выживших. Дети — так любил он называть своих гнойных воинов, которых выращивал в глубине своей пещеры. Дети погибли. Не выжил никто.

Дрюня вставал над каждым своим ребёнком и тыкал его секирой в грудь, видимо надеясь увидеть, как тот делает первый вдох. Как тот открывает рот и начинает громко вопить. От боли. Кричит — значит живой.

Лес окутала гробовая тишина.

— Ну и где это ебаное сердце леса? — крикнул Дрюня, смотря на меня окаменевшим лицом.

— Близко.

Солнце скрылось за кривой линией горизонта из кровавой листы. Оно словно умерло, забрав с собой свет и тепло, и вдруг снова воскресло. Тьма не успела войти в свои владения, как яркий свет вновь озарил небо.

— Что это? — спросила Осси, продолжая сидеть на плечах гигантах.

В паре километров от нас над лесом родились зеленоватые тучи. Их необъятные животы бешено мерцали, отражая сумасшедшую пляску сотни языков пламени.

Пожар.

Там, впереди, где сердце леса пульсировало в бешеном ритме, разгорался пожар. Объятые зелёным пламенем верхушки деревьев полыхали как сухие веники, развеивая над лесом пепельную пыль.

— Нам туда, — я вскинул руку с мечом и кончиком лезвия указал на оранжевый свет, вспыхнувший над лесом.

Распахнутые глаза Ансгара окрасились болотным цветом. Изрядно уставшее лицо потеряло свою юношескую эластичность из-за пары десятков морщин. Ансгар постарел. Постарел меньше чем за неделю. Парень был готов идти до последнего, куда угодно. Он доверился нам. Сжав рукоять меча ладонью в перчатке, он шагнул вперёд и двинул в самое пекло, не опрокинув ни единого слова.