— А вот еще прекрасный образец твоего… творчества, — Анна провела пальцем по экрану. — Графиня Шувалова. Восемьдесят три года. Задушена собственными к… — Она прервалась и положила планшет на стол. — Знаешь, даже у нас, в БМБ, опытные следователи выходили блевать, когда увидели, что ты там устроил. А ведь мы многое повидали.

Плечи Страйкера начали подрагивать сильнее. Анна резко поднялась, каблуки ее туфель гулко стукнули по бетонному полу. Она схватила его за волосы, рывком запрокинув голову:

— Ты еще смеешь ржать?! — прорычала она. — После всего, что ты сделал?!

На лице Страйкера действительно играла легкая улыбка.

— Аннушка, остынь, — Лобанов положил руку ей на плечо. — Давай по протоколу. Не позволяй ему вывести тебя из себя — именно этого он и добивается.

Она медленно разжала пальцы и вернулась на место, поправляя пиджак. В этот момент планшет тихо пискнул, сигнализируя о новом сообщении.

— О, а вот и результаты экспертизы, — Анна провела пальцем по экрану. — Могила на кладбище для государственных преступников, северный сектор. Эксгумация проведена вчера в 23:40. — Она подняла взгляд на Страйкера. — И знаешь что? ДНК останков полностью совпадает с твоей. Даже следы старых ранений идентичны.

— Занятная ситуация, правда? — Лобанов поправил очки на переносице. На его лице играла легкая улыбка человека, разгадывающего интересную головоломку. — Ты сидишь здесь, вполне себе живой. А твои кости лежат в лаборатории БМБ. Может, прольешь свет на этот парадокс? Ты иномирец?

Страйкер продолжал молчать, но его плечи тряслись все сильнее от сдерживаемого смеха.

Анна медленно провела рукой по поверхности стола, оставляя за пальцами тонкий след из светящихся рун. Печать начала формироваться — сложное переплетение древних символов.

Через секунду комнату наполнил дикий вой. Страйкер выгнулся в кресле, натягивая цепи с такой силой, что металл начал стонать. Его мышцы напряглись до предела, а вены вздулись на шее.

Анимадолорис — одна из сильнейших пыточных печатей, доступ к которой имели только агенты БМБ высшего ранга и особо уполномоченные лица императорского двора.

За её несанкционированное использование полагалось немедленное наказание — слишком многие маги были готовы рискнуть жизнью ради секретов этой древней техники.

Тело Страйкера выгибалось, цепи натянулись до предела, а каждый нерв в теле горел.

Боль была настолько всепоглощающей, что жертва даже не могла потерять сознание — печать принудительно поддерживала ясность рассудка, не позволяя укрыться в спасительной темноте беспамятства.

Лобанов наблюдал за происходящим с легким неодобрением — он предпочитал более тонкие методы допроса. Но спорить с Анной в такие моменты было бесполезно. К тому же, возможно, этот ублюдок заслуживал каждую секунду этой боли.

Анна стояла с протянутой рукой над светящейся печатью. Руны пульсировали кроваво-красным светом, отбрасывая отблески на стены допросной.

Егор резко схватил её за запястье, оттаскивая в сторону. Сияние рун медленно погасло, оставив на полированной поверхности стола едва заметные следы — словно следы от сварки.

— Ты его так убьёшь! — в голосе Лобанова звучала досада. — Нам нужны ответы, а не труп.

Он подошел к Страйкеру и рывком поднял его голову за слипшиеся от крови волосы. Лицо допрашиваемого представляло собой жуткое зрелище — глаза закатились, показывая белки с лопнувшими капиллярами, челюсть дрожала в конвульсиях, по подбородку стекала тонкая струйка кровавой пены.

— Ну вот, посмотри, до чего ты его довела! — Егор сердито посмотрел на напарницу, машинально поправляя манжету рубашки, забрызганную кровью допрашиваемого. — А если он потерял рассудок?

— А это мы сейчас проверим! — Анна снова потянулась к печати. Печать начала потрескивать.

— Нет! — хриплый крик Страйкера прозвучал неожиданно громко. Его глаза полыхнули оранжевым огнём — характерный признак оборотня, готового к трансформации. — Я расскажу всё, что помню и знаю! Только убери эту конченую суку подальше от печати!

Анна с довольной улыбкой опустилась на стул, закинув ногу на ногу. Она расстегнула верхнюю пуговицу пиджака и поправила серебряную шпильку в волосах — любимый жест, означающий, что допрос входит в финальную стадию.

— Я не помню, как очнулся, — начал Страйкер, с трудом ворочая языком. Каждое слово давалось ему с видимым усилием — регенерация, обычно свойственная оборотням, почти не работала после того, как Волконский каким-то образом очистил его от волчьей проказы. — Меня вытащили из могилы, это точно помню, помню жар, боль… и как чья-то рука схватила меня за шиворот. И я понятия не имею, почему вы нашли мои останки!