Теперь же его имя Мерлей, оно нравилось упырю с Колючих островов ещё больше. Да и нынешняя жизнь, сытая и жутко интересная, вызывала только восхищение.

Ночлежку он покинул этой же ночью, иссушив до дна двух прекрасных девиц и угнав с конюшни при дворе гнедого скакуна. Конь не сразу подпустил Мерлея к себе, зафыркал, округлив большие карие глаза, встал на дыбы. На шум прибежал старый конюх, с вечера изрядно набравшийся браги и спавший на сеновале.

— Кто здесь?! — прохрипел старик, держа в трясущихся руках вилы. — Выходи, коль не хочешь худого! А иначе несдобровать тебе, ежели рынду[2] позову!

Седой дед со всклокоченной бородой смердел страхом и потом. От отвращения Мерлея передёрнуло. Вот же мерзкий представитель людской расы! Сам же кровопийца не считал себя человеком, несмотря на частицу крови и внешность, которую унаследовал от создателя. Впрочем, и обычным упырём он давно перестал себя считать. Совершенное существо, сочетающее в себе внешность мужчины, силу и невероятные способности кровососа — вот кем он стал. Совершенный — именно этим словом Мерлей величал себя. Единственный и неповторимый — таких как он больше нет.

Старик затравленно озирался, силился рассмотреть хоть что-то в царящем мраке. Он уже пожалел, что так рьяно отреагировал на шум. Бог с ними с лошадьми — уведут, спрос, конечно, с него. Но порку пережить можно, не впервой. Ещё никто из слуг в ночлежке не помирал от кнута, тем паче что спина, испещрённая рубцами, давно привыкла к нему. Зато жив останется. Сейчас же конюх осознал одно — смерть пришла, и она неминуема.

Мерлей, слившись с мраком, став его частью, злой и смертоносной, метнулся к трясущемуся бедолаге. Крепкие пальцы вцепились в горло, жертва обмякла, став безвольной куклой. Вилы упали на изгаженный навозом пол, застланный сеном. В нос Совершенного ударил запах струящейся по ногам старика мочи. Хотелось как можно скорее прервать эту убогую, никчёмную жизнь. Второй рукой он бесцеремонно вцепился в раззявленный, беззубый рот, рванул вверх, выворачивая верхнюю челюсть, разрывая носоглотку как переспевшую гнилую тыкву. Трепыхающееся тело рухнуло кулём. Мерлей же, перешагнув его, направился к жеребцу.

Та животная часть, что поначалу испугала и оттолкнула скакуна от выходца с Колючих островов, помогла найти контакт. Стоило только Мерлею дотронуться до горячего бока и погладить его, а потом и мощную шею, слегка потеребив гриву, конь успокоился. Посланные ночным гостем мысли-образы воспринимались умным животным положительно, в одну секунду сделав его покорным и смиренным. Мерлей внушил ему массу ложных воспоминаний и приятных чувств, заслужив доверие и полное расположение.

Он впервые скакал верхом на коне, но делал это так, как будто с детства не вылезал из седла. Брать упряжную амуницию Мерлей не стал, хотя прекрасно видел её в тёмной конюшне. Надо сейчас же уходить, другие лошади испугались и подняли шум. К тому же трупы конюха и девушек на заднем дворе, укрытые бельём, могли обнаружить, начнись суматоха, а драться со всем сбродом, что здесь обитал, ему не хотелось.

Совершенный держался за чёрную гриву руками, обхватив мощный торс скакуна сильными ногами, словно слился с ним, стал единым целым. В какой-то мере это соответствовало действительности, так как сознание и тело жеребца полностью контролировалось наездником, а тот в свою очередь чувствовал его желания.

Они выбрались на залитый лунным светом тракт, довольно широкий, разбитый и «подуставший» от многочисленных копыт и колёс. Он вёл на юг к весьма зыбкой цели, благодаря которой Мерлей претерпел множество трансформаций, как физических, так и умственных. Адская боль стала неизменным их спутником. Но сейчас все невзгоды позади. Есть он — новый и совершенный! Есть задача, и её надо решить.

Хозяин вложил в него много сил и времени, использовал собственную кровь, которую вливал в жилы упыря, проводил многочасовые обряды, подчас заканчивающиеся для некроманта полной потерей сознания. В буквальном смысле наделил его чертами своей внешности. Наградил багажом знаний и умений, которые раскрывались в нужный момент. Всё это для одного-единственного замысла. Конечно, Мерлей чувствовал благодарность, ответственность, но благоговения пред Креславом не испытывал. Особенно сейчас, когда он так далеко от него и Серой башни.

Искать трёх путников в неспокойной, а местами просто разорённой стране, где царил хаос — задача поистине непосильная. Впрочем, Креслав верил в него и не ждал быстрых результатов. Однако Мерлей слишком хорошо знал хозяина, и надеяться на его снисхождение глупо. Нужно торопиться и как можно скорее добраться до Сыроземского княжества, именно там хозяин увидел заинтересовавшую его троицу, которая продолжила свой путь на юг.

* * *

«Не шали, человечишка! — голос-шелест прервал попытки Ясмины прочитать мысли огромного червя. — Я сильнее тебя, надо это признать и смириться!»

Наказанием за дерзость стал новый приступ боли. Тело Ясмины выгнулось дугой, и она распласталась на бетоне, суча ногами. В голове замелькали образы: Баба-Яга, объятая пламенем; болото и избушка, шагающая по нему на ногах-сваях из неотёсанных стволов; пилигримы в заброшенной квартире и образ вожака диких псов.

«Ну что, убедилась? — с издёвкой осведомился монстр. — Не стоит испытывать судьбу, я же могу передумать и сожрать тебя!»